Таверна с дурной репутацией - Бессонов Алексей Игоревич. Страница 2

– Слышал я как-то историю, – заговорил, желая подразвлечь своих спутников, барон, – в те, конечно, времена, когда мне довелось служить при дворе… Так вот: ехали по полю два рыцаря. Да-да, вы наливайте, дорогой Ромуальд, не стесняйтесь. Так вот же, друзья мои: ехали, говорю, по полю два рыцаря. И были они, надобно вам знать, побратимами, но речь сейчас не об этом. И вот точно так же, как и у нас с вами, ни с того ни с сего начался ливень. Рыцари уже думали было заночевать подле своих коней, прикрывшись одной на двоих попоной, – так, знаете ли, теплее, – да тут видят, впереди мельница. Подъезжают они ближе – а рядом с мельницей старое кладбище. Ну, что ж им, рыцарям-то, кладбища пугаться – в конце концов, все там будем, не так ли? Заходят, они, значитца, на мельницу. А там мельник – старый, как черт, седой весь. Я, говорит, пущу вас, конечно, на постой, но если что – не взыщите. Да еще и, говорит, дочка у меня совсем молоденькая, так что вы уж смотрите мне. Ну, поклялись ему рыцари, что дочку не тронут. Сели ужинать. А дочки-то и не видать. Один из рыцарей – тот, что помоложе был, терпел-терпел, а потом у мельника и спрашивает: а где ж, говорит, почтенный, дочка-то твоя? А тот ему в ответ: погоди, говорит, сейчас буря разыграется, как следует, тогда и узнаешь. Ничего ему на это рыцари не ответили, поели, накрылись попоной да и легли. А ночью, как буря разошлась во весь свист, слышат, на кладбище один крест скрипит…

– Господи, вы такие ужасы рассказываете, ваша милость, что аж дурно становится, – простонал бухгалтер и потянулся за коньяком. – А тут еще на улице – слышите? Слышите?

– Ну, по крайней мере кладбища у нас у в окрестностях не наблюдается, – захохотал весьма довольный собой, барон. – Так вы дальше слушать будете или как?

– Расскажите лучше что-нибудь из охотничьих историй, – попросил, морщась, Шизелло. – А то кладбищенские сейчас действительно не ко времени.

– Охотничьих? – расправил усы барон. – Что ж, слушайте. Помнится, как раз напротив герцоговой псарни находилось пятиэтажное общежитие швейной фабрики…

– Историю про красную нить мы слышали уже раз двадцать, – тактично напомнил Шон.

– Правда? – опечалился барон. – А я-то думал… ладно, тогда я расскажу вам, как однажды на охоте с этим кретином маркизом де Билли, я собственноручно остановил за рога бешеного лося. Эти, рога, кстати, я потом подарил маркизу – было, знаете ли, за что.

– А лось что? – поинтересовался Ромуальд Шизелло.

– Лось? А что лось? Лося мы отпустили… то есть, тьфу, черт, вы уже совсем заморочили меня, дорогой зять! Лося мы, конечно же, съели. Но суть не в нем, а в этом идиоте маркизе. Говорил я ему, что на крупную дичь со спаниелями не ходят, но слушать он меня не хотел, хоть ты тресни. В итоге…

Прикончивши графин коньяку, господин барон затребовал еще, после чего пришел в самое благостное расположение духа. Вечер, таким образом, наши друзья провели наилучшим образом: за окнами бесновалась буря, а теплом уютном зале таверны неспешно текла приятельская беседа, так объединяющая застигнутых непогодой путников.

Ближе к полуночи, сытые и порядком уставшие, гости отправились спать в отведенные им комнаты. Коты, как им и полагалось, расположились у постели своего господина, и вскоре барон захрапел богатырским храпом.

Часы в глубине коридора гулко пробили полночь. Задремавший уже Жирохвост тревожно приподнял правое ухо, но, не уловивши ничего подозрительного, свернулся поудобнее и вновь погрузился в чуткий сон охотника. Толстопузику, однако, не спалось. Он ерзал с боку на бок, то придремывая, то вновь открывая глаза. В какой-то момент ему почудились хорошо знакомые шорохи, но он, зная, что мудрый учитель тщательно обследовал территорию, не придал им значения, решив, что то работа злого холодного ветра, бушевавшего снаружи. Однако минутой позже шорох повторился. Толстопузик вскочил на лапы и прислушался.

– Какая, однако, страшная буря, – прошептал он, снова укладываясь.

– Тут что-то не то, – услышал он шепот наставника, который лежал в прежней своей позе, не торопясь открывать глаз.

– Что вы имеете в виду, учитель? – спросил, прижимая к голове уши, юный Толстопузик.

– Пока не знаю, – ответил Жирохвост. – Лежи, но не спи. В доме что-то происходит.

Шорохи стихли. Исполняя приказ учителя, Толстопузик лежал навострив уши, но пока не слышал решительно ничего подозрительного. Он не мог сказать, сколько времени пролежал не двигаясь, как вдруг где-то наверху раздался совершенно отчетливый скрежет. Хрусть, хрусть… еще хрусть.

– Это мыши, учитель! – дергая от возбуждения хвостом, зашипел юноша. – Это точно мыши!

– Тихо! – услышал он голос Жирохвоста. – Странные какие-то мыши… странные.

Не понимая, отчего его наставник медлит идти в атаку, Толстопузик тем не менее смолк, и лишь хвост его продолжал мелко подергиваться из стороны в сторону. И вдруг тишину спящей таверны разорвал отчаянный вопль.

Оба кота тотчас же вскочили на ноги, а господин барон на несколько мгновений прекратил храпеть.

– Кто это?! – пискнул Толстопузик.

– По-моему, Дрызгалли, – прищурился Жирохвост.

Шерсть на его загривке стояла дыбом, что свидетельствовало о нешуточной тревоге.

Мудрый кот оказался прав: не прошло и минуты, как дальше по коридору скрипнула дверь, и все услышали торопливый топот босых ног.

– Господин барон! – завопил почтенный бухгалтер, что было сил дергая ручку запертой на ночь двери. – Господин барон, у нас беда! Дом полон привидений!

– Што такое? – подорвался на постели барон Кирфельд. – Враги у стен! Седлать коня! Где мой меч?

– Откройте же, господин барон! – надрывался за дверью Дрызгалли.

– Какого черта вас тут колотит? – барон засветил ночник и, слезши с кровати, отпер наконец дверь. – С ума вы что ли спятили, месье главбух? Времени сколько?

– В доме привидения! – вращая белыми от ужаса глазами, горячо засопел Дрызгалли, норовя прижаться к широкой груди своего господина.

– Какие привидения? Что вы городите в три часа ночи?! Коньяк был весьма недурен и никаких глюков у вас быть не должно!

– Клянусь Пречистой девой, – заскулил бухгалтер, – там, у меня в нумере, происходит черт знает что! Кто-то грызет потолочную балку, и она вот-вот рухнет мне на голову! Их там тысячи, господин барон, тысячи!

– О таких галлюцинациях я еще не слышал, – согласился барон. – Странно, право слово. Ну что ж, если вам так страшно, то я могу пойти и проверить… но не дай же бог мне увидеть, что в номере у вас все в полном порядке – завтра же к наркологу отправлю!

Кряхтя, барон облачился в теплый халат и, прихвативши с собой походную фляжку, отправился в номер Дрызгалли. Бухгалтер семенил за ним следом, то и дело осеняя себя крестным знамением. Рядом же спешили и оба кота.

Барон Кирфельд вошел в скромный одноместный номер, отведенный главбуху, и вдруг застыл как вкопанный.

– Оп-па, – сказал он и машинально поднес ко рту заветную флягу. – Такого я еще, на хрен, и не видел…

Две добротные, мореного дуба потолочные балки, идущие над головой барона, таяли буквально на глазах. Ковер на полу устилали тысячи мелких опилок, вдобавок ко всему номер и впрямь был наполнен омерзительным мелким скрежетом.

– Что ж это за хрень? – обалдело глядя в потолок, произнес барон.

– Вон они! – завопил тем временем Жирохвост, уже оказавшийся в помещении. – Вон они, я так и знал!

– Что ты видишь, старина? – наклонился к нему барон.

– Мыши, господин! Это мыши-привидения! Вы ведь их не видите, не так ли?

– Точно, не вижу… я вижу только, что дерево прямо рассыпается на глазах… черт бы меня побрал.

– Совершенно верно, для людей они невидимы. Мы же, коты, способны видеть не только во тьме, нам доступны еще и некоторые порождения потустороннего мира. Толстопуз! Ты сможешь добраться по шторе до ближайшей к окну балки?

– Постараюсь, учитель! – выкрикнул юный охотник и одним прыжком достиг карниза, к которому крепилась на кольцах тяжелая темная штора.