Слабости сильной женщины - Берсенева Анна. Страница 38

«Наверняка та самая, в которой было сорок миллионов и еще сколько-то ступенек», – вспомнила Лера.

На перилах и ступеньках лестницы сидели разноцветные поблескивающие птицы, и казалось – сейчас по ней спустится вниз какой-нибудь маг.

Людей в зале было немного, их негромкие голоса смешивались с чудными звуками невидимого оркестра.

– Нравится? – спросил Валентин. – Я же тебе говорил, хозяйке вкуса не занимать. И практической хватки, кстати. А вот и она! – тут же воскликнул он. – Привет, богиня Ника!

– Не богиня, не богиня, Валентинчик! – Навстречу Валентину, обворожительно улыбаясь, шла высокая молодая женщина – наверное, не старше Леры. – Не богиня, а любящая тебя женщина, и ты это знаешь, мой дорогой!

«Может, и не богиня, – подумала Лера. – Но потрясающая женщина, это точно».

В хозяйке ресторана «Три апельсина» выразительным было все: прическа, похожая на застывшую волну, маленькое открытое платьице насыщенно-желтого цвета, поверх которого был надет длинный и легкий лимонный пиджак, и даже экзотические туфли – на высоких каблуках, со сверкающими золотыми звездочками на носках.

И выразителен был ее взгляд – так же выразителен, как прическа или блестящие туфельки. Взгляд был устремлен на Валентина и, мельком, – на Леру. Но Лера тут же заметила: даже в этом, направленном, взгляде блистательной хозяйки не было ни капли самозабвенности; наверное, это и позволяло ей производить такое неотразимое впечатление.

Перед Лерой стояла эффектная женщина, ни на минуту не забывающая об этом.

– Вероника Стрельбицкая, неутомимая владелица всего этого волшебства, – сказал Валентин, целуя руку дамы. – А это Валерия Вологдина, моя новая знакомая.

– Волшебства! – улыбнулась Ника Стрельбицкая. – А ты, Валик, так редко приходишь полюбоваться моим волшебством, как будто для этого тебе надо пересечь весь город пешком.

– Грешен, Ника, – охотно согласился Валентин. – Но – дела, ты же знаешь. А то бы я поселился у тебя навеки!

– Навеки – это лишнее, – засмеялась она. – Должна ведь я отдыхать даже от тех, кого люблю так нежно, как тебя, правда? Но, Валенька, не буду тебя отвлекать от твоей спутницы и от предстоящего ужина. Где вы сядете?

– Где посадишь.

– Тогда – вот сюда.

С этими словами Ника провела их через весь зал куда-то в дальний угол. В этом углу прямо из стены росло золотое дерево. Его длинные ветви нависали над столом и едва слышно звенели от неощутимого движения воздуха. Казалось, даже музыка, звучащая в зале, исходила от этих золотых веток.

На столе стоял оранжевый подсвечник в виде трех апельсинов. Незаметно подошел официант в узкой черной маске, зажег свечи, и апельсины засияли, усиливая ощущение волшебного праздника, которое и так господствовало в этом необычном ресторане. Официант поставил на стол вазу для астр и положил перед Лерой и Валентином кожаные папки.

Лере уже даже неважно было, что подадут на ужин – так восхитило ее все, что она здесь увидела. И поэтому, когда Валентин предложил ей выбрать, она не глядя вернула ему карту.

– Сам закажи, Валя, – сказала Лера. – По-моему, ты здесь завсегдатай, а мне что угодно понравится.

Ожидая заказа, они пили легкое белое вино, и Валентин рассказывал:

– По сути, это клуб. Вроде и не закрытый, но такой, знаешь… Для своих. Бывают хорошие концертные программы, и театральные бывают вечера. Или просто музычка приятная играет, как сегодня. Ника умеет не превращать заведение в Дом культуры. Все-таки люди отдохнуть приходят, а не мозги напрягать. Я ведь ее давно знаю, – добавил он. – Еще с тех пор как она на артистку училась. И всегда знал, что Ника – яркая женщина с огромными способностями. Но знаешь, у меня всегда было ощущение, как будто ее что-то сдерживает. И я только теперь понял – что.

– Что же? – заинтересовалась Лера.

Она сама не могла понять, что кажется ей таким привлекательным в роскошной хозяйке «Трех апельсинов». Элегантная одежда, прическа? Нет, конечно, нет. И даже не успех ее дела, как можно было бы думать. Но что же тогда?

– А очень просто, – объяснил Валентин. – Ника была зациклена на своем призвании. Считала, что рождена быть актрисой и должна осуществить свое жизненное предназначение.

– Это она тебе так и говорила? – недоверчиво спросила Лера.

– А что, не похоже? – усмехнулся Валентин. – Теперь действительно не похоже. А тогда, в гитисовской общаге, представь себе, так оно и было. Сидела красивая и довольно скромная девушка на застеленной байковым одеялом койке и говорила о жизненном предназначении.

– А как ты думаешь… – Лере все интереснее было говорить об этом. – Как ты думаешь, Валя: когда она была права, тогда или теперь?

– Не знаю, – пожал плечами Валентин. – По-моему, это довольно абстрактный вопрос. Знаю только, что тогда в ней совершенно не было того, что составляет весь шарм в женщине. Того, кстати, чего так много в тебе, – небрежно добавил он. – Это по-французски точно называется, тебе должно быть понятно: forse de la nature.

– Сила природы? – удивленно переспросила Лера.

– Да, – подтвердил Валентин. – Восхитительное женское чувство жизни. А Ника тогда в упор не видела того, что жизнь сама ей преподносила и советовала.

– А я, по-твоему, вижу? – спросила Лера: ей приятен был этот необычный комплимент.

– Конечно! Я еще на Переделкинском рынке это понял, когда ты смотрела на того наркомана. У тебя она в глазах стояла, эта сила натуры, и ты оценивала ситуацию в доли секунды.

– Чего бы стоила моя оценка, – улыбнулась Лера, – если бы ты не вмешался!

– А это уже задача мужчины, – согласился Валентин. – Каждому свое. Но зато, – добавил он, – сейчас в Нике с избытком появилось то, чем ты совершенно не обладаешь.

– Ну-ка, ну-ка, – еще больше заинтересовалась Лера. – У нас с тобой сегодня прямо вечер вопросов и ответов! Ты что имеешь в виду?

– А то, что Ника адекватно себя оценивает. Это дорогого стоит и тоже привлекает внимание мужчин. Она сделала себя, ей это нелегко далось – и она не делает вид, будто кто-то для нее важнее, чем она сама.

Эти слова поразили Леру. Ведь и она сразу заметила, как странно был обращен к себе взгляд Ники Стрельбицкой – даже когда она смотрела на явно приятного ей человека. И Лера сразу оценила, что именно это и делает ее неотразимой. И конечно, в ней, Лере, этого не было ни капли…

– Что, я прав? – догадался Валентин, глядя на нее. – Видишь, ты и сама это понимаешь. И это тебе очень вредит, можешь мне поверить. Да ведь у тебя, Лерочка, на лице написано: у меня есть муж, у меня есть такие и сякие заботы, я занята тем и сем… А нет и следа простой и естественной уверенности: я потрясающая женщина, ни один мужик меня не достоин, и я буду делать с ними со всеми что хочу!

Услышав это, Лера рассмеялась.

– С чего ты взял, Валечка, будто я что-то хочу делать с мужиками?

– Вот именно… – сказал он.

Но в это время снова появился официант в маске и прервал их увлекательную беседу о женском шарме. На круглом золотом подносе стояли большие тарелки с итальянской пастой – но какой-то необычной: макароны были причудливой формы и разных цветов – зеленые, оранжевые, желтые; соус тоже был разноцветным, и от этого казалось, что им принесли не обыкновенные тарелки, а какие-то мозаичные панно. Маленькие вазочки с разнообразными салатами дополняли это впечатление.

Еда в ресторане Ники Стрельбицкой и в самом деле была по-домашнему вкусной. И вместе с тем не по-домашнему изысканной: чувствовалось, например, что в салаты добавлены какие-то необычные приправы, придающие содержимому каждой вазочки особый вкус.

Лера немного обрадовалась, что их разговор так удачно прервался как раз в тот момент, когда коснулся довольно скользкой темы. И, чтобы больше не возвращаться к этому, она спросила:

– Кстати, как твой репортаж, Валя? Ну, тот, о челноках?

– Написал, – ответил Валентин. – Уже в газете прошел, ты разве не читала?

Лере стало неловко. Она ведь, помнится, сама обещала Валентину следить за его творчеством и даже не призналась тогда, что вообще не выписывает его газету.