Отражение в мутной воде - Арсеньева Елена. Страница 61

В саду уже стемнело, даже манящие краски запада померкли. В этом сумраке особенно ярким показался свет фар, скользнувший по фасаду. Тотчас послышался рев мотора, затем звон металла – и Тина увидела фургончик, вылетевший на подъездную аллею. Капот был слегка помят, и она вдруг догадалась, почему. Фургон на полной скорости вышиб ворота! Но зачем?

Тина ахнула, но ладонь Георгия крепко зажала ей рот.

Захлопали дверцы. Из фургончика выскакивали люди. Один, другой, пятый, восьмой… Десять человек с автоматами выстроились вдоль фасада – и внезапно тишину разорвал оглушительный треск очередей!

Стекла сияющих окон сыпались точно во сне – совершенно беззвучно, – звон заглушали автоматные очереди. Тина зажмурилась, надеясь, что весь этот кошмар исчезнет, сгинет. Но тут же ее рывком поставили на ноги. Затем увесистым тычком швырнули в глубину сада.

Ноги были словно ватные, но Тина, пригнувшись и едва не зарываясь носом в землю, бежала, подгоняемая пинками. Неожиданно врезалась в ограду, но Георгий тотчас схватил ее одной рукой за шиворот, другой – за штаны и перебросил через забор. И тотчас же перемахнул и сам – точно гимнаст, взявший высоту. Глянул на Тину, сверкая глазами:

– Ай да Голуб! Гол-луб-чик наш! Лихо же он меня… Ну, давай, чего встала?

Тина кинулась напролом через кусты, прорываясь к дороге.

Ветви цеплялись за одежду, куртка трещала. Тина мчалась, ничего перед собой не видя, прикрывая руками голову, слыша позади тяжелое дыхание Георгия. Она то и дело спотыкалась, ветви хлестали по лицу, и казалось, что эти заросли никогда не кончатся…

Внезапно перед ней открылось шоссе.

Ноги же, словно по инерции, несли ее все дальше и дальше, но Георгий ухватил Тину за шиворот и развернул лицом к себе:

– Стой, куда разогналась? Далеко не убежим, нужна машина.

Тина окинула его безумным взглядом.

Они остановились под одним из фонарей – они стояли в этом ухоженном королевстве через каждые полшага. И все, как ни странно, светили! Или этот неоновый свет шутит шутки, или Георгий и впрямь вырвался из зарослей без единой царапины, будто какой-нибудь краснокожий Ункас из дебрей Ориноко? Вот подсохшая царапина на плече – но это старая. А новых – ни одной! Ну индеец, натуральный индеец. Хотя краснокожим его не назовешь. Особенно ниже бедер…

Тина поспешно отвела глаза.

– А где мы ее возьмем, машину-то?

– Выйдешь на дорогу и проголосуешь. А ну, сними куртку.

– Зачем? – в испуге отпрянула Тина.

– Должен же я чем-нибудь прикрыться! – выкрикнул Георгий – шепотом, конечно. – Фиговых деревьев тут не наблюдается. Снимай, ну! Это ведь по твоей милости я…

Тина, если бы знала, конечно, оставила бы ему хотя бы трусы. Но куртку снимать нельзя, в куртке «беретта» и весь ее капитал. Не-ет, пока Георгий не убедил ее в…

– Машина!

Тина так не успела решить, в чем и как должен убедить ее Георгий. Потому что получила очередной увесистый тычок. Да ведь она вся будет в синяках!

Тина выскочила на дорогу, приглаживая волосы. Выскочила как раз вовремя, перед самой машиной, чуть под колеса не угодила. Это была не очередная «хурма», а нечто изящное, обтекаемое, светлое.

Тина взмахнула рукой. Завизжали тормоза. Из окна высунулся водитель.

– Мадемуазель! – взвизгнул он в тон тормозам; далее, как принято выражаться, последовала непереводимая игра слов: Тина узнала все про свое душевное и физическое здоровье, а также про наследственные порочные наклонности всех своих ближайших родственников. Удивилась было своей понятливости, но тотчас сообразила, что водитель говорил по-английски.

– О сэр, у меня несчастье, несчастье! – Она заламывала руки. – Мой муж… с ним сердечный приступ… Он упал – там, на обочине, и я не знаю, что делать! Умоляю, помогите, умоляю!

Английские слова так и срывались с языка. Ну и Деспиллер! Вернее, ну и сканер! Ведь еще три месяца назад Тина знала английский на уровне «ай лав ю»!

Водитель вгляделся в ее лицо – перекошенное отчаянием, надо полагать. Вдобавок колени подгибались от долгого бега, но выглядело это так, будто Тина готова рухнуть под колеса автомобиля.

Водитель нехотя распахнул дверцу. Он оказался на голову ниже Тины и из тех, о которых говорят: поперек себя шире. К тому же был увесист и медлителен. На обочину потащился, едва переставляя ноги, а вскоре и вовсе застыл как вкопанный. Впрочем, ничего страшного: из кустов внезапно вышел голый человек с весьма решительным выражением лица.

– Мадемуазель!.. – с укоризной проблеял толстяк. И замолк, поняв свою ошибку. Разве можно остаться таковой (мадемуазель то есть), побывав в обществе голого мужчины?

Какое счастье, что француз не принадлежал к племени героев! Он не пикнул и даже пальцем не пошевелил, пока Георгий вытряхивал его из брюк и футболки. Трусы были ограбленному милосердно оставлены.

Георгий с брезгливым видом выудил из карманов две пятифранковые бумажки:

– Деньги еще есть?

Толстяк покачал головой – и тотчас его затащили в кусты. Тина, тоже оказавшаяся там, не сразу услышала нарастающий гул мотора. Да у Георгия слух, как у Дерсу Узала! Может быть, он не индеец, а, к примеру, нанаец, дитя тайги?

Все трое замерли. Неподвижность толстяка надежно обеспечивалась захватом горла. Ладонь же Георгия накрепко запечатала рот бедняги.

Под фонарем мелькнули темно-серые бока фургончика. Тину затрясло, и по тому, как резко выдохнул сквозь зубы стоявший рядом Георгий, она поняла, что в голову им пришла одна и та же мысль: не тот ли самый это фургончик, который несколько минут назад брал на абордаж виллу «Палома»? Его агрессивные пассажиры уже убедились, конечно, что птички улетели. И если они заподозрят что-то неладное, не решат ли прочесать заросли… пулями прочесать?..

Георгий перевел дыхание, и Тина разглядела, что «морда» фургончика цела и невредима, без всяких вмятин. Слава тебе господи, не тот!

Она неловко перекрестилась.

– Инглиш? – негромко спросил Георгий, разворачивая к себе толстяка. – Френч?

Тот кивнул, как бы согласившись представлять обе национальности. Полукровка, что ли?

– Мы не будем вас связывать, – заговорил Георгий по-английски, тотчас повторяя каждую фразу по-французски. – Мы не преступники, а всего лишь спасаем свои жизни. Не советую поднимать шум. Те люди, которые ищут нас, могут вас заметить. Боюсь, это плохо кончится. Вы поняли меня?

Толстяк энергично закивал.

Георгий легонько оттолкнул ограбленного – и тот распростерся на земле. Затем Георгий кивнул Тине и выскочил на дорогу.

Оделся же он с непостижимой быстротой: когда Тина выбежала к машине, Георгий был уже в штанах и футболке. Впрочем, едва ли его можно было назвать одетым – футболка не прикрывала даже живот и при этом висела, образуя многочисленные складки. Штаны же, очевидно, настолько тесные прежнему владельцу, что он обходился без ремня, Георгию приходилось придерживать, чтобы не свалились.

Обратив к Тине посветлевшие от ярости глаза, он прорычал:

– Ты что, не могла остановить кого-нибудь с нормальной фигурой?! – И свел брови на переносице: – Только посмей засмеяться!

Она потупилась. У нее и в мыслях не было смеяться. Уставилась же на Георгия только потому, что он выглядел потрясающе даже в этой нелепой одежке. Более того, выглядел ужасно сексуально.

Забавно… Только что валялась на траве, можно сказать, в его объятиях, потом бегала с ним с голым по кустам – и ничего. А тут вдруг…

– Садись в машину! – рявкнул Георгий. – Или все еще намерена отправиться в свободное плавание?

Тина послушно забралась на заднее сиденье. С мрачным видом уставилась в одну точку. Ну и дура же она! Сама в западню лезет. Вот как привезет он ее прямиком к подружке Зое или к любой из этой троицы…

Георгий сел за руль, провернул ключ зажигания – и автомобиль стремительно покатил по шоссе.

– Ах, хорошая моя! – выдохнул Георгий.

Сердце Тины застучало где-то в горле, но она тотчас сообразила, что ласковые слова были адресованы автомобилю. В смысле, машине. Женского рода.