Алые крылья огня (Охота на страх) - Бессонов Алексей Игоревич. Страница 7

Гауптман отсутствовал около десяти минут. На втором этаже неожиданно хлопнуло, раздалась скорострельная итальянская речь, чей-то грубый хохот, и спустя некоторое время на пороге штаба вырос покачивающийся силуэт офицера в круглых темных очках; в руке он держал початую бутылку шампанского. Следом за ним двигался Больт, придерживающий щуплого парня в летном комбинезоне с нашивками обер-фельдфебеля на рукаве. Правая нога пилота была натуго стянута фиксирующей повязкой, но Больт держал его вовсе не из-за травмы: обер-фельдфебель был героически пьян.

Скорбно вздыхая, гауптман устроил его на заднем диване автомобиля и повернулся к итальянцу, вновь разразившемуся длинной тирадой. Больт что-то ответил, изъял у союзника бутылку, хлопнул его по плечу и поспешно запрыгнул в машину.

– Поехали отсюда, Йохан! – сказал он водителю. – Иначе мы застрянем в этой богадельне до утра. Майор Кавалькатти пьян со вчерашнего вечера, он сам мне похвастался…

– Ты его знаешь? – удивился Винкельхок.

Больт махнул рукой и повернулся к насупленному фельдфебелю:

– Шпенглер! Я понял, почему ты норовишь каждый раз выпрыгнуть именно над этим славным оазисом!.. Признайся честно, ведь ты мог дотянуть хотя бы до Триполи? Но радушие Кавалькатти и его гостеприимных коллег оставило в твоем сердце неизгладимый след, а?..

– Никак нет, герр гауптман! – что было мочи заорал пилот. – У меня был пробит маслорадиатор, и я еле дотянул до этой территории. Клянусь вам, вы можете сами проверить!..

– Он даже не способен осознать весь идиотизм своих слов, – горько покачал головой Больт, разворачиваясь к Винкельхоку. – Охо-хо… это все от жары. Хочешь вина?

– Хочу, – в тон ему ответил Дирк, протягивая руку за бутылкой, и оба они заржали, вызвав недоуменные взгляды сидевших спереди солдат.

– Ты не представляешь, – сказал Больт, отсмеявшись, – сколько времени я потратил на поиски этой части в первый раз. Сегодня, когда Торн показал мне, куда ехать, я с трудом сдержался, чтобы не захохотать прямо у него в палатке. Это какой-то резервный пехотный полк, здесь не осталось ни одного кадрового офицера – сплошные судейские стряпчие да архитекторы пополам с лавочниками. Пьют они – это надо видеть!.. Иногда мне даже становится жаль, что наступавшие англичане так и не добрались до этих парней.

– Позволь, а как же этот славный Кавалькатти? Он что же, получил майорский чин в запасе?

– А, Кавалькатти – это отдельная история. Он наслушался речей любимого дуче и пошел в армию добровольно, еще в тридцать восьмом. Пехотные части всегда испытывают нехватку таких дегенератов, и он сделал замечательную карьеру: в прошлой жизни он, кажется, торговал готовой пиццей…

Дирк вытер губы и передал бутылку своему ведущему.

– Вино, в общем-то, ничего, хотя, конечно, Франция меня в этом отношении избаловала.

– Завидую, – понимающе кивнул Больт. – Наверное, для тебя это назначение – небольшая трагедия?

– Как тебе сказать. Если Медведь считает, что я нужнее здесь, чем там, – пусть так и будет. Я не могу назвать себя человеком, страдающим из-за чрезмерных служебных неудобств. Тем более на войне.

– Счастливчик. Я иногда завидую вам, настоящей военной косточке: для вас все просто – приказ получен и, следовательно, должен быть выполнен. А я вот страдаю излишней мнительностью. И слишком часто вздыхаю.

– А кто тебе сказал, что это плохо?

Больт поперхнулся воздухом и несколько секунд смотрел на Дирка с искренним недоумением. Винкельхок ободряюще улыбнулся и хлопнул гауптмана по плечу:

– Если все люди вдруг станут одинаковыми – неважно, одинаково хорошими или одинаково плохими, – представь себе, в какую скуку превратится весь этот мир?..

Больт задумчиво хмыкнул и поджал губы. Дирк понял – гауптман не желает начинать в присутствии солдат долгую дискуссию. Язык у него, конечно же, чесался, но болтать на философские темы ему сейчас не хотелось.

Винкельхок поглядел на уснувшего Шпенглера и решил последовать его примеру. Тряска ему не мешала.

…«Хорьх» вернулся в полк незадолго до заката. Больт сдал слегка протрезвевшего фельдфебеля в санчасть и лично отправился на доклад к командиру. Дирк тем временем неторопливо умылся у колонки, несколькими раздраженными хлопками отряхнул с себя бесконечную пыль и двинулся в свою палатку. До ужина оставалось меньше часа.

Он успел лишь сменить насквозь пропыленную рубашку на чистую и растянуться в койке, как брезентовый полог отогнулся и в палатку неслышно проник Больт.

– Ужинать не пойдем, – сообщил он, подмигивая, – мой денщик принесет харчи прямо ко мне. Ты не забыл о своем обещании?

Винкельхок рассмеялся и нырнул под парусиновую койку за своим чемоданом.

– А если утром придется лететь? – спросил он, уродуясь с непослушным замком.

– У меня похмелья не бывает, – гордо ответил Больт. – К тому же я не собираюсь допиваться до потери человеческого облика.

Дирк одобрительно хихикнул и выпрямился, протягивая гауптману пузатую бутылку.

– Ого, – восхитился тот, – сто лет не пробовал такого счастья. Когда-то, в студенческие времена, у меня был приятель, член нашей корпорации [7], у которого, в свою очередь, был дядюшка во Франции. Иногда старик присылал ему поистине удивительные вещи. Студенты-гуманитарии, знаешь ли, всегда были редкими пьяницами.

– Угу, – кивнул Винкельхок. – Больше вас, пожалуй, пили только богословы. Сталкивался я с этой публикой.

– Идем, – прошипел Больт с видом опытного заговорщика.

Дирк поймал его за шиворот на самом выходе.

– А коллеги не обидятся, что мы с тобой пьем без них?

– Спятил? – искренне удивился гауптман. – Да если Торн узнает…

– Ничего не будет, – уверенно махнул рукой Дирк, пряча бутылку под рубашкой. – Это я тебе говорю точно. Медведь сам крепко грешит. Он ведь начинал службу в кавалерии, а там… понятно, в общем, да?

Чуть высунув от нетерпения язык, Больт провел Дирка между палатками и гостеприимно откинул брезент на входе в свое жилище:

– Прошу.

На желтом ящике с итальянскими надписями, который служил командиру эскадрильи столом, уже ждали хозяев алюминиевые судки с ужином. Больт приподнял одну из крышек, понюхал.

– Опять рыба с макаронами, а!.. Ты посмотри на этих сволочей… Что-то мне слабо верится, что им на самом деле нечем нас кормить. У вас во Франции, наверное, было не в пример лучше?

– Н-да, шоколад, по крайней мере, доходил до нас почти всегда. Иногда даже фрукты бывали. Вообще, я слышал, что крепко кормят одних только подводников – сюда я плыл с одним парнем из Дориана [8], так он рассказывал интересные вещи. Папаша Дениц для своих ничего не жалеет.

– Значит, им можно позавидовать. Нам скудость меню объясняют трудностями в снабжении, да еще и добавляют при этом – радуйтесь, парни, что хоть горючее вам доставляем.

Порывшись в истрепанном сундучке, Больт извлек на свет божий пару старинных бокалов, озабоченно подул в каждый из них и выпрямился – в глазах светилось нетерпение пьяницы:

– Ну, начинаем!

Дирк негромко рассмеялся. Поспешность при питии французского коньяка представлялась ему святотатством. Он удобно устроился в складном парусиновом креслице, понюхал содержимое своего судка и принялся распечатывать вожделенную бутылку – не спеша с чувством и достоинством. Больт, беспокойно облизываясь, не сводил глаз с его пальцев.

Открыв емкость, Винкельхок неторопливо налил в бокалы на пару пальцев и вопросительно посмотрел на собутыльника.

– За знакомство! – быстро произнес Больт, одним махом отправляя коньяк в горло.

– Мне кажется, – заметил Дирк, – что нам стоит сперва съесть наш ужин, а потом уже, под кофе, насладиться коньяком. Мне отчего-то не хочется портить его вкус этой, э-э-э, балтийской селедкой.

Больт преданно кивнул, и новую порцию Дирк разлил по бокалам только тогда, когда липкие макароны и пересоленная рыба уютно улеглись в офицерских желудках. Кофе на этот раз оказался настоящим и на удивление неплохого качества. Сделав пару глотков, Дирк решил, что решение было верным, эта бурда коньяк не испортит.