Помоги другим умереть - Арсеньева Елена. Страница 18

– А, чтоб тебе тот гвоздь в задницу! – страстно выдохнул Миша Сталлоне, натурально ломая руки. – Это же надо, а? Это же надо так проколоться!

– Да что случилось-то?! – возопила шепотом Женя, ловя за рукав боевого товарища, который, ослепнув от ярости, едва не свалился со ступенек. – В чем дело?

Миша соскочил на тротуар и жалобно пробормотал, мгновенно превращаясь из Рэмбо в обиженного мальчика:

– Да ведь я у этого придурка жену увел… в смысле по ее просьбе!

Да, среди видов услуг, которые оказывала «Агата Кристи», была и такая: создание ситуации, провоцирующей нерешительного супруга к решительным действиям. Не далее как три месяца назад Миша участвовал в подставке, возымевшей сокрушительный эффект. Этот самый бритоголовый, застигнув супругу на месте преступления, сначала попытался убить ее с любовником, однако наткнулся на непреодолимые препятствия в виде Мишиных кулаков и действий охранного агентства «Терминатор», а потому рассудил, что жизнь дороже и на распутной бабе свет клином не сошелся. Он подал на развод, дама мгновенно обрела свободу и уже готовилась к новому всплеску семейного счастья. Бритоголовый доселе выглядел вполне довольным жизнью и свободой, однако вдруг его разобрало. По-прежнему ли он видел в Мише Сталлоне этакого злого разлучника или подоплека случившегося наконец стала ему понятна? Судя по репликам, последнее вполне могло иметь место. Впрочем, об истинных причинах происшедшего можно было только гадать, а заодно и лить слезы над загубленным заданием.

– Ну и что мне с вами обоими теперь делать? – спросил Грушин. – Вот уж правда что: сеанс черной магии с ее полным и окончательным разоблачением!

Все они находились в его приемной: провалившийся Миша, не выполнившая задания Женя и Эмма, которая заглянула подать кофейку, да так и застряла на пороге, бросая на виновников жалостливые взгляды, а на Же-ню – жалостливые вдвойне.

– Почему – с вами? – героически произнес Миша. – Делай со мной что хочешь, но Женька тут при чем?

– При том. При нем. При тебе, вернее! – рявкнул шеф. – Какого, спрашивается, лешего ты потащилась за ним из клуба? Не могла остаться там одна, довести до конца работу? Тоже мне, попугаи-неразлучники! Это было твое, твое, твое задание, ты его провалила – в очередной раз, заметь!

– Можешь не кричать, я и так все прекрасно понимаю, – процедила Женя, вскидывая подбородок, словно по нему пришелся удар. – Когда тот бритоголовый меня во всеуслышание пришил к Михаилу, Малявина только что в лицо мне не рассмеялась. У меня создалось впечатление, будто она ожидала слежки, знала или предполагала ее! Ты, кстати, и сам не исключал такую возможность: помнишь, говорил, что меня вечером могли подстерегать по ее наводке? Может быть, Малявин сам ей сболтнул, пригрозил… а она женщина необычайно умная и хитрая!

– Да уж поумнее некоторых… – огрызнулся шеф.

– Господи, Грушин, да что же это ты, как дикий зверь, на людей кидаешься?! – внезапно не выдержала Эмма. – Женечке и так вчера досталось. Просто чудо, что она тут с нами живая сидит, а ты…

Она подавилась всхлипыванием, а Женя даже головой покачала: ну в самом деле, кто сказал, что нет на свете настоящей, верной, вечной дружбы? Да отрежут лгуну его гнусный язык! Полчаса назад, когда она живописала в приемной свои ночные, а главное, вечерние приключения, Эмма натурально забилась в истерике. Бесчувственный Грушин даже выглянул из своего кабинета и поинтересовался, над чем они, собственно говоря, ржут, когда провалено такое дело?

Пламенный призыв Эммы возымел результаты. Грушин виновато потупился, потом взмахом руки отпустил восвояси Мишу Сталлоне – с тобой, мол, я еще побеседую! – и с неподдельным сочувствием воззрился на Женю.

– Да ладно вам, – сказала она, мгновенно устыдившись всеобщего внимания. – Пациент скорее жив, чем мертв. Вообще-то вчерашний вечер – это типичный случай того, как трагедия может превратиться в фарс. Я же вам еще не дорассказала! Вообразите: эта дура, которую я спасала, отпиралась от всего, как… ох, я просто не знаю, что и сказать! – Женя стукнула кулаком о ладонь. – Никакого насилия не было, они с Бориком просто пошли в подвал за картошкой и перепутали сараи. Как вам это нравится, а? В начале августа – в подвал за картошкой! Борик, кстати, в нашем доме, в четвертом подъезде живет, потому у него и оказались ключи от подвала. Ну а как туда тот мерзавец попал, я и представить не могу.

– Да что ты говоришь? – изумился Грушин. – А я могу. Большое дело к замку ключ подобрать! Вот он и подобрал. Затаился и ждал, пока…

– Это ты прав, – перебила Женя. – Когда на шум, который мы с Нинуликом подняли, начали соседи сбегаться, одна бабулька вспомнила, что видела какого-то мужика, который ковырялся с замком. И вроде бы он показался ей незнакомым, но тут у бабулькиного пакета ручка оторвалась, и бутылка подсолнечного масла, как у той Аннушки, разбилась. Всю юбку изгадила, уж так ругалась, так ругалась… Цитата, – уточнила Женя, увидав, как широко распахнулись иронично прищуренные глаза Грушина. – Короче, не разглядела она ничего толком, помнит, что сутулый дядька был. Мне тоже показалось, что он вроде как высокий… Но поскольку никого и ничего, кроме зацементированного Борика, милиция в подвале не нашла, очную ставку проводить было не с кем.

– Смылся он, значит.

– И, наверное, давно. Может быть, сразу, как ребята пришли. Вовремя они появились, ничего не могу сказать.

– Да, а то в конце концов он мог бы и догадаться, что ты интуитивно заберешься в дверь с номером 27, – кивнул Грушин. – Твое счастье, что не успел.

Женя взглянула дикими глазами:

– Ты понимаешь, что говоришь?!

– То есть?

– Думаешь, он ждал именно меня?

– А у тебя нет такого ощущения?

– Бог ты мой! Да с чего, с какой радости?!

– Ну, мало ли кто и почему может желать тебе смерти, – небрежно пожал плечами шеф «Агаты Кристи». – Какая-нибудь жена, лишившаяся мужа с твоей помощью в рабочем порядке, разумеется, но ведь потом она могла раскаяться! Или какой-нибудь муж, который теперь решил, что ты слишком много о нем знаешь. Вариант с Малявиной мы уже обсуждали. Да мало ли!

Несколько секунд Женя смотрела на него оторопев, потом резко отвернулась:

– Злые вы! Уйду я от вас! Ну, начальничек… Секретарша ваша все-таки гораздо человечнее, не в пример вам. Правда, Эммочка? Угадайте с трех раз: у кого шутки дурацкие?

– А если серьезно? – невозмутимо продолжил Грушин. – Ну, напряги головушку, все-таки мы какие-никакие, а детективы.

– Какой-никакой, а все-таки мужик, – пробормотала Женя.

Брови начальства полезли вверх.

– Опять цитата, – угрюмо пояснила она. – А Эн Островский, драма «Гроза», Тихон говорит. Нет, Грушин, давай серьезно, а? Зачем ты меня пугаешь?

– Не пугаю, а призываю задуматься. Например, вот о чем: ты уверена, что там, на шоссе, когда ты появилась около неборсинского «мерса», тебя никто не мог видеть?

– Привет! Как минимум три мента плюс еще двое-трое зевак. Ох, господи! Ты что, думаешь, пошел отстрел свидетелей убийства? Да ну, брось.

– Брошу, брошу, только ты мне скажи: человек, приставивший к виску Неборсина пистолет, не мог все-таки тебя увидеть? Точно не мог?

– Теперь-то я уж и не знаю, – растерялась Женя. – Если, конечно, сидел в ближайших кустах шиповника, то мог. Но ведь милиция все там обшарила и не нашла никого, кроме Гулякова. И то уже потом, после того, как я ушла, его вытащили на свет божий! Вот уж кто видел убийцу, вот кого, если следовать детективным штампам, надо убирать! Это Гуляков в опасности, а не я.

– Гуляков не в опасности, а в бомжатнике, – ответил Грушин. – Прошу не путать.

– А я была в парике! – радостно вспомнила Женя. – Исключено, чтобы он мог меня узнать, исключено!

– Убедительно, – согласился Грушин. – И все-таки, может, тебе быть осторожнее? Не оставаться одной дома, особенно по ночам.

– Собачку завести? – невинно предложила Женя. – Чтобы лаяла под дверью? Или опять Мишу Сталлоне от фоноскопии отвлечешь? Но вот тогда меня уж точно рано или поздно изнасилуют, хоть, возможно, и не убьют. Или, может быть…