Разоблаченная Изида. Том I - Блаватская Елена Петровна. Страница 127

Мистер Апхем повествует, что Абигайл Хобс, одна из этих девушек, признавалась, что она стала сообщницей Дьявола, который «приходил к ней в виде мужчины», и приказывал ей причинять боль девушкам, принося при этом сделанные из дерева изображения на подобие девушек и терновые шипы, которыми она должна была колоть эти изображения, что она и делала, после чего девушки закричали, что она их мучает.

Насколько эти факты, достоверность которых доказана безупречными свидетельскими показаниями на суде, совершенно подтверждают доктрину Парацельса! До чрезвычайности странно, что такой опытный ученый, как мистер Апхем, собравший в тысячу страниц в двух томах такую уйму достоверных свидетельских показаний, сводящихся к тому, что в этих трагедиях повинны земные души людей и шаловливые духи природы, не мог добраться до истины.

Много веков тому назад Лукреций вложил в уста старого Энея такие слова:

В данном случае, как и в каждом подобном ему, ученые, не будучи в состоянии объяснить факт, будут утверждать, что такого не может быть.

Но мы сейчас приведем несколько исторических примеров, доказывающих, что некоторые демоны или духи-элементарии боятся сабли, ножа или чего-либо острого. Мы не претендуем на объяснение причины этого явления. Это – дело физиологии и психологии. К несчастью, физиологи еще не в состоянии установить соотношений между речью и мыслью и поэтому поручили этот дело метафизикам, которые в свою очередь, по словам Фурнье, ничего не сделали. Ничего не сделали, мы говорим, но заявили права на все. Нет факта, когда он преподносился кому-либо из них, который оказался бы слишком великим для этих ученых джентльменов и которого они не пытались бы, по крайней мере, засунуть в одну из своих коробок с приклеенным к ней хитрым греческим названием, выражающим все, что угодно, кроме истинной сущности феномена.

«Увы! увы! мой сын!» – восклицает мудрый Муфти из Алеппо своему сыну Ибрагиму, когда тот подавился головою огромной рыбы. – «Когда же ты поймешь, что твое брюхо меньше океана?» Или, как миссис Катерина Кроу говорит в своей «Темной стороне природы», когда наши ученые признают, что «их умы не мера замыслов Всемогущего Бога?»

Мы не будем спрашивать, который из писателей древности упоминает факты, кажущиеся сверхъестественными: мы скорее спросим – кто из них не писал о таких фактах? У Гомера мы находим Улисса, вызывающего духа своего друга; предсказателя Тирезия. Приготавливаясь к церемонии «пира крови», Улисс вытаскивает свой меч и, таким образом, отпугивает тысячи призраков, привлеченных жертвоприношением. Сам друг его, долгожданный Тирезий, не осмеливается приближаться к нему до тех пор, пока Улисс держит это страшное оружие в своих руках [269, v, 82]. Эней готовится спускаться в царство теней и как только он приближается ко входу, Сибилла, которая служит ему проводником, произносит предостережение троянскому герою и, приказывает ему вынуть меч и прокладывать себе дорогу через густую толпу носящихся теней:

Гланвил дает замечательное описание призрака «Тедвортского барабанщика», что имело место в 1661 г.; когда син-лека или двойник колдуна-барабанщика, очевидно, очень испугался сабли. Пселл в своем труде [280] приводит длинное повествование о своей невестке, приведенной в страшное состояние вселившимся в нее демоном-элементарием. Наконец ее излечил некий чародей, иностранец по имени Анафалангий, который начал угрожать невидимому засольщику ее тела обнаженной саблей, пока, наконец, выгнал его. Пселл дает целый катехизис по демонологии в следующих выражениях, поскольку я их помню:

«Вы хотите знать», – спросил чародей, – «уязвимы ли тела духов для сабли или другого оружия! [281] Да, уязвимы. Удар, нанесенный любым твердым веществом, дает им ощущение боли. И хотя тела их не построены ни из плотной, ни из прочной материи, они все равно чувствуют, ибо у существ, одаренных чувствительностью, не только нервы чувствуют, но также и пребывающий в них дух… тело духа чувствительно в целом так же, как в каждой из его частей. Без помощи какого-либо физического органа дух видит, слышит, и если вы его тронете, ощутит ваше прикосновение. Если вы его разделите надвое, он будет ощущать боль точно так же, как ее ощутил бы живой человек, ибо он все еще есть материя, хотя и настолько тонкая, что в общем она остается невидимой для нашего глаза… Одно, однако, отличает его от живого человека, а именно: если у человека отняли конечность, ее невозможно присоединить. Но разрежьте демона надвое, и вы убедитесь, что они немедленно снова соединятся. Как вода или воздух снова сливаются в одно после прохождения твердого тела [282] чрез них, и точно так же тело демона снова сливается после того, как проникшее в него оружие из раны вынуто. Но, тем не менее, каждый порез причиняет ему боль. Вот почему демоны боятся острия сабли или любого острого оружия. Пусть попробуют те, кто хотят посмотреть, как они убегают»

Один из наиболее образованных ученых своего века Бодин, демонолог, придерживался того же мнения, что, как человеческие, так и космические элементарии «весьма боятся сабель и кинжалов». Таково же было мнение Порфирия, Ямвлиха и Платона. Плутарх об этом упоминает много раз. Практикующие теурги хорошо знали и поступали соответственным образом; многие из них утверждали, что «демоны страдают от любого пореза, сделанного на их телах». Бодин рассказывает нам, по этому поводу, замечательную историю в своем труде «О демонах», стр. 292.

«Я вспоминаю», – рассказывает этот писатель, – «что в 1557 году один злементальный демон из тех, кого называют громовыми, упал вместе с молнией и попал в дом сапожника Пудо, и сразу начал бросать камни по всей комнате. Мы подобрали этих камней так много, что хозяйка дома наполнила ими целый сундук после того, как тщательно закрыла все двери и окна и заперла самый сундук. Но это ничуть не помешало демону доставлять в комнату другие камни, никому, при этом, не причиняя вреда. Латоми, который был тогда четверть-президентом, [283] пришел убедиться, в чем дело. Как только он вошел, дух сразу сбил ему шапку с головы и обратил его в бегство. Так продолжалось более шести дней, пока Жан Могнес, советник президиума, не пришел за мною, чтобы я посмотрел на это непонятное явление. Когда я вошел в этот дом, кто-то советовал хозяину помолиться Богу всем сердцем и ходить по комнате, крутя над головой обнаженной саблей. Он это проделал. На следующий день его хозяйка сказала нам, что с того момента, как он это проделал, они больше не слышали ни малейшего шума в доме; но в течение предыдущих семи дней у них не было ни минуты покоя».

Книги о колдовстве средних веков полны таких повествований. Очень редкий и интересный труд Гланвила под заглавием «Триумф саддукейства» может сравниться с трудом вышеупомянутого Бодина, как один из самых лучших. Но теперь мы должны предоставить место некоторым повествованиям более древних философов, которые в одно время и описывают, и объясняют.

По части чудес в первом ряду стоит Прокл. Его перечень фактов, большинство которых он подкрепляет ссылками на свидетелей, иногда – известных философов – потрясающий. Он зарегистрировал многие случаи своего времени, когда обнаруживалось, что умершие в своих гробницах меняли свое лежачее положение на сидячее или стоячее, что он приписывает тому, что они – лярвы, и о чем, говорит он, было сказано у Аристия, Эпименида и Гермодора в древности. Он приводит пять таких случаев из истории Клеарха, ученика Аристотеля. 1. Клеонима афинянина. 2. Поликрита, прославившемуся среди эллинов. Историк Номахий повествует, что Поликрит умер, и на девятый день после смерти вернулся. «Хайро Ефесский и другие историки», – говорит Тэйлор, его переводчик, – «свидетельствуют истинность этого факта». 3. В Никополисе то же самое произошло с неким Эуринусом. Последний ожил на пятнадцатый день после своих похорон и жил еще некоторое время, ведя примерную жизнь. 4. Руфус, священнослужитель из Фессалоники, возобновил свою жизнь на третий день после смерти для того, чтобы совершить некие священные церемонии по обещанию; выполнив это, он умер вторично и больше уже не оживал. 5. Случай с некоей Филонеей, которая жила при царствовании Филиппа. Она была дочерью Демострата и Харито из Амфиполоса. Будучи против воли выдана замуж за некоего Кротера, она вскоре умерла. Но на шестом месяце после ее смерти ожила, как говорит Прокл, «из-за своей любви к юноше по имени Махатес, который приехал к ее отцу Демострату из Пелла». Она посещала его много ночей подряд, но когда это в конце концов открылось, она, или скорее тот вампир, который ее представлял, умерла от бешенства гнева. До этого она заявила, что она действовала таким образом по воле земных демонов. Ее мертвое тело после этой второй смерти, лежащее в доме ее отца, видели все жители города. При вскрытии подземелья ее гробницы, она оказалась пустой, в чем убедились ее родственники, которые, сомневаясь в подлинности, пришли удостовериться. Это повествование подтверждено «Письмами Гипарха», а также «Письмами Ариедуса к Филиппу». [284]