Повелитель разбитых сердец - Арсеньева Елена. Страница 4

Я смотрю – и не верю глазам. Они не дерутся, не ругаются, не выясняют отношения каким-то другим образом. Они пылко обнимаются и целуются – целуются теми безумными поцелуями, которые отлично умеют изображать киноактеры, но которые почему-то столь редко удается воспроизвести в жизни. Справедливости ради следует сказать: когда туман в моих глазах несколько рассеивается, я вижу, что инициатива объятий и поцелуев всецело принадлежит невысокой, изящной, темноволосой женщине. Так вот она какая, бывшая жена моего будущего мужа…

Тем временем она слегка отстраняется от своего бывшего мужа и начинает стаскивать с него футболку и шорты, в которые он успел облачиться, пока шел открывать дверь. Это она делает быстро и проворно – чувствуется немалый навык. На собственное раздевание времени не тратит: выпрыгивает из джинсов, под которыми нет трусиков и даже символических стрингов, и рушится на кровать, недвусмысленно разведя ноги. Мой – мой! – любовник мгновение стоит над ней, словно любуясь, а в следующее мгновение тоже оказывается в постели, и начинается така-ая скачка, что даже сюда, на балкон, долетает истерический скрип кровати. Такое впечатление, что от этого курц-галопа кровать через секунду развалится и придавит своими обломками скатанный в трубку для летнего хранения ковер, завернутую в мешковину и пересыпанную отдушками от моли медвежью шкуру, огромный старый чемодан и… еще кое-какой мусор, который там мог оказаться…

Например, меня.

Да что ж, забыл, что ли, бывший муж, что там, под одышливо скрипящей койкой…

И вдруг меня осеняет. Здесь нет ни бывшего мужа, ни бывшей жены. Здесь есть только бывшая любовница . И это – я.

Неторопливо одеваюсь, даже не стараясь не производить шума. Потому что совершенно уверена – те двое в койке не видят и не слышат сейчас ничего, и даже лежи я все еще под кроватью и начни чихать громче стада простуженных слонов, это не отвлекло бы их от занятия, к которому, как уверял мой бывший любовник , он сегодня органически не способен. Обуваюсь, вешаю на плечо сумку, сажусь на перила лоджии – слава богу, что она не остеклена и не зарешечена! – перекидываю наружу ноги, еще какое-то мгновение сижу, вцепившись в перила, и смотрю на тяжелые тучи, прижимающие к земле сырую тьму. А потом подаюсь всем телом вперед, в эту тьму, и разжимаю руки…

Ночь с 6 на 7 июля 200… года, автотрасса Москва – Нижний Новгород.

Василий Каширин

– А не пойти ли вам всем в зад? – пробурчал Василий себе под нос, завидев приближающегося к нему гаишника. И это еще очень мягко сказано! В половине второго ночи, на Дзержинском повороте трассы Москва – Нижний Новгород, можно употребить и другие, более сильные выражения, особенно если тебя ни с того ни с сего тормознули у поста ГАИ.

Строго говоря, первым побуждением Василия было не останавливаться. Он наслушался массу страшилок насчет наивных и доверчивых водил, которые вот так же останавливали свою машинку, повинуясь взмаху полосатого милицейского жезла, а уходили потом с этого места своим ходом, навеки простившись с родимой тачкой и ее грузом. И спасибо, если еще живые уходили, а не были сброшены в придорожную канаву с проломленной головой и раздетые догола. Конечно, сейчас большие дороги стали малость поспокойнее, не то что в эпоху становления капитализма в России на исходе ХХ века, однако и по сю пору газеты сообщают нам всякие ужастики, которые случаются среди ночи в пути с дальнобойщиками и владельцами дорогих иномарок. Василий не был дальнобойщиком, однако машинка у него была очень классная – почти новый «Лексус» цвета сливы. Мотаются по ночной дороге на таких тачках только при большой нужде. У Василия большая нужда имелась – его срочно вызвал двоюродный брат Сева Каширин. Сева был босс, Василий – его подчиненный. Спорить с боссом – себе дороже. Пусть он и братан. Вот поэтому Василий и ехал глубокой ночью по криминогенной трассе. Сейчас он был остановлен дорожным патрулем – и не посмел ослушаться.

Можно было, конечно, махануть мимо поста. Но! Не далее как полмесяца тому назад вышеупомянутый Сева, восседавший за рулем той же самой машины, был остановлен в ту же самую пору на том же самом посту. Бывают на свете совпадения! Сева поздно выехал из Владимира, где его задержали дела, и хотел воротиться домой до утра, чтобы не сходила с ума от страха его молодая беременная жена, которая и вообще-то была девушка нервная, а теперь, после непрерывного четырехмесячного токсикоза, и вовсе ослабела. Ну, стало быть, Сева проигнорировал отмашку полосатого жезла – якобы не заметил, а в действительности подумал о пресловутой возможной опасности на криминогенной дороге – и погнал дальше, однако уже на подъезде к Нижнему был остановлен превосходящими силами автоинспекции и конвоирован прямиком в отделение. Там ему сообщили, что «Лексус» совершенно с такими приметами и схожим номерным знаком был недавно обозначен в милицейской ориентировке, так что предъявите документы, гражданин, а также извольте лицом к стене, руки на голову, ноги на ширину плеч! Как Сева ни трепыхался, ссылаясь на дружбу с самим мэром, как ни бил на жалость к беременной супруге, как ни умолял стражей закона позволить ему позвонить ей – все было напрасно. Он провел трое суток в «обезьяннике», ну а «Лексус» это время простоял на штрафной стоянке, где с него сняли магнитолу, дороженные чехлы и еще кое-какие прибамбасы, а заодно нацарапали на крыле общеизвестное неприличное слово. Слово было отечественного производства, а буквы почему-то английские. Ох и влетело ему потом в копеечку то словечко счистить, а потом покрасить, подобрав колер, чтоб один в один с родным… Не перекрашивать же новую машину целиком!

В те три нелегких дня и три такие же ночи вся Севкина родня (и Василий в том числе) обзванивали морги и прочие столь же приятные места. Василию вдобавок выпала почетная участь утирать слезы Севиной жене и вызывать к ней «Скорую». Смех смехом, а ее даже пришлось в больницу положить, потому что возникла угроза выкидыша! При этом Василия приняли за Лизиного мужа, и врачи ругательски изругали его за то, что он довел бедняжку-жену до нервного потрясения. Ну а потом семья нашла-таки Севу. Вернее, он сам выплыл из небытия – по истечении трех суток узнику сообщили, что он свободен, как ветер. В ориентировке-то был, оказывается, обозначен вовсе не синий «Лексус», а темно-зеленый «Ровер». И номер, как выяснилось, с Севиным не имеет ничего общего. Так что извиняйте, гражданин, ошибочка вышла.

Сева Каширин, несмотря на дружбу с мэром и прочие высокие связи, так и не узнал, в самом ли деле грандиозно лопухнулись стражи порядка, или сыграла свою роковую роль классовая ненависть народа вообще и гаишников в частности к владельцам синих «Лексусов», или ему таким образом указали на место за то, что не подрулил к обочине по взмаху гаишного жезла…

Короче, «Страшная месть», повесть Н.В. Гоголя.

Совершенно понятно, что Сева после этого свой «Лексус» разлюбил, смотреть на него больше не мог и быстренько сплавил тачку двоюродному брату Василию. Разумеется, тот был до одури счастлив, что ему задешево досталась такая машинка. И только сейчас, около рокового поста, Василий вдруг подумал, что, может, этот «Лексус» обладает роковым даром притягивать к себе неприятности.

Но делать нечего. И деваться некуда.

Итак, Василий затормозил, высунулся из окошка и скроил из своего отчаянно зевающего рта некое подобие кривой улыбки в надежде, что приблизившийся к нему гаишник, при некоторой фантазии, узреет в ней радостную готовность ответить перед законом за все уже совершенные и еще только задуманные преступления, как свои, так и чужие.

– Извините, гражданин, ради бога, – сказал высокий узколицый сержант, и Василию почудилось, что он заснул за рулем и видит сон, в котором менты, прежде чем заступить на пост, берут уроки хороших манер. А может быть, он вообще заснул, упоенный этим сном? Причем настолько крепко, что уже даже врезался, спящий, на полной скорости во что-то железное, разбился насмерть и теперь на N-ском километре трассы Земля – Заоблачные Выси его встречает архангел Гавриил? Или там новопреставленных грешников приветствует архангел Михаил?