Черный хрусталь - Бессонов Алексей Игоревич. Страница 31

– Что там такое? – тревожно спросила меня женщина.

– Н-ничего, – запнулся я, не зная, как объяснить ей увиденное. – Так, причудилось…

Я выколотил в камин трубку и вернулся к ней, под ее теплый и гладкий бок. Бокал вина освежил меня – ощутив в себе новые силы, я снова принялся за поцелуи, вытягиваясь вдоль ее тела, которое мне отчаянно хотелось впитать в себя…

Мы завтракали внизу, в пустом ресторане. Жуя соленую рыбу, я, растерянный и не выспавшийся, думал о пустой постели, обнаруженной утром, о робкой ночной надежде на то, что она, возможно, все же останется со мной, растянув отведенные нам часы, и о горечи разочарования – горечи настолько сильной, что за ней позабылась и странная звезда, скользнувшая по темному небосводу. Я так и не узнал ее имени, как и она не узнала моего. Суждено ли нам еще когда-нибудь встретиться? Мне хотелось верить в это, но я знал, что, скорее всего, она навсегда останется мимолетным миражом, навсегда поселившим в моей душе смятение и нежность – и, наверное, это к лучшему, потому что меня ждет долгое путешествие, опасности… и возможно, смерть. И еще долго, глядя, как колеблются в тихой волне далекие звезды, я буду думать о ней, о том, как она, здесь, в далекой роскоши королевской столицы – как?.. в то утро я, еще не догадываясь об этом, познал адскую тоску, которой пропитано это слово – «навсегда». Наверное, это должно было произойти позже, но достаточно скоро я понял, что человек мало властен над стихиями и расстояниями, и ничтожность этой власти рождает в нем печаль, которую он несет с собой на протяжении всей жизни.

Эйно тоже был неразговорчив. Иллари куда-то исчез, мы сидели с князем за угловым столиком, с одной стороны которого располагалась запыленная витрина с выставленными в ней кувшинами и бочонками, а с другой – такое же пыльное деревце в кадке.

Мой саквояж уже стоял рядом: Эйно расплатился, и мы покидали гостиницу, перебираясь куда-то в другое место. Я оставлял за собой смятую постель, о которой мне не думалось без боли… расправившись с трапезой, князь подождал, пока я закончу десерт, и нетерпеливо щелкнул пальцами.

Карета привезла нас на большую торговую площадь и остановилась возле трехэтажного здания с огромными окнами, забранными изнутри металлическими шторами. Немного удивленный, я прошел вслед за Эйно через огромные двери с вычурными затемненными стеклами и оказался в роскошном магазине готового платья. Едва войдя в зал, мы оказались в центре внимания троих юношей, которые принялись выспрашивать о наших вкусах и пожеланиях. Короткими, деловитыми фразами князь приказал им одеть меня «как принца из хорошего дома», и меня потащили наверх, в примерочные.

Через полчаса я был готов. Такой роскошной одежды мне не приходилось не то что носить, а пожалуй, даже и видеть. На мне были бархатные бриджи, тончайшая сорочка с вышитыми золотом воротниками, нежной выделки замшевый камзол и желтые сапоги. Желтый же кушак искрился десятками мелких камней, а кобура была украшена изумрудами в серебре. К этому Эйно добавил изящный вытянутый перстень с каким-то черным камнем и шляпу с полудесятком перьев.

Посмотрев на себя в зеркало, я вновь, как и ночью, ощутил подкатывающий к горлу ком. Наверное, я понравился бы ей… если бы она узнала меня в этой кричащей роскоши. А узнав, сказал я себе, вряд ли решилась бы смотреть в мою сторону.

Эйно, также сверкавший драгоценностями, остался верен одной из своих расшитых курток и морского покроя штанам. Отсыпав приказчикам горку золотых червонцев, он подтолкнул меня к выходу – на площади нас ждал все тот же наемный экипаж.

– Теперь слушай меня внимательно, – произнес он, когда мы уселись, и кучер хлестнул лошадей. – Сегодня один из самых важных дней в твоей жизни. Запоминай все, что услышишь, тебе это пригодится. Ни о чем не спрашивай. Будет нужно – поддакивай, да не забывай напускать на себя умный вид, а то иногда ты выглядишь чересчур уж простодушно, прямо как деревенский увалень на ярмарке. Понял меня, Маттер?

И он ласково потрепал меня по плечу.

Я кивнул, ощущая, что начинаю немного дрожать. Куда он везет меня? На прием во дворец?

Карета ехала недолго. Выехав на набережную, кучер резко свернул влево, и через несколько минут мы оказались в довольно запущенном, темном и очень старом парке. За окном промелькнули распахнутые ворота. Здесь возница осадил коней.

Мы выбрались наружу и зашагали по длинной мрачной аллее, засаженной древними дубами, – солнечный свет почти не проникал сквозь листву, и мне показалось, что уже наступил вечер. Аллея вывела нас к замку.

Он был странен, он нес на своих стенах следы тысяч дождей и влажных морских ветров. Вычурные башни были украшены овальными окнами с потемневшими переплетами, похожими на прожилки древесного листа. Вход не имел привычных дверей: от центрального – донжона? – вверх полого уходили две закругляющиеся лестницы. Мы поднялись по одной из них, чтобы оказаться наконец перед дверью, тоже странной, выпуклой, отделанной каким-то черненым металлом. Здесь пахло пылью и гнилостью осенних листьев.

Эйно решительно толкнул дверь, и тотчас же навстречу нам выступил крупный седобородый мужчина в длинной черной накидке. Увидев князя, он едва заметно улыбнулся и посторонился, пропуская нас в холл.

– Хозяин внизу, – сообщил он.

Никак не реагируя, Лоттвиц прошагал через застеленный ковром холл – меж окон висели очень старые гобелены, изображавшие различные батальные сцены, и свернул куда-то вбок, чтобы скользнуть в небольшую лакированную дверь.

Привыкая к полумраку, я обвел глазами просторную полукруглую комнату с плотно зашторенными окнами, освещавшуюся лишь ярко горящим камином и парой бронзовых ламп с матовыми стеклами. В глубоком кресле, лицом к нам, сидел довольно молодой еще мужчина. Его лицо, вытянутое, с выдающимся вперед острым носом, блестело необычайно яркими синими глазами, вокруг которых темнели мелкие морщинки; его бесстрастность была наигранной, это я понял сразу.

– Твое послание почти напугало меня, – произнес он звонким, как у юноши, голосом, и вдруг, выпрыгнув из кресла, оказался рядом с Эйно и заключил его в объятия.

На лице Лоттвица появилась совершенно незнакомая мне улыбка, заставившая заблестеть его глаза. Он крепко стиснул хозяина, потом оттолкнул его от себя и шутливо ударил в грудь.

– Твой… лекарь? – с короткой паузой спросил тот, пристально разглядывая меня.

– Да, Маттер.

– Очень рад. Рэ Монфор.

Я поклонился. Это был он, тот самый Монфор, от имени которого так побледнел шахрисарский рыбник Каррик?!

Указав нам на кресла, хозяин подошел к одной из стен и сдвинул почти незаметную деревянную панель. Из ниши появились кувшины, какие-то закрытые крышками блюда и бокалы. Все это он передал Эйно, а тот поставил угощение на небольшой лаковый стол, стоявший посреди комнаты.

– Мои дела идут не так уж плохо, – довольно туманно сообщил нам Монфор, падая в кресло и снимая крышку с бронзового блюда, на котором обнаружились знакомые мне сладковатые креветки.

– Сейчас это очень уместно, – кивнул Эйно, наливая себе из маленького кувшинчика. – Мат, здесь – вина, а это ром с севера, но я бы не рекомендовал…

– Всему свое время, – усмехнулся Монфор. – Угощайтесь без стеснения, молодой человек. Итак, – он вдруг опять выбрался из кресла, подошел к окну, чуть отодвинул штору и несколько мгновений пристально вглядывался в зеленый мрак леса, – итак, мои дела идут хорошо. Ты предпочтешь векселя?

– Я не хочу поднимать шум там, в Альдовааре. Моя последняя сделка была очень рискованной. Настолько, что мне пришлось просить Маттера…

– Кого ты взорвал на этот раз?

– Денег не было даже на уголь, я не мог выйти в море на свою обычную охоту, поэтому пришлось раскручивать старую схему с одним гюзарским мошенником. Нет, он не посмеет пищать и возмущаться, но риск был. Ты сам знаешь, что наши финансовые акулы удавят меня за процент от добычи. Но все прошло весьма чисто, придраться ему теперь не к чему.