Страшная сказка - Арсеньева Елена. Страница 53

– Ладно, я сегодня добрый, – кивнул Родион, снова подавив зевок. – Ты что пьешь, милашка?

– Коньяк, если можно, с апельсиновым соком, – нежно отозвался «милашка».

«Господи! Ну и вкус! А ты что хотел, чтобы он «Голубой джин» заказал?»

Родион двинулся к бару, снова и снова вглядываясь в глубину зала. Нет, Ольги точно нет. Значит, наметанный взгляд Жанны разоблачил-таки ее. Ну ничего, этот вариант был предусмотрен: Ольга будет ждать его у Розы. А он сейчас быстренько покалякает с Надеждой и свалит отсюда.

Скучно тут все-таки. То ли он большего эпатажа ожидал, то ли взыграло ретивое нормального мужика, да и сонливость одолевала все сильнее.

У Родиона вдруг заплелись ноги. Он пошатнулся, оперся на стойку бара. Рядом немедленно вырос мрачный красавец Руслан, да и хорошенький «малыш» встревоженно выскочил из-за стола:

– Эй, тебе что, нехорошо? Может, в туалет?

– Я провожу, – кивнул Руслан и, подхватив Родиона под руку, выволок его в коридор.

«Да я в порядке!» – хотел крикнуть Родион, однако злое лицо Руслана вдруг поплыло вправо… влево…

– Долго возишься, – послышался рядом негромкий женский голос. – «Скорая» уже здесь.

Родион повернул голову, чтобы посмотреть, кто это говорит, и пропустил момент, когда Руслан размахнулся. Сильнейший удар в солнечное сплетение, казалось, вышиб весь воздух из легких Родиона. Задыхаясь, он согнулся – и получил удар по голове. Рухнул на пол и остался лежать недвижим.

Егор Царев

Май 2001 года, Агадир

– Полетел, полетел!

Егор лениво поднял голову. Над длинной полоской пляжа, над серо-бежевой горой с надписью на арабском «Аллах, родина, король» взмывал сине-алый полосатый параплан, под которым болталась человеческая фигурка, напряженно вцепившаяся в стропы.

«Во, обкуренные! Ветер-то, ветер… Сдует ведь мужика!»

Егор рывком сел, сморщился от боли в ноге, уставился в синие-синие ясные небеса.

Чудеса природы. Параплан, который, по идее, должен был мотаться из стороны в сторону, словно консервная банка на хвосте у собаки, плавно реял в вышине, удерживаемый тросом, который тянулся к моторной лодочке, шныряющей поодаль от берега. Значит, там, в вышине, ветра нету, что ли?

Егор посмотрел на море. Вот это и называется – крутая волна. Не совсем то, что на известной картине Хокусая, где она вообще в бараний рог закручена, однако тоже ничего себе. И чем ближе к берегу, тем больше она ярится, тем сильнее загибается, тем больше свой норов показать хочет.

Был у Егора некогда знакомец, Паша Семейкин, такой ходячий танк, который знал только две буквы: А и Я, две цифры – 1 и 10, но своим бычьим интеллектом хорошо умел запугивать людей, просто-напросто ярясь перед ними, излучая показную лютость.

Вот так же ярилась, лютовала показушная волна у берега. Лодка в полусотне метров подальше в море практически дрейфовала, но что творилось в полосе прибоя! Водные мотоциклы никак не могли пересечь роковую линию: то один, то другой срывался на скорости с берега – и почти тотчас ложился на бок, подминая храбрецов в спасательных жилетах. Около места старта царило нездоровое оживление: известно, людей хлебом не корми, только дай полюбоваться, как у супермена что-то не получается, а сегодня покататься на мотоциклах собрались отборные ребятки: рост, плечи, икроножные мышцы, бицепсы-трицепсы… Однако голливудские стандарты не больно-то помогали справиться с волной, и загорелые супермены уже лоснились не то от пота, не то от соленой воды, а скорее от здоровой злости.

Егор бессильно перевернулся на спину и прикрыл лицо локтем от солнца. Придурки. Придурки молодые! Эх, вот если бы он сел на мотоцикл, он бы показал тот единственный способ, каким можно перескочить полосу прибоя! А эти словно никогда не видели, как отходит от берега рыбачья лодка, если надо одолеть волну. Жизни не знают, но ведь и в кино это сплошь и рядом показывают. Он, Гоша Царев, преподал бы им урок… если бы был с ногами.

…Самое обидное, этот поганый Паша? отлично понимал, что он натворил. После поездки, когда туристы, счастливые, но довольные, напоенные местным очень сладким мятным чаем и накормленные вкуснейшими печенюшками, отправились попрощаться со своими скакунами, Егор, привезенный на ипподром на служебном джипе, с ногой, щедро смазанной какой-то особой спортивной противоударной мазью и замотанной в бинт, принявший две тысячи поклонов, извинений и уверений, что все будет исключительно о’кей, потащился с ними. Нога как бы и не болела, так, слегка ныла, Егор почти и не припадал на нее, а впрочем, даже если бы у него оказался перелом, а не сильнейший ушиб, ему казалось, что он все равно ходил бы гоголем, только бы стереть ехидненькую полуулыбочку с лица Родиона.

Итак, пошли попрощаться с коняшками. Микадо радостно заржал, когда Родион выкрикнул его имя. Батал очень мило кивал «Надюшке» и подбирал с ее ладони остатки печенья с таким аппетитом, словно и не нажрался до отвала эвкалиптовой коры. Вообще все обитатели конюшни отнеслись к своим седокам любезно и вежливо. И только Паша, завидев хромающего Егора, резко повернулся спиной к открытой загородке – да так и стоял все время, пока не ушли туристы. То ли со стыда сгорал, стеснялся показать свою бесстыжую морду, сам себя в угол поставил, то ли боялся, что получит по этой морде, то ли, наоборот, выражал свое презрение к неумелому наезднику. А может, просто-напросто решил погрызть угол денника за неимением эвкалипта?

– Переживает, бедолага, – пробормотал за спиной Егора – кто? Угадайте с трех раз!

«Это ты переживаешь, – с бессильной злостью подумал Егор, – небось это ты переживаешь, что Паша?, тварь мавританская, мне на голову не наступил! Тогда бы все твои проблемы живенько разрешились!»

Какие проблемы были у Родиона из-за него, что случилось бы, если бы он убрался с пути этой парочки, Егор, конечно, не представлял. Более того, он даже не знал точно, мешал ли им вообще. Может быть, они просто похихикивали над татуированным чудаком, который периодически начинал делать толстые намеки на тонкие обстоятельства, но не в силах был ничего доказать. Конечно, Егор мог бы во всеуслышание заявить, что Надежда Гуляева – вовсе не Надежда Гуляева. Но кто б его, вот какой вопрос, послушал? Девка эта рыжая, конечно, имела все документы в полном порядке, иначе ее никто бы за границу не выпустил! Путевка на ее имя, загранпаспорт, карта банковская, то-се. На Егора посмотрели бы как на идиота, если бы он вылез со своими разоблачениями.

«А может, я и есть идиот? – говорил он себе иной раз. – Мало ли какие могут быть у людей резоны?!»

Успокаивать себя таким образом – ошибочная логика барана. Татуировка, неумело скопированное и перенесенное на другое тело Гошино рукомесло, – вот главное свидетельство, что дело здесь нечисто, что у парочки какие-то либо очень гнусные, либо очень высокие цели.

Высокие, ха-ха! Выдавать одного человека за другого во имя каких-то несусветных вершин? Да бросьте, ребята, не надо ля-ля.

– Не выйдет! – Егор в бессильной злобе стукнул кулаком по песку, потом еще раз и другой. – Ничего у вас не выйдет!

– Ну почему же?

Егор вскинулся, не веря своим ушам.

Родион! Да что ж этот тип снова и снова высовывается, надо или не надо, будто запасная карта из рукава неумелого кидалы? Откуда сейчас взялся? Зачем подошел? Или наконец решился поговорить напрямую? Егор как раз этого и хотел, но отчего же вдруг захолодело, поджалось все у него в животе от неприятнейшего предчувствия?

А Родион между тем и не смотрел на него. Взгляд его был устремлен на очередного смельчака, который выползал на берег на карачках, а водный мотоцикл, к которому он был пристегнут страховкой, влачился за ним, как… как Паша? влачился на поводу у сердитого тренера.

– На самом деле это очень просто, – сказал Родион и быстро пошел по песку к стоянке водных мотоциклов.

Он обменялся двумя-тремя словами с инструктором, высоким негром, который на первый взгляд казался совершенно голым, потому что его облегающая майка и шорты почти не отличались по цвету от черно-лиловой кожи, махнул рукой в ту сторону, где под пляжными зонтами оживленно болтала о чем-то группка женщин (Егор различил зеленый купальник «Надюшки»), словно показал, что за него заплатит во-он та девушка, а потом начал надевать защитные очки. Прилаживал он их как-то слишком долго, на взгляд Егора, и тот малость приободрился. Похоже, Родион захотел пофорсить, но вовремя одумался.