Тридцать три тещи - Бессонов Алексей Игоревич. Страница 3

И эмалированная утка с громом ударила его по своду черепа.

… – Полова, – промолвил престарелый пастух Попалло, помешивая прокисший плов. – Попадалово, пацаны.

– Что вы, дедушка. – нерешительно подал голос один из юных подпасков, – баранина-то, чай, свежайшая была.

– Что ты, сынок, о баранах знаешь… – вздохнул старец. – Вот покойная моя теща, та – да, та так разделывать умела! Принесет ей, помню, тесть барана с пастбища, та – щелк, и все! И нога – как огурчик. А потом…

– А что потом, дедушка? – горячо зашептали молодые пастухи.

– Потом-то? – переспросил Попалло и расправил желтые усы. – Потом известно что…

Договорить он не успел. Прямо из пламени скромного пастушьего костра на него вдруг поднялась его десятипудовая теща в бархатном очипке, полосатом халате и алых сафьяновых сапогах. В руке у нее была устрашающая баранья нога.

– Сгноил, Попалло, доньку мою! – горестно возопила она. – Заморил, урод гофрированный!

Баранья нога с размаху треснула дедушку Попалло по лицу, и он упал навзничь, зарывшись спиной в сочных кормовых травах. Подпаски, ринувшись поднимать внезапно потерявшего сознание патриарха, неожиданно замешкались и слегка оторопели – с юга на имение наплывала длинная, невероятно огромная серебряная рыба с золотым трезубцем на боку. Вот она остановилась над замком, и тонкое пение моторов перешло в гулкий рык – увенчанный четырьмя плавниками хвост воздушного корабля пошел зачем-то влево…

Барон Кирфельд, кое-как напяливший парадную кирасу, уже стоял во дворе, вызванный из подвалов дворецким. Рядом толпились слуги – кто с хлебом-солью, кто с пулеметами, хотя последние барон категорически приказал спрятать под одеждой. Гостей он никак не ждал, а уж тем более – таких! Над замком маневрировал, готовясь к причаливанию, невообразимо гигантский торговый дирижабль, прибывший, судя по эмблемам на борту, из далеких и загадочных южных степей. Все двенадцать его двигателей несли на себе марку знаменитой фирмы «Мотор Сiч», и от струй их пропеллеров, направленных сейчас вниз, во дворе кружились десятки мини-смерчей из давно неметенной пыли. Из окон носовой гондолы угрожающе щерились стволы скорострельных авиационных «Кольт-Браунингов» калибра 50, призванных защищать «купца» от безжалостных воздушных пиратов.

Вот наконец все четыре носовых якоря зацепились за стену замка, где-то далеко упали на землю и кормовые: дирижабль встал. Еще несколько секунд рычали двигатели, прижимая чудовищное серебряное тело к земле, и наконец барон увидел, как в средней гондоле распахнулся люк и из него выпала на землю прочная конопляная лестница.

– Подхватить! Держать! – приказал он дворне и, оправив на себе кирасу, не спеша двинулся вперед.

По лесенке тем временем шустро спустились трое крепких молодых парней в мешковатых штанах, блестящих кожаных куртках и черных лоснящихся шлемах. За спиной у каждого был привязан какой-то тюк. Не говоря ни слова, они очень осторожно опустили свой груз на брусчатку двора и замерли – теперь только барон заметил, что у всех троих на левом боку привешено по сабле в простых, без серебра, ножнах. Следом за ними во двор сошли два солидного вида мужа в отороченных леопардом шапках, длинных кафтанах и мягких рыжих сапогах невиданно тонкой работы. Ножны их сабель сверкали золотом и изумрудами.

– То просим прощения у пана барона, – немного сипло произнес тот, что спустился первым – крупный, даже дородный степняк с длинными седоватыми усами. – Никогда б, пан барон, не посмели мы нарушить ваш покой, но обстоятельства сложились так, что иного выхода у нас просто не было.

– У вас авария? – встрепенулся Кирфельд. – Или, не дай боже… больной на борту? Мой зять, он…

– Бог милостив, – грустно улыбнулся его неожиданный гость. – Но все немного… не так, пан барон. Позвольте представиться: Тарас Небийвовк, а это – , и он указал на второго купца, черноусого, но при том розовощекого детину, который, невзирая на годы, сумел сохранить в глазах некоторую детскость, – Петро Байстрюк, мой кум и компаньон.

– Рад знакомству… панове, – улыбнулся барон, вспомнив службу при дворе и многочисленные вояжи за кордон. – Барон Кирфельд. Прошу вас быть моими гостями.

– Сэмэн, – едва заметно щелкнул пальцами Байстрюк, и один из юношей, кивнув, споро смахнул ткань со всех трех тюков, оказавшихся вдруг ящиками. Кирфельд сглотнул. Два ящика содержали в себе легендарное стратегическое сало – как копченое, так и нет, – а третий, о небо! – крымский коньяк, и бутылок там было, как успел прикинуть Кирфельд, никак не меньше сорока.

– Не сочтите за взятку, – мягко проговорил Небийвовк, и барон вдруг понял, что почтенный негоциант стесняется. – Наши законы – упаси господь… вы знаете. Это – просто гостинец… за неудобства. Корабль на голову! Мы понимаем. Но не могли бы мы все же поговорить, пан барон?

– Ох, да! – несколько опомнился Кирфельд. – Дворецкий, стол в зале, бегом! Медовой! Вынужден просить прощения, но я был занят научными изысканиями и никак не ждал вашего визита. Поэтому…

– Вздор, пане барон, – ответил ему Тарас Небийвовк, поднимаясь по ступеням замка. – То мы у вас прощения просим. Но…

Отхлебнув по первой, оба негоцианта недоуменно переглянулись и, не обращая внимания на этикет, покосились на кравчего – впрочем, в далекой степной стране, прославленной как своим гостеприимством, так и своими свободами, такое может быть в порядке вещей. Мудрый кравчий, немало попутешествовавший в разных концах света, тотчас же понял, чего от него хотят, и наполнил кубки снова.

– А то добрая горилка у вас, пане барон, – с некоторым удивлением подал голос Байстрюк. – А, куме?

– То правда, кум, – согласился с ним Небийвовк. – Ото ж – ваше здоровье, пан барон! Порядок мы знаем.

– Кстати, а откуда вы узнали, что я… э-ээ – барон? – спросил Кирфельд, не успев почему-то дернуть себя за язык) обычно это делала супруга!)

– Наши навигационные системы привязаны к сателлитам, – мягко ответил Небийвовк. – Водяной старт прямо из-под Одессы. Потому – карты не нужны. Мы и идем по ним из самого Запорожья. Авиадвигатели везем, трубу, ну и соль, конечно. Куда ж чумакам без соли!

– Ах, ну да, – натурально хлопнул себя по лбу барон. – Навигационные системы… ну конечно. Как я мог забыть!

В этот миг в обеденную залу неожиданно ворвался дворецкий.

– Господин барон! – завопил он. – Прибыл господин дракон Шон! Немедленно требует!. – дворецкий осекся, глядя на гостей. – Просит аудиенции!

– Что-то срочное? – встрепенулся барон.

– Увы, ваша милость! Срочно!

– Что ж, зови!

– Дракон? – удивился Небийвовк.

– Да, и ваш соотечественник к тому же, – ответил ему Кирфельд. – Боюсь, что случилось нечто из ряда вон выходящее! Старик Шон никогда не позволил бы себе…

Тем временем в зале появился наконец и Шон. Вид он имел самый озадаченный, а на лбу у него красовалась первосортнейшая шишка. Едва глянув на него, Петр Байстрюк сорвал с себя шапку, и все увидели свежую, залитую зеленкой, но еще опухшую ссадину на его синеватом бритом черепе.

– Вот так, – промолвил Шон. – И вы, панове? Где? Здесь?

– Тому и сели тут, пане дракон, – ответил Небийвовк. – Где-то тут он, курва. Тут! Чует мое сердце. А, куме?

– То он, – горестно вздохнул Байстрюк и выразительно поглядел на кравчего. – Черный Циклопидес, потвора.

– Объяснитесь, шановне панство! – взмолился Кирфельд. – Кравчий, кубок господину Шону! И продукта не жалеть, а то льешь, как врагу на поминках… Что это за циклоп… или как его там вы изволили назвать?

Тарас Небийвовк поглядел в только что наполненный кравчим кубок, затем с раздражением рванул из ножен саблю, но, вздохнув, вернул клинок на место.

– Я б сам, пане барон… да контракт, видите ли! Будь он проклят… Были мы, пане барон, с кумом и в Туреччине, и до Жордании доходили – радиус-то у нас – ого, а триста тонн коммерческой нагрузки, – это вам не шутки.

– В Магриб трубу возили, – подтвердил Петр. – Без дозаправки.