Сквозь ледяную мглу (Зоя Воскресенская-Рыбкина) - Арсеньева Елена. Страница 7

И тут грянул гром. Вскоре все члены «Красной капеллы» были арестованы и казнены. Зоя и Борис Аркадьевич первым делом заподозрили Директора, однако не было оснований подозревать его, не было! Они были правы: уже после окончания войны выяснилось, что «Красную капеллу» провалил абверовский агент.

Работа продолжалась, и можно сказать, что благодаря усилиям Кина и Ирины Швеция до конца войны так и осталась нейтральной, а Финляндия до срока (20 сентября 1944 года) вышла из гитлеровской коалиции.

Теперь можно было возвращаться в Москву… к безусловному ущербу для работы. Один из агентов Зои в Стокгольме (Карл) наотрез отказался работать с новым резидентом. Причина оказалась самой простой: агент был без памяти влюблен в свою начальницу – Ирину, и не было ему никакого дела до родины социализма и ее побед. Так его и не смогли уговорить продолжить работу, и этот источник был для Москвы потерян.

Зоя на сей раз возвращалась в Россию морем. «Свирепый шторм, мертвая зыбь, сказочные хрустальные дворцы, в которые превратились палубы с обледеневшим такелажем, потом разрывы глубинных бомб и торпед, разломившиеся корабли» – вот что запомнилось из этого путешествия. Потом, много позднее, впечатления от поездки ей очень пригодятся для новой работы.

Возвратившись домой, Ирина обнаружила, что ее близкие выжили в войну просто чудом. А между тем она переводила матери всю зарплату в валюте и считала, что они с сыном хорошо обеспечены. Но обмен на рубли по твердому курсу давал им лишь добавочное ведро картошки (хотя в Швеции за эту месячную зарплату можно было бы купить отличную шубу). Ну что ж, они хотя бы остались живы! А брат Рыбкина погиб в бою, родителей же – они находились на оккупированной территории – расстреляли фашисты за то, что сын их – «важный комиссар в Москве».

После окончания войны Бориса Аркадьевича назначили начальником отдела Управления внешней разведки, потом он был офицером связи со службами безопасности союзников на Ялтинской конференции в феврале 1945 года. Зоя стала заместителем начальника отдела в другом управлении. Она занималась привычной аналитической работой.

В сентябре 1947 года супруги Рыбкины впервые за двенадцать лет совместной жизни получили отпуск…

«Мы бродили по окрестностям Карловых Вар, – вспоминала Зоя потом, – и мечтали, что, уйдя в отставку, попросим дать нам самый отсталый колхоз или район и вложим в него весь наш жизненный опыт, все, что познали в странствованиях: финскую чистоплотность, немецкую экономность, норвежскую любознательность, австрийскую любовь к музыке, английскую привязанность к традициям, шведский менталитет, в котором объединились благоразумие, зажиточность и тот внешний вид, когда трудно определить возраст – от 30 до 60. Мы ничего не нажили – зато у нас была великая жажда познания. А еще в те дни мы пережили взлет влюбленности. «Это наше, хотя и запоздалое, свадебное путешествие», – смеялся Борис».

Идиллию, «медовый месяц» неожиданно прервала срочная телеграмма, и супруги разъехались. Борис Аркадьевич отправился в Баден, на встречу с курьером, а Зоя Ивановна – домой, в Москву.

«Я очень редко плачу. Но в ту ночь рыдала, не знаю отчего… На аэродроме Борис сунул мне в карман какую-то коробочку. Догадалась: духи «Шанель». Знала, что в Москве буду искать в перчатках, в пижамных карманах, в несессере записку: крохотный листок с объяснением в любви он обычно упрятывал в моих вещах.

– До скорого свидания, – сказал он.

А мне кричать хотелось: все, мы больше не увидимся!» – призналась она позднее, вспоминая тот день.

Любящее сердце – вещун…

Работать Борису Рыбкину теперь предстояло в Чехословакии.

Несмотря на различия в общественном строе, еще в 1935 году СССР и Чехословакия подписали секретное соглашение о сотрудничестве разведок. До сих пор остается тайной роль тогдашнего президента Эдуарда Бенеша в смерти маршала Тухачевского. Некоторые документы свидетельствуют, что Бенеш внес свою лепту в дискредитацию Тухачевского в глазах Сталина.

После войны советская госбезопасность развернулась в Чехословакии особенно широко. Вербовка граждан велась столь нагло, что даже Клемент Готвальд не выдержал. Он жаловался Сталину: «Зачем вы это делаете? Ведь можете получить от нас какую угодно информацию».

В Праге Борис Рыбкин создал нелегальную резидентуру, действовавшую под прикрытием экспортно-импортной компании по производству бижутерии, используя ее в качестве базы для возможных диверсионных операций в Западной Европе. Чешская бижутерия известна во всем мире, и это облегчало Рыбкину задачу создания дочерних компаний-«дистрибьюторов» в наиболее важных столицах Западной Европы и Ближнего Востока. (В задачу Рыбкина входило также использование курдского движения против шаха Ирана и правителей Ирака, короля Фейсала Второго и премьер-министра Нури Саида.) И хотя 27 ноября Борис Рыбкин погиб под Прагой в автомобильной катастрофе, его организация уже начала активно действовать.

«28 ноября, на работе, я просто не находила себе места, – писала спустя много лет Зоя Воскресенская. – Когда меня вызвали к начальнику управления, первой мыслью было: «Борис звонит по ВЧ».

– Звонил? – спросила я с порога.

Начальник затянулся сигаретой, помолчал.

– Ты прошла все: огонь, воду, медные трубы. Ты баба мужественная… Борис погиб. В автомобильной катастрофе под Прагой.

2 декабря меня привезли в Клуб имени Дзержинского. Гроб был в цветах, было очень много венков. Я склонилась над Борисом. Лицо не повреждено, руки тоже чистые, ни ссадин, ни царапин. Но когда я хотела поправить надвинувшуюся на щеку розу, то увидела за правым ухом зияющую черную дыру…

(Темная это была история, вызвала немало предположений, в том числе и откровенно бредовых: насчет устранения своего резидента своими же, и так далее. Спекулировали и на национальности Рыбкина. Однако Зою Ивановну всю жизнь волновала мысль: померещилось ли ей отверстие от пули, или оно было на самом деле?)

…Урну с прахом захоронили на Новодевичьем кладбище, поверх нее насыпали могильный холм… Каждое воскресенье мы с сыном ездили туда. В парк культуры, объясняла я, сажать цветы на нашей клумбе. Отец для него долго оставался живым, он ждал его каждый день».

А Зоя писала письма любимому и жила со страшным ощущением, что некая ледяная мгла вот-вот накроет и ее. Именно тогда родилась эта ее знаменитая фраза: «Я живу, словно иду сквозь ледяную мглу». В каждую служебную командировку она теперь ездила как в последнюю. Она бы рада была соединиться с мужем, но что станет с сыном?…

Весной 1953 года умер Сталин. Ощущения Зои были сходны с ощущениями всей страны: чувство невосполнимой потери и освобождение от страха.

В это время Зоя Ивановна находилась в Берлине, куда вылетела для выполнения специального задания. В то время Берия, выступая против форсированного строительства социализма в Восточной Германии, планировал создание единого немецкого государства, которое бы придерживалось политического нейтралитета. Он искал пути для переговоров с канцлером ФРГ Конрадом Аденауэром. В частности, предусматривал для выполнения этого плана привлечь немецкие контакты Ольги Чеховой, киноактрисы русского происхождения и своего личного тайного агента.

26 июня 1953 года Рыбкина встретилась с Чеховой. После беседы Зоя Ивановна по спецсвязи сообщила Судоплатову, что контакт возобновлен. Но предпринято ничего не было: именно в тот день Берию арестовали. Судоплатов, ничего не объясняя Рыбкиной, приказал немедленно возвращаться военным самолетом.

В Москве тем временем начались аресты тех, кто участвовал в расправах 1937—1938 годов. На Лубянке поспешно освобождались от старых кадров, увольняли, как это обычно у нас делалось, всех подряд. «Под подозрение брали каждого», – напишет позднее Зоя Ивановна.

Следом за Берией был арестован начальник 4-го управления НКВД генерал-лейтенант Павел Судоплатов, который был непосредственным начальником Воскресенской в Особой группе в первые месяцы войны. На отчетно-выборном партийном собрании, где Зою Ивановну выдвигали в партком Управления внешней разведки, она взяла самоотвод, объяснив это тем, что с Судоплатовыми дружила семьями.