Неравный брак - Берсенева Анна. Страница 68

– Не слушай ты всяких козлов, – поморщился Юра.

«Похоже, что-то подобное и будет», – подумал он.

– Я бы рада не слушать…

Ева печально улыбнулась. Последняя слезинка блеснула в уголке ее рта и исчезла.

– Когда он должен вернуть эти деньги? – спросил Юра, отводя глаза от ее лица.

– Они сказали, не позже чем через месяц.

«Через три дня уезжаем, – мелькнуло у Юры в голове. – Не осталось времени… До чего?»

– А мать его что говорит? – на всякий случай спросил он.

– Она еще не знает. И зачем ей знать, Юра? – пожала плечами Ева. – Ты бы захотел, чтобы наша мама такое узнала? У Ирины Андреевны все равно денег нет, это я точно знаю. И ей их тоже никто не займет, потому что не подо что занимать, как и нам, – объяснила она. – У нее даже квартира не своя, чтобы по крайней мере можно было продать, хоть и без крыши над головой остаться. Ее с Темой сестра к себе прописала, а с сестрой отношения очень плохие. Эта сестра сейчас у мужчины какого-то живет, не на Трехпрудном, поэтому я ее даже не видела, но Тема говорит, скоро может обратно вернуться. Ну, это все лишние подробности. Тупик, Юра, я же тебе сразу сказала, – закончила она уже тем спокойным тоном, которым говорила вначале. – Куда ни кинь… Только ждать и остается. – И добавила, чуть заметно вздрогнув: – Я не знаю, как все это… может произойти.

– Вот что, Ева. – Теперь Юре стыдно было за то, что сам он едва не сорвался в дурацкую истерику. – Тон этот похоронный надо оставить. Неприятная ситуация, кто спорит! Но не такая безнадежная, как тебе кажется. За месяц что-нибудь я придумаю. Артему скажи, чтобы глупостей никаких не делал, а пока сидел и ждал. Или я ему лучше сам скажу, – решил он. – Да и ты тоже… На углу почкой торговать – этого не надо, – улыбнулся он.

– Не буду. – Ева тоже улыбнулась. – Как все-таки бывает обидно, что я никакой ценности собой не представляю! Была бы я, например, не учительницей, а проституткой…

– То-то вы бы зажили тогда! – в тон сестре ответил Юра. – Ладно, будем надеяться, до этого не дойдет.

– И надеяться нечего, – засмеялась она. – В смысле, на… Думаешь, я бы вот сейчас хоть минуту раздумывала, если бы кто-нибудь мне за это пятнадцать тысяч дал?

Ночью поднялась метель, к утру утихла, но мокрый снег все шел и шел, заносил дорогу.

Юра шел по набережной, увязая в тяжелом снегу, и сизый зимний воздух февральского утра тоже казался ему тяжелым и ел горло, как дым.

– Мама? – Он набрал телефон родителей ровно в девять, когда они обычно вставали по выходным. – Полинка давно у вас была? Сегодня обещала? Скажи, пусть ко мне забежит, ладно? Да есть тут к ней вопрос. А я к вам вечером зайду. Я, может, в командировку скоро поеду…

Глава 10

– Не успею, мадемуазель Полин, – сказал Юра. – Три дня осталось, не успею. Придется тебе, ты уж не обижайся. А кому еще – маме?

– Да не в том дело, Юр. – Полинка сидела на ковре, в круге света от настольной лампы, по-турецки скрестив ноги в пестрых вязаных гетрах, грызла кончик рыжей прядки и смотрела на Юру снизу вверх любимым, чуть исподлобья, отцовским взглядом. – Оставляй мне, о чем разговор! А тебе… не жалко? – спросила она, помолчав.

– Сам не понимаю, Полин, – пожал он плечами. – Как ни странно, но, кажется, не жалко. Перед родителями стыдно, и все.

– Сказал бы все-таки папе, – не отставала она. – Юр, давай скажем, а?

– Полиночка, ну почему папа должен на себя это взваливать? – в который раз терпеливо объяснил Юра. – Он что, наследства ждет из Америки? Все то же, что и у меня.

– А почему ты на себя должен это взваливать? – не унималась она.

– Почему, почему… Потому что кончается на «у»! – хмыкнул он. – Потому что я ничем и никем не связан. И вообще…

Что «вообще», он договаривать не стал.

– Юр, а почему Женя ушла? – вдруг спросила Полина, выплюнув изжеванную прядку.

– Кто тебе сказал, что она ушла? – Юра изо всех сил постарался изобразить на лице искренность. – Она в командировке.

– Да ладно! – Сестрица сморщилась, как будто разжевала лимон. – Я что, по-твоему, совсем дура, не вижу?

Она обвела комнату выразительным взглядом.

– По-моему, не совсем, – улыбнулся Юра.

– Так почему? – не отставала Полинка.

За две с лишним недели у Юры не было случая сообщить родным о Женином уходе. Он и видел-то их за это время раза два, не больше: дома ведь почти не бывал.

– Ушла, – пожал он плечами. – Правильнее было бы спросить, почему пришла.

– Что правильнее было бы – это ты мне не рассказывай, – снова поморщилась Полинка. – Правильный какой нашелся! Правильно было бы, между прочим, послать Темку подальше с его дурацким долгом и сказать, чтоб сам выпутывался. А не гарсоньерку продавать… Юр, не обижайся, – добавила она, быстро взглянув на брата.

– Да я не обижаюсь. – Он едва сдерживал улыбку, глядя на ее сердитое лицо. – Я правда не знаю, почему она ушла. Ну, потому, наверное, что в Москве все оказалось по-другому, чем она могла предполагать в избушке на заливе Мордвинова.

– А она, по-твоему, предполагала, что в Москве вы будете летать на облаках и посылать друг другу воздушные поцелуи? – съязвила Полина. – Не такая она дура, по-моему.

– Не знаю, что она предполагала, – коротко ответил Юра и, чтобы переменить тему, спросил: – Знаешь, что мне бабушка однажды рассказывала?

– Что? – заинтересовалась сестрица.

Эмилия Яковлевна умерла, когда Полина была еще ребенком. Та ее почти не помнила и очень интересовалась всем, что было связано с бабушкой, на которую, как считалось, больше всех была похожа младшая внучка.

– Как она в Ялте во время каких-то киносъемок наблюдала головокружительный роман. Такая, рассказывала, была любовь, что вся съемочная группа рыдала!

– А кто в кого влюбился?

У Полинки глаза заблестели от любопытства, как мокрые виноградины.

– Одна кинозвезда влюбилась в капитана дальнего плавания, представляешь? – тоном Оле-Лукойе сказал Юра. – И спускалась к нему ночами на простынях со второго этажа гостиницы. Чтобы муж не узнал.

– Ну, со второго и без простыней можно было спрыгнуть, – рассудила Полинка. – Видел ты ихние гостиницы, на юге-то? Там, по-моему, специально второй этаж так сделан, чтоб любовники лазили без проблем.

– Не знаю, не лазил, – улыбнулся он. – Ну вот, влюбляется звезда в капитана дальнего плавания. А он – красавец: в парадном кителе, всегда с букетом, до синевы выбрит, слегка пьян – в общем, по полной программе. Плюс лето, море, солнце… Одним словом, в утро перед отъездом звезда, бабушка рассказывала, лежала в своем номере без чувств и собиралась отравиться.

– Отравилась? – деловито поинтересовалась Полинка. – А чем травиться хотела?

– Нет, к счастью, не отравилась. Договорилась с капитаном, что он, как из рейса вернется, сразу приедет к ней в Москву, а она тем временем объяснится с мужем и последует за любимым на край света.

– И что?

– И ничего! – усмехнулся Юра. – А ты как думала? Дама эта потом бабушке все в подробностях рассказывала. «Представляешь, Милечка, – сказал он тоненьким голоском, – звонит он мне, говорит: я здесь, жду тебя у Большого театра. Зима, мороз, я, забыв обо всем, набрасываю шубку и в туфлях на шпильках бегу по Пушкинской улице. Добегаю до сквера с фонтаном, приостанавливаюсь – а то, боюсь, сердце выскочит – и вижу его… – Юра сделал эффектную паузу и продолжал, глядя в Полинкины широко открытые глаза: – И вижу: ходит вперевалочку такой приземистый, коренастый мужичок в шинели до пят, на голове форменная шапка, ногами притопывает, лицо на морозе припухло, а руками себя так по бокам хлопает, как извозчик. И я вдруг понимаю: а ведь не надо мне к нему подходить… Потому что лучше уж нам обоим сохранить воспоминания о чудесном романе на берегу моря, чем разочароваться друг в друге навсегда и никаких воспоминаний не иметь!»

– И не подошла? – ахнула Полина.

– И не подошла. И правильно сделала.