Отражение в мутной воде - Арсеньева Елена. Страница 76

– Рок… – выдохнула Тина. – Рок! Его звали Генка Рокотов.

Темные глаза скользнули по ее лицу и вновь обратились к Георгию. Похоже, Зоя даже не обратила внимания на ее слова.

– Что ж ты здесь делаешь, а? – спросил Георгий. – Впрочем, не стоит спрашивать, и так все ясно. Все ясно… Забавно, что именно тебе я отдал свои… как бы последние письма. Нашел кому, да?

Зоя кивнула. Она помрачнела, но только на миг, а потом снова по губам ее скользнула улыбка – одновременно зловещая и мудрая, как у змеи.

– Однако, – попытался улыбнуться и Георгий, – выходит, и у тебя кое-что срывается, не так ли? И, если не ошибаюсь, не в первый раз?

Зоя пожала плечами:

– Реже, чем ты надеешься. Ведь пока ты не увидел моего лица, тоже ни о чем не подозревал, так ведь?

– Подозревал, – возразил Георгий. – Но чтобы поверить – на это меня пока еще не хватило. Я думал, что все это, – он обвел рукой зал, – очень напоминает грандиозную рекламную паузу. Итак, вы захотели сделать из него абсолютного героя… Но не проще ли было помешать мне как-то по-другому? С твоими-то возможностями! И вообще, зачем так спешить? Почему именно сегодня вы решили воскресить к жизни всеми забытого Пальяно-Линдена? До 2000 года времени – еще вагон и маленькая тележка!

Зоя опять и бровью не повела, но Тина заметила легкую досаду на ее лице. От Георгия, разумеется, это выражение тоже не укрылось, и он в задумчивости кивнул:

– Ах вот оно что! Неужели информация о договоре, который завтра намеревались подписать, куда-то все-таки просочилась? Нежелательный резонанс, да? Надо было срочно закрепить в сознании масс как можно больше положительных эмоций касательно Голуба, верно? Не отходя от кассы… в смысле, не отходя от Лувра?

– Мне всегда нравилась твоя догадливость, – улыбнулась Зоя. – И прямолинейность – тоже. Ты прав, прав. Скажу больше: вчера стало известно, что отставка вашего президента практически согласована с лидерами оппозиции и даже оговорены все необходимые гарантии для семьи. Так что… так что у Голуба возник вполне реальный шанс въехать на белом коне в Кремль чуть раньше 2000 года! Да, это была спонтанная рекламная акция. В свое оправдание могу только сказать: предложение провести эту акцию исходило не от меня. Я изо всех сил пыталась противиться, но Совет кураторов на сей раз не обратил внимания на мои доводы.

– Кураторов? – тихо повторила Тина.

Зоя вновь бросила на нее пренебрежительный взгляд и снова уставилась на Георгия:

– Сняла свои возражения и пошла на это лишь по одной причине… Видишь ли, сегодня мы планировали провести и очередной тест для тебя.

– По-нят-но… – после некоторого молчания хрипло проговорил Георгий. – Очередной тест, значит. А что, Алясков еще в игре, да? Это была приманка, на которую я клюнул?

Зоя повела бровью, едва заметно улыбнулась.

– Кстати, о тестах, – продолжал Георгий. – Значит, все, что ты распланировала в нашей общей игре, – только тесты? Вариант «Двойник», акция на холме Сакре-Кер, моя поездка на Амур, визит к Голубу, потом бег с препятствиями от Сен-Дени на Зулейку, и все в этом же роде… Это – тесты? Чтобы спровоцировать меня и поймать? Но зачем так долго тянуть? Давно могли бы уже устранить опасность. Вон, Виталий еще когда собирался… Нет, это чепуха какая-то. Почему я опять должен тебе верить?

– Ты в какой-то степени прав, – кивнула Зоя с новым для нее, почти добродушным выражением. – Верить никому нельзя. До определенного предела. А вот когда подготовительная работа, «наша общая игра», как ты выразился, уже выходит за рамки тренажерного зала и упражнений на снарядах, когда юниор переходит, так сказать, в команду олимпийского резерва… тут уж никак не обойтись без полного доверия.

– Полного доверия! – усмехнулся Георгий. – О да!

– Именно так, – серьезно сказала Зоя, доставая из жилетного кармана золотистую пачку и выщелкивая оттуда тонкую коричневую сигарету. – У нас есть средства обеспечить полнейшее доверие между обеими сторонами. Тебе, насколько я поняла из рассказа покойного, – небрежно махнула зажигалкой в сторону Голуба, – известно, каким образом было закреплено доверие между губернатором и нами. Что касается тебя… думаю, через три часа мы тоже пришли бы к согласию.

– В каком смысле? – насторожился Георгий.

Зоя с улыбкой покосилась на Тину:

– Н-ну… Надеюсь, никому здесь не надо специально объяснять: наша акция никак не связана с освобождением Пальяно-Линдена и проводится с полного согласия властей. «Просперити» вообще – до определенной степени, конечно, – старается работать согласованно с государственными структурами. Итак, через три часа все здесь узнали бы, что несчастный Пальяно по-прежнему томится в тюремной камере. И тогда мы… мы выбрали бы первого кандидата на отстрел.

Улыбка, адресованная Тине, стала почти дружеской. Не сводя с нее ласкового взгляда, Зоя глубоко затянулась и изящно откинула руку с сигаретой.

– Мне было бы любопытно поглядеть, как ты поведешь себя, когда первой поставят к стенке эту красавицу. Как там пишут в ваших объявлениях о продаже? «Торг уместен»… Думаю, в данной ситуации торг был бы очень даже уместен! И если бы не это ничтожество…

Она оглянулась с брезгливым выражением.

– Рок… – пробормотала Тина.

Зоя шумно выпустила струйку дыма.

– Вот именно, – кивнул Георгий. – Судьба, знаешь ли, не ошибается, Виктория!

Виктория… история…

Почти неразличимый в стуке колес, встревоженный шепот… Тина опускает голову на подушку, закрывает глаза – и вдруг видит яму, покрытую сверху решеткой, и человека в рванье…

Она вздрогнула, услышав голос Зои:

– Тебе сейчас сколько – тридцать два? То есть через два года будет тридцать четыре… Нет, рано. Пока еще рано. А вот через восемь лет – в самый раз! Конечно, предстоит пройти определенный политический путь, чтобы стать популярным в этой стране, однако тебе будут всемерно помогать. Я, кстати, готова быть твоим куратором…

Зоя энергично взмахнула сигаретой, однако серый столбик пепла, уже наросший на ней, даже не дрогнул. Голубоватое колечко дыма выплыло из улыбающегося рта и растаяло в воздухе.

Тина почувствовала, как бьется кровь в висках.

Небрежный взмах изящной руки… серый столбик пепла… сизый дымок выплывает изо рта, обрамленного тонкой полоской темных усиков…

Человек в белой чалме гибко поднимается с кошмы. Темные очки закрывают пол-лица, но подбородок, покрытый чуть вьющейся бородкой, хорошо виден.

«Что я должен делать?» – покорно спрашивает Голуб куратора.

Куратор!..

Вспыхнули мертвые глаза Рока перед мысленным взором Тины, словно сигналя, подсказывая. Вспыхнули – и погасли.

– История… – услышала она свой шепот. – Виктория… А может быть, Виктор?

Изящная рука дрогнула. Пепел сорвался с сигареты и упал на мрамор.

Георгий шагнул вперед и загородил собой Тину.

Куратор смотрел на них спокойным, ничего не выражающим взглядом, и только легкая дрожь в уголках ее рта выдавала, чего стоит это спокойствие.

Пауза тянулась бесконечно…

Наконец Виктория протянула руку и легонько отстранила Георгия, не отводя цепкого взгляда от глаз Тины.

– Ты права… – протянула новым, мягким, почти мурлыкающим голосом. – И Виталий был прав, когда с таким маниакальным упорством пытался уничтожить тебя. А я, признаться, тебя недооценила. Женская ревность помешала, надо полагать!

Она тонко усмехнулась и снова коснулась краешком губ сигареты, уже превратившейся в окурок.

– Хотя мне следовало бы насторожиться уже там, на стройплощадке, когда ты столь виртуозно обернула в свою пользу практически безнадежную ситуацию. Да, ты меня переиграла! Что-то есть, что-то все же есть в тебе… Интуиция, способность предугадывать, предчувствовать ложные шаги. Предостерегать от них мужчину. Нужно только больше доверять себе, быть настойчивей. Это очень важно, это тебе пригодится в будущем. Мне вот только интересно знать… Конечно, я пока не вправе требовать от тебя откровенности, но просить о ней могу – опять же чисто по-женски!..