Задолго до Истмата - Беразинский Дмитрий Вячеславович. Страница 37

– Господа! – воскликнула она, отпрыгивая с недостойной царицы поспешностью. – Что вы себе позволяете!

– Извините, государыня, – пропыхтел Андрей Константинович, принимая вертикальное положение. Премьер-министр помог подняться Степанову. – Господин полковник, кто же прыгает в портал вперед головой?

– А вы, господин генерал, мне инструкции не оставили! – огрызнулся Василий Кузьмич. – Простите, сударыня!

– Государыня! – поправил Ростислав.

– Как? – не понял полковник. – Куда это меня занесло?

– Софья Алексеевна Романова! – отрекомендовалась царица с саркастической усмешкой. – Самодержица Великия, Малыя и Белыя. Документ показать?

Полковник поднял фуражку, упавшую с головы во время отчаянного прыжка, и водрузил ее на место. Правда, перед этим потрогал вспотевший лоб.

– Хлебнул двести грамм перед стартом! – пожаловался он. – А эффект – как от графина. Вас не затруднит повторить мне то, что вы сказали ранее... или хотя бы ущипнуть?

Софья рассмеялась своим низким грудным смехом, от которого ее монолитная грудь заколыхалась с максимальной амплитудой, приведшей полковника Степанова в восторг. Заметив реакцию Василия Кузьмича, Ростислав резко сказал:

– Можем и ущипнуть. Плоскогубцами. Но это обычно не помогает.

Полковник усилием воли отвел глаза от царственного бюста (пока еще не выкормившего ни одного наследника) и столь же цепким взглядом окинул окружающую обстановку.

– Получается, я в прошлое попал? Так?

– Подтверждаю, – бесстрастным голосом отозвался граф Волков.

– Не держите меня за лоха! – свирепо оскалился Степанов. – Там на столе ноутбук лежит! Или он на микросхемах системы Микеланджело? Мраморно-гипсовый сплав с вкраплениями ясеня...

– Хорош ерничать, господин полковник! – приказал Ростислав. – Мы вас не для этого вытаскивали. Ноутбук земной, как и некоторые другие вещи. Вы в звездах разбираетесь, в смысле астрономии?

Степанов угрюмо кивнул.

– С Коперником мне не сравниться, но Большую Медведицу от Волопаса отличу.

– Так вот, – продолжал премьер-министр, – сейчас на Гее два часа ночи. Пройдемте во двор, и если найдете на небе хоть одно знакомое созвездие, можете считать меня коммунистом. Прошу вас!

На улице бушевал май. Над головами носились хрущи и пахло сиренью. Где-то ревел печальным голосом сверчок – с той стороны тянуло влагой и запахом тины.

– Пруд, – пояснил Каманин, поднимая руку, нацеленную в небо, – извольте полюбопытствовать, господин полковник!

– Господа все в Париже! – ответил Степанов цитатой из Булгакова. – Е... ный по голове, да что же это такое! Да е… ный твой в рот!

Полную восхищения речь полковника Софья Алексеевна прослушала с явным удовольствием, но генерал Волков счел необходимым напомнить о приличиях.

– Прошу прощения! – смутился Василий Кузьмич. – Лишен был женского общества долгое время.

Затем немного подумал и уточнил:

– Приличного общества.

Слуги с фонарями проводили их обратно во дворец, в столовую, где по распоряжению царицы был накрыт стол для очень позднего ужина. В тяжелых канделябрах горели стеариновые свечи с добавлением восточных и южных курений: сандала, коричного дерева, драцены, пеларгонии и сундри. Легкий аромат курений окутывал сидящий квартет и вызывал чувство релакса у прилично переволновавшегося сегодня полковника Степанова. Тело расслабилось в удобном кресле, мышцы его бездействовали, а ему так было лень пошевелить хоть мизинцем!

– Вы не голодны, господин полковник? – мягко спросила Софья Алексеевна, увидев, что гость почти ничего не ест.

Слово «господин» мягко ласкало слух и вместе с ароматом курений создавало иллюзию небытия, в котором Василий Кузьмич находился уже довольно продолжительное время. Все-таки привычка отвечать на любой вопрос начальства вывела его из состояния расслабленности.

– Прошу прощения! – улыбнулся едва ли не в первый раз за этот год (земной, конечно) полковник. – Никак не могу поверить в то, что я здесь. И мне не грозит ни смерть, ни трибунал, ничего... и голода практически не чувствую.

– Ну, голода вы можете не чувствовать, – еще раз улыбнулась царица, – а вот чашу вина испить придется. От царской чаши не принято отказываться.

Она лично наполнила кубок граммов на пятьсот токайским шипучим вином и передала ему. Бережно приняв из рук царицы кубок, Василий Кузьмич поднялся и стоя выцедил прохладный напиток.

– Отличное шампанское! – прокомментировал он, прикончив чашу.

Государыня хмыкнула. Граф Волков поднял брови.

– Софья Алексеевна! – укоризненно сказал он. – Помните, я вас просвещал, что русский офицер знает только три спиртных напитка: шампанское, водку и спирт? Кстати, господин полковник, это венгерское вино. Токай. Слыхали?

– Слыхать слыхал, а вот пробовать впервые довелось! Царица легко засмеялась.

– Прошу прощения, господа, но в винах вы абсолютно не разбираетесь! Хотя в ваших лавках этого добра полно. Сама видела! Как же так?

Ростислав завел целую речь на тему культуры потребления спиртных напитков, особенно налегая на тот факт, что в России двадцатого века к спиртному относились исключительно как к лекарству. А так как все лекарства делаются на спирту, то чем ближе формула панацеи к исходному C2H5ОH, тем оно действеннее. К тому же качественная сторона вопроса учитывалась крайне редко, а количественная – при каждом принятии. Так что бытовое пьянство – следствие отсутствия культуры распития. А поскольку у людей военных само понятие культуры – область несколько туманная, то нет ничего удивительного в том, что этот контингент классифицирует напитки по одной-единственной шкале. По крепости, измеряющейся в градусах на погонный литр.

– Ты сам-то понял, что сказал? – спросила царица у своего фаворита, когда тот закончил свой спич. – То, что у вас все хлебное вино предпочитают, я и так знаю. Одно лишь мне не понять: отчего за три сотни лет так и не смогла моя страна сладить с пьянством?

– Оттого, что не так все просто! – буркнул Ростислав. – Оттого что производство и продажа водки являются самыми доходными статьями бюджета государства. Оттого что пьяницами управлять легче – они сильно не протестуют. Оттого что в среднерусской полосе после революции оставили одних алкашей, а остальных переселили. С таким генофондом попробуй поработай!

Внезапно вмешался Степанов, которому токайское с непривычки зашумело в голове.

– Извиняюсь, ваше величество, я сам с новгородской земли. Вы видели когда-нибудь деревню алкоголиков? Ох, прошу прощения, что-то я опять не то ляпнул! Я в прошлом году видел, когда в отпуск на могилу матери заезжал. Стоят хатки без огородов, сажают только пшеницу – гонят самогон. Целый день сидят на лавках, пьют эту гарь, играют в карты. От мала до велика. Изба покосилась – подпорку. Не помогает – вторую. Ни одного замка на хате не видел – брать нечего. А ваш братец собственноручно людей спаивал, я в книжке читал. Такую вот чашу наполнял водкой и заставлял выпивать полную! Зачем ему это было нужно?

– Лукавый нашептывал! – фыркнула Софья. – У него их три штуки на правом плече сидело, и все шептали, шептали! Ума у него как у курицы было, так и с того спрыгнул! И страну за собой тянул, подлец!

– Тянул, да недотянул! – сказал Степанов. – Если вы на троне, а нынче семьсот второй год, то... то...

– Суть Василь Кузьмич схватил верно, – зевнул, прикрывая рот ладонью, Ростислав, – а о цели вашего пребывания мы проинформируем вас завтра. Вы не против? Вкратце скажу, что мы во всей этой истории выступаем в качестве работодателей. Страна испытывает нехватку в кадрах, а вы нам показались весьма перспективным и свежим решением.

Степанов дожевал кусок говядины и запил его глотком венгерского.

– Да уж. Билет в один конец. Не думал, что когда-нибудь окажусь в шкуре Саймона Трегарта[ 4].

– Он, кстати, тоже был полковником, – напомнил Волков, – так что все полковники – в группе риска. Но у нас здесь отнюдь не колдовской мир, а самый что ни на есть обычный.