Высший пилотаж киллера - Басов Николай Владленович. Страница 19

– Она была не очень сладкой шлюшкой, тебе бы не понравилась, – произнес он.

– За это ты и спустил ее в прорубь?

Он хохотнул.

– Не я, тот, с кем она гуляла на стороне. Я к тому времени практически от нее отделался. Мне не нужно было ее мочить.

Так, теперь его руки. Руки оказались интересными. Вокруг пальцев были видны красные обводы. Это могло означать, что он очень часто упражнялся с кастетом или носил чрезмерно узкие кольца вокруг каждого пальца. Скорее всего кольца, решил я, красные вмятинки не очень ровно располагались вдоль линии костяшек. Правда, есть такие кольца, которые могут быть эффективны не хуже кастета, и с такими я познакомился однажды в отделении милиции, их тогда на мне отлично один мент опробовал.

Странно, у того, кто в меня стрелял, никаких колец не было. Но ведь и теперь у Жалымника их нет. Вот по комплекции он вполне подходил. Хорошо бы его пощупать, проверить, какой у него костяк, какая мускулатура, свободный тренировочный костюм слишком много скрывает.

– А ты сам кто? – он осматривал меня не менее внимательно, чем я его. – На нашего вроде не похож?

Я невольно покосился на его черные стены и потолки. Может, он член какой-нибудь фашистской тусовки, и мне полагается иметь татуированную свастику на лбу? Или ходить во всем черном…

– Ты где был сегодня ночью?

Он насторожился, но не так, как мне бы хотелось. Если бы он и в самом деле стрелял в меня ночью, он бы дрогнул, увидев меня перед своей дверью, когда выносил мусор или теперь, когда я проверял его и пытался зацепить на этом деле. Но он насторожился просто потому, что, кажется, понял, кто перед ним. И это ему не понравилось.

– Ты – мент? – он приподнялся, потому что был по-настоящему возмущен. – Мент!

Хотя он ошибся, он, к сожалению, оказался так недалек от истины, что отрицать я не стал. Но и подтверждать не было смысла.

Я наклонился к нему, положил руку на плечо.

– Оказался бы ты в моем бараке, я бы тебе объяснил, почему никогда не нужно так говорить.

– Нет, ты – все равно мент!

Я схватил его за майку и притянул к себе, а сам поддался вперед, теперь наши носы отделяло сантиметров пять, не больше. Он него пахло застарелым потом, каким-то сложным перегаром, табаком и чем-то еще, что очень трудно было передать, но, кажется, все-таки не пороховой гарью и не оружейным маслом.

Вдруг его глаза распахнулись. Теперь он был зол, очень зол.

– Голубой, что ли? Так вали, голубь, пока…

Я уже отпрянул. Но мне интересно было, что он скажет. Он не договорил, а мне как раз это было очень интересно.

– Ну, ну?

– Нет, ладно. Только вали, а?

– Что с Веточкой?

– Да не знаю я о ней ничего. Когда ее утопили, я уже почти месяц, как с ней не виделся.

– Откуда знаешь, что ее утопили?

– Ко мне приходил один такой, сказал, что частный сыч.

Так, это Стерх его вычислил, и он же к нему приходил.

– Приходил сюда?

– Нет, на работу. Я тогда еще не был…

Он умолк.

– Ну, ну?

– Нет, кто ты все-таки такой? – Вдруг он взъярился: – Ты кто такой? Ордер у тебя есть меня допрашивать?

Я положил кулак ему на плечо, как бы случайно коснувшись его скулы.

– Вот мой ордер, понял. И с такими, как ты, я его часто пускаю в дело. Хорошо действует, знаешь. Особенно когда пара зубов выскочит на пол.

– Что тут происходит?

Мы подняли головы. В дверях стояла толстенькая невысокая девушка. Она была босиком, в коротеньком халатике, который кончался за две ладони до круглых розовых коленок. Она пришла кокетничать, а тут такое. И все-таки ей было любопытно.

– Уйди, корова, – буркнул Жалымник.

Ему, крутому из крутых, не понравилось, что подружка застала его в таком неприглядном виде.

– Ты сегодня очень часто произносишь это слово – уйди. Смотри, как бы тебе не пришлось кого-нибудь звать, и очень скоро.

– Я уж знаю, кого позову.

– Что?

Кажется, он собирался пугать меня своими дружками. Вот это было дело – оскорбить его посильнее, чтобы он не сорвался. Но он не дрогнул, когда увидел меня перед своей дверью, и я сдержался.

– Ладно, и все-таки мой тебе совет, подумай, что ты можешь сказать мне о Веточке.

– Кто такая? – поинтересовалась девица.

– Нечего мне думать, два года прошло.

– Я сказал подумай, – терпеливо произнес я. – Я еще вернусь. И если наш разговор будет таким же непродуктивным, как сегодня, запасай дантистов.

Когда дверь за мной захлопнулась, мне показалось, в квартире кто-то истошным голосом стал орать, но слов я не разобрал. Да и противно было. Даже эта грязная, заплеванная лестничная клетка с изрисованными стенами была мне милее, чем та красно-черная берлога, из которой я вышел.

К тому же я был очень недоволен тем, как провел эту встречу. Нужно было или сильнее давить, или не давить вовсе, а просить о сотрудничестве.

Но он не растерялся, когда увидел меня. Это было в его пользу. Против него было лишь то, что он назвал Веточку шлюшкой. А она не спала с ним, в этом я был уверен. Как бы он ни добивался этого, она, вероятнее всего, отшила его.

А как любил повторять чужую мысль товарищ Сталин, маленькая ложь рождает большое недоверие. Даром что товарищ был с Кавказа. Там живет мудрый народ. На этом этапе следствия я решил следовать народной мудрости.

Глава 19

Выйдя на улицу, я решил посидеть, посмотреть, что из моего визита к Жалымнику выйдет, возможно, дело могло обернуться не так безнадежно, как мне казалось. Но сидеть нужно было как следует. Вот я и позвонил из своей машины Шефу. Он уже прибыл на службу и, кажется, был рад меня услышать.

– Ты по поводу твоих тарзаньих подвигов сегодня ночью? – спросил он.

– Ну, подвигов как раз было немного. Если бы я был Тарзаном, фиг бы они от меня ушли. Качок вообще бегать не умеет, а легковеса можно перешибить, если на него посмотришь нахмурившись.

– Ну, не думаю, что они такие халтурщики. Кажется, это специалисты. Зачем только они приходили?

– Наверное, расстрелять нас, зачем же еще?

– Может быть, может, – он отхлебнул из кружки, она-то уж точно была на столе, как всегда. – Кстати, стреляли в тебя из мелкашечной магазинной винтовки. С глушителем. Похоже, они действительно шли на мокруху.

Я видел такую штуку, палит она очень тихо и очень точно. Патронов в нее с нестандартным магазином можно запихнуть целую коробку, и стоит она не очень дорого, продается же в Туле, и купить ее очень просто. Так что в последнее время киллеры из тех, что победнее, которые получают за стрельбу не больше пяти-семи тысяч, очень к ней пристрастились. К тому же если даже бросить ее на месте, то не жалко.

Только стрелять нужно очень близко и преимущественно в голову. Ну да они надеялись в дом попасть, так что там, конечно, стрельба велась бы не на большом расстоянии. Вроде все сходилось.

– А что с оружием того снайпера, который меня с крыши притормозил?

– Снайпера? Ты на этот дом поднимался?

Вообще-то, я должен был подняться, должен был посмотреть, как велась стрельба, с какой точки, насколько вообще эту точку грамотно выбрали… Но не поднялся. Сначала побоялся наследить как-нибудь, а поутру просто забыл.

– А следовало бы, между прочим. Оттуда, если я все правильно понимаю, тебя обычный мальчишка, что в Чечне сейчас воюет и автомат всего неделю как в руках держит, положил бы с первого раза. Снайпер там был из тех стрелков, которому нужно ствол вплотную приставить, и то можно сыграть в орлянку, не промажет ли. – Кажется, ты собираешься меня похоронить в ближайшем будущем. Или мне показалось?

– Я рассказываю дело.

– Там все-таки темно было.

Нравы у нас в отделе, как сказывали, были довольно благородные, но вообще наша Контора – такое заведение, где своих стреляли довольно легко. Хотя для этого, конечно, следовало существенно провиниться. Или, как я тут же подумал, гораздо меньше, чем я провинился, когда как-то раз попробовал кое-кого шантажнуть.