Ледяной бастион - Бессонов Алексей Игоревич. Страница 75

Когда-то мы спорили с Роббо, может ли симпатия мужчины к женщине вырасти из банальной жалости, подумал Ариф. Тогда мы, мальчишки, просто не понимали, что жалость – такая жалость – может быть совсем не банальна… находясь во власти штампованных представлений о природе эмоций вообще, мы не могли представить себе, насколько сложными и запутанными бывают чувства взрослого, многое пережившего мужчины. Насколько странно иногда выглядят события, подтолкнувшие их…

– Солгите мне, – тихо произнесла Коринна, пряча глаза – солгите мне, что я вам нравлюсь. Ну же, прошу вас!..

– Но мне не нужно лгать, – ответил Ариф, – это действительно так. Я прилетел с Эндерби в совершенно разломанном состоянии – вы пытаетесь собрать меня по кусочкам. Если вам от этого станет… – он помедлил, улыбаясь, – проще, то я к вашим услугам.

– Вы шокирующе откровенны, – прошептала леди Андерсон.

Над морем прошумели двигатели снижающегося коптера. Прищурившись от солнца, Ариф узнал белую машину Кэтрин и поднялся.

– Встретимся за ужином, – сказал он извиняющимся тоном, – прилетела мэм Раш, мне необходимо с ней побеседовать. Простите…

Глава 4.

В проеме полураскрытой двери мелькнула знакомая долговязая фигура, и Торвард поморщился: в последнее время привычка лорда-канцлера просачиваться в его резиденцию без доклада стала его раздражать. Ровольт бесцеремонно прошел через кабинет и плюхнулся в кресло напротив письменного стола. В его крепких лошадиных зубах тлела намертво прикушенная сигара.

– Доброе утро, – сказал он, прокатив ее в угол рта.

– Привет, – усмехнулся лорд-владетель. – Что скажешь?

– Нацеди мне стаканчик, – невозмутимо попросил Ровольт, – мерзкая погода, как ты считаешь?

Торвард бросил короткий взгляд за окно, где моросил нудный осенний дождь, и наклонился, чтобы вытащить из правой тумбы своего стола дежурную бутылку.

– Держи, – он поставил на стол изящную темно-красную рюмку и наклонился вновь, чтобы налить и себе.

– У них опять кончилась жратва, – сообщил лорд-канцлер, не обременяя себя предисловиями, – и они опять требуют встречи на Грэхеме.

– Я не могу сейчас лететь на Грэхем, – возразил Торвард. – Ты же знаешь.

– Я знаю, – кивнул Ровольт. – Но на этот раз, как я понял, им хватит и меня. Послушай, Тор, их требования с каждым разом становятся все категоричнее – ты заметил? Этак они договорятся до ультиматума, тебе не кажется?

– Барт, этот разговор не совсем уместен. Особенно сейчас.

– Нет, Тор, именно сейчас-то он и уместен. Именно сейчас, когда ты еле наскреб денег на запуск второй серии «Торхаммеров» и мы закончили год с невыполненным бюджетом. Следующий год мы просто провалим, ты понимаешь? Мы его провалим! Я не виноват, что весь Бифорт висит на волосине бесконечных кредитов…

Лорд-владетель выбрался из-за стола и подошел высокому стрельчатому окну. Дворец, выстроенный на окраине столицы, утопал в бесконечных садах, но сейчас, прибитые серым дождем, они казались несчастными и печальными. Торварду было тяжело: очередной спор с лордом-канцлером вызвал у него тягучую головную боль.

– Барт, – сказал он, не поворачиваясь от окна, – у нас нет выхода. Рано или поздно, но нам придется принять их требования. Все требования, Барт, в полном объеме, и мы никуда от них не денемся!

Ровольт вынул изо рта сигару и глотнул виски. Лицо его оставалось бесстрастным.

– Я не хочу об этом слышать. Да! У нас есть силы, чтобы вести войну, у нас есть силы, чтобы добиться в ней победы. Но сколько лет нам понадобится на то, чтобы вылезти из последующего кризиса? И, скажи мне на милость, старина – устроит тебя роль комнатной собачки под рукой этих свихнувшихся кретинов, по-прежнему считающих себя частью Империи?

– Все будет совсем не так, Барт. Процесс интеграции займет столетия. Но я знаю точно кое-что другое: править будет тот, чья рука первой спустит курок. Ахерон не претендует на ведущие роли, ему нужно другое – пространство, хотя бы на сто лет чистое от внешних оппонентов, и наше понимание необходимости возрождения исконных интересов расы.

– Это слова, Тор, – криво ухмыльнулся Ровольт. – Это слова, а я, знаешь ли, хорошо представляю себе дело. Мы без содрогания разнесем Объединенные Миры, но как ты представляешь себе присоединение Авроры, с которой мы завязаны мертвым узлом экономики? как ты вообще представляешь себе реакцию Авроры на старт твоих легионов?

– «Представляешь, представляешь», – перебил его Торвард с неожиданным раздражением, – ни черта я себе не представляю. Я знаю другое: если на нас полезут прямо сейчас, Ахерон благополучно махнет хвостиком и запрется в кольце своих батарей. А мы, умные-разумные, будем тут подыхать под огнем десанта!

– Эта опасность существует не первое десятилетие, – отмахнулся лорд-канцлер, – но что-то пока ее не видно и не слышно. Более того: я уверен в том, что Ахерон специально читает тебе эту страшилку на ночь, чтобы ты поспешил к нему в объятия.

Торвард ощутил сильнейшее желание треснуть кулаком по подоконнику, но сдержался и вернулся к столу. Раздражение продолжало давить в груди: он залпом выпил рюмку виски, тяжело опустился в свое кресло. Спор с Ровольтом был нелепостью, лорд-канцлер смотрел на вещи совершенно иначе, и Торвард понимал, что тот по-своему прав. Но он знал и другое – меч, висящий над их головами, может рухнуть в любую секунду.

– За этот год мы должны урегулировать все финансовые вопросы, связанные с Авророй, – сказал он. – Как только вторая серия покинет стапели, я спущу всех своих собак.

Он вытащил бутылку из тумбы и налил себе вторую рюмку. Ровольт молчал, и это его молчание лорду-владетелю очень не нравилось. В последние годы их споры стали откровенно напоминать поединки – даже не смотря на то, что они по-прежнему оставались ближайшими друзьями и тет-а-тет разговаривали с той же дружеской развязностью, как и десятилетия назад.

– Ты сукин сын, – заговорил наконец Ровольт. – Или ты не видишь, что у меня уже нет духу начинать все сначала?

– Ты чего-то боишься? – удивился Торвард.

– Я? К чертям! Но пойми наконец, что я уже не тот вояка, что был тридцать лет назад. Сегодня мне уже не так-то легко схватиться за штурвал и повести в бой наши, пропади они пропадом, легионы! Когда я воевал последний раз? В Пангейской Мозготерке? Когда это было? Или ты думаешь, что я брошу тебя, а сам останусь здесь, в тиши своих кабинетов? Не дождешься.

Торвард расхохотался и понюхал содержимое своей рюмки. Напиток пах более чем привлекательно, но ходить с утра с порядочным выхлопом ему не хотелось – повертев рюмку в пальцах, он вернул ее на стол.

– У меня, кстати, тоже есть новости, – сообщил он примирительным тоном, – ты ведь наверняка не читал доклад Галланда о крупной партии зелья, попавшей к нему в руки, а?..

– Ты знаешь, читал. Как ни странно… мой референт сунул мне его под самый нос, и не прочитать я просто не мог. Тор, тебе не кажется, что эта история… она какая-то темная, ты не думаешь?

Торвард снова поднялся. Рюмка виски манила его и мешала думать – а он хорошо знал, что если выпьет ее прямо сейчас, то за ней неминуемо последует еще парочка.

– Это подарок моего сыночка, – сказал он, прокашлявшись, – и в данный момент я ломаю себе голову, что он может значить.

– Кто ведет расследование? – оживился Ровольт. – Я не думаю, что у идиота Галланда есть люди, способные раскрутить такое дело. Тут пахнет политическими последствиями, ты понимаешь?

– Тебе везде дерьмо чудится, – ухмыльнулся Торвард, – это похоже на манию, нет? Ха… Энджи – а Галланд приперся к ней лично – приказала остановить все это дело. Я же, пораскинув любимой мозгой, передал его в УВР. Пускай копают – глядишь, и в самом деле найдут что-нибудь интересное. Понимаешь, мне почему-то кажется, что Роббо расковырял какую-то новую гадость, связанную с теми сволочами, что продались горган. Он что-то про них знает!..

– Учитывая то, что мы не знаем вообще ничего – это уже неплохо. Ага… ты же помнишь, что в порту в него стрелял тип, удравший на той самой подозрительной лохани… как ее… «Мэри Бо», вот. Кстати, с тех пор этот корабль у нас не появлялся. Я рекомендовал бы тебе предупредить охламонов из УВР, чтобы они сконцентрировали свое внимание именно на этом следе.