Обнаженная тьма - Арсеньева Елена. Страница 11

«Они что, экономят воду и умываются спиртом?» – мелькнула мысль, и от этой нелепости ее вдруг затрясло в приступе нервического хихиканья.

– Ну, вот мы и повеселели, – усмехнулся «оператор». – Ладненько, тогда пошли дальше.

Через несколько шагов начались ступеньки. Выводят из подвала, что ли? Голова слабо кружилась, и Александра была занята только тем, чтобы удержаться на ногах, и тем не менее внезапно споткнулась, когда ее потрясла мысль: а если ее пристрелят на улице, забросают прелой листвой, потом снежком присыплет, ну а весной… Однако ее уже погладило по лицу сырым ветром, она уже успела глотнуть чистого воздуха, с ужасом оценив, в какой духоте и смраде находилась все это время, и ноги сами понесли, понесли ее наверх, пока что-то не захрустело вокруг, не разразилось невыносимой свежестью и прохладой.

– Снег! – шепнула Александра.

– Да уж, понасыпало, – проворчал рядом «оператор», потом заставил Александру сделать еще несколько шагов и помог сесть в машину.

Она с ненавистью вдыхала острый бензиновый запах. Сразу затошнило, и все время, пока длился путь, Александра с трудом подавляла спазмы в желудке. Это заглушило страх перед неизвестностью.

У нее создалось впечатление, что на заднем сиденье она сидит одна. Поводила туда-сюда связанными руками и в самом деле ни на кого не наткнулась.

– Тихо сиди! – рявкнул «оператор», очевидно бывший за водителя, и Александра забилась в уголок, склонила голову, начала шарить языком и зубами по запястьям, пытаясь подцепить уголок пластыря и освободиться от него. Нескоро, но все-таки ей это удалось сделать, однако водитель, видно, почуял неладное, потому что вдруг прикрикнул:

– Передвинься на середину, руки вытяни вперед! И сиди тихо, если не хочешь, чтоб я тебя пристрелил! Дура, вот же дура!

Александра послушалась. Сидела, напрягшись, чутко вслушиваясь в малейший шум. За окнами слышалось движение транспорта, звенел трамвай.

«Куда меня везут? Зачем? Неужели отпустят?»

Она боялась верить, она даже дышать боялась!

Вдруг автомобиль притормозил, а потом и остановился.

– Дай-ка руки, да не дергайся, а то порежу! – послышался голос, а вслед за тем что-то острое чиркнуло по пластырю на запястьях.

– Так, – удовлетворенно пробормотал «оператор». – Теперь подвинься направо и протяни руку.

Александра повиновалась, зашарила дрожащими пальцами по тисненой коже с какими-то металлическими выступами. Да ведь это дверца автомобиля! А выступы – ручки!

Мгновенно потеряв голову, она с силой нажала на первую попавшуюся, рванулась навстречу ветру, свежему воздуху и то же мгновение вылетела вон из машины, повинуясь мощному толчку в спину. Упала на землю, вернее, в снег лицом, услышала, как сзади взревел мотор, а потом шум его затих.

Вскочив на четвереньки, Александра слепо поползла куда-то, упала, приподнялась, нашаривая склейку пластыря на затылке, и принялась срывать его с головы, вырывая волосы, но боли она почему-то не чувствовала. И вот наконец-то пластырь слетел с лица, она увидела огромный, невероятно белый, весь усыпанный снегом двор, отчетливый след автомобильного протектора, но сама машина уже скрылась.

Александра растерянно огляделась.

Двор был пуст. Около мусорных баков возилась кошка. Подняла угольно-черную голову, уставилась на Александру раздраженными зелеными глазами.

Господи, как далеко, как отчетливо, как живо все было видно!

Слезы наплывали, мешали смотреть. Александра смахнула их – и вдруг поняла, где находится.

Это был тот самый двор дома Золотовых, откуда ее похитили несколько дней назад.

– Мужики, всем общий привет! – с этими словами в двери помещения судмедэкспертизы, чаще именуемого моргом, ввалились двое с носилками, на которых лежало нечто, прикрытое простыней. – Принимайте гостей.

Коридорчик был пуст, гостей встречала только надпись над окошечком регистратуры: «Обмывание и одевание трупов производится бесплатно».

При звуке открывающейся двери окошечко распахнулось, появилась заспанная небритая физиономия. Ее владелец зевнул и буркнул:

– А попозже не могли приехать? Я только заснул!

– Кто сегодня дежурит? – спросил, опуская носилки на пол, молодой человек в куртке, наброшенной поверх халата. – Эльдар, что ли?

Шедший сзади фельдшер тоже освободился от груза и зябко поежился: во всех помещениях морга зимой и летом царил одинаковый арктический холод. А запашок тут, конечно, стоял – не приведи господь…

– Он самый, – кивнул регистратор, зевая и подтягивая к себе журнал. – Эльдар Иннокентьевич! На выход! Товар привезли!

Дверь прозекторской приотворилась, и на пороге показался очень высокий черноволосый человек с худым, костистым лицом и мрачными глазами. Поверх халата на нем был прозрачный пластиковый передник, на руках – перчатки до локтя.

Держа руки поднятыми, словно собираясь сдаваться в плен, он неприветливо поглядел на доктора:

– А, это ты, Рутковский! Что-то зачастил к нам.

– Привет, Эльдар! – кивнул парень в куртке. – Как братишка?

Суровое лицо врача еще больше потемнело:

– Вашими молитвами. Ну, кого на этот раз везешь?

– Как давеча определили в РУВД, неопознанный летающий объект. Девочка без документов, похоже, спортсменочка. Вот направление. – Он сунул в окошечко листок, недавно полученный в милиции. – Счастливо оставаться. Нам пора, там «Курьер» давно пищит. Сегодня вечер какой-то сумасшедший, все вздумали заболеть.

– Взбодриться хочешь? – буркнул патологоанатом, по-прежнему держа руки вверх. – Игорешка, налей гостям по пятьдесят капель.

– Не, мужики, мы на работе не пьем, правда, Сычов? – решительно покачал головой Рутковский.

Фельдшер с тоской покосился на него, однако тоже покачал головой и неубедительно проблеял:

– А тэ ж… Ни граммуленьки не моги, знай тильки вкалывай, як скаженный!

У него был отчетливый хохляцкий выговор, враз певучий и грубый.

Регистратор невольно прыснул, да и по неприветливому лицу Эльдара скользнуло подобие улыбки.

– Ладно вам, шовинисты, – укоризненно качнул головой Рутковский. – Освобождайте побыстрей носилки.

Эльдар просунул голову в дверь прозекторской, что-то негромко сказал, и оттуда вышел приземистый большерукий мужик с одутловатым лицом и красноватыми глазами упыря-профессионала. Впрочем, совершенно такие же глаза бывают и у запойных пьяниц. Одет он был в грязный халат, такой же передник, как у врача, и рыжие резиновые перчатки.

– Берись сзади, Сычов, – сказал он неожиданно тонким, бабьим голосом, становясь в головах носилок. – Куда нести, Эльдар Иннокентьевич? Сюда или вниз, в холодильник?

– Давай ко мне, гляну на досуге, а там решим, – скомандовал патологоанатом. – Может, ее искать будут?

– Все может быть, – согласился Рутковский, подходя к окошечку и расписываясь в амбарной книге, которую регистратор углом просунул наружу. – Всякие чудеса бывают на свете…

В это самое мгновение краешек простыни соскользнул с бледного лица покойницы, которую несли красноглазый санитар и Сычов. Увидев это, регистратор высунулся из окошечка чуть ли не до пояса.

– Погодите! – вскричал он, изумленно вытаращив глаза. – Погодите, дайте поглядеть! Да я ж ее знаю!

Вслед за тем он втянулся обратно в окошечко, чтобы через мгновение выскочить из двери и кинуться к носилкам, восклицая:

– Охренеть можно! Да ведь это Карина! Я ж ее видел у моей девочки! Да как же так?! Точно, Карина! Она тоже модель!

Санитар морга и Сычов маршировали на месте, тоскливо поглядывая на врачей, словно спрашивали, что делать дальше.

Эльдар и Рутковский переглянулись поверх их голов. Вид у Рутковского был замотанный до крайности, да и темные глаза Эльдара смотрели устало.

– Модель? Это что за штука такая? Манекенщица, что ли? – обменивались репликами санитар и фельдшер.

– Родня у этой твоей модели есть какая-нибудь, слышь, Игорь? – обратился Эльдар к потрясенному регистратору.