Молодость без страховки - Богданова Анна Владимировна. Страница 15

Она, накинув на ночную сорочку шёлковый халат, посмотрелась в зеркало в коридоре, улыбнулась чему-то... Она была рада – рада тому, что покинула эту ужасную Осрань, что она снова дома, рядышком со своим письменным столом богатого цвета радики, чёрным крутящимся креслом (неважно, что из кожзаменителя), а главное, со стареньким портативным компьютером, что хранит уйму её далеко не глупых мыслей, изречений и сентенций. Да что там говорить! – всё её детство, вся юность таятся в этом ноутбуке.

Наша героиня сегодня испытывала то смутное и редкое чувство, что называют счастьем. Хотя нет. Его лучше уподобить сливкам, снимаемым с молока, или пене на морской волне. Его можно сопоставить с частью того истинного ощущения счастья, которое вспыхивает в жизни человека неожиданно и затухает так быстро, что тот даже понять-то ничего не успевает, лишь потом, спустя много лет, осознаёт – ухватил он за хвост эту редкую синюю птицу. Ухватил, да удержать не сумел.

Вернее будет сказать, что мадам Дроздомётова после поездки к дочери преисполнилась спокойствием (а покой, как известно, дороже счастья). Она не сомневалась отчего-то, что мистер Баскервиль выполнит своё обещание – он не только издаст её мемуары в известном лондонском издательстве, но и уговорит Арину уехать вместе с ним, дабы достойно продолжить карьеру актрисы в столице туманного Альбиона.

Короче говоря, истерзанное сердце Авроры Владимировны насквозь было пропитано надеждой, как потрескавшаяся земля в знойное лето ожиданием долгожданного ливня.

Помечтав за чашкой кофе о будущей блаженной жизни, как собственной, так и Арининой, представив себе очень явственно поездку в Лондон на первую премьеру дочери в театре сэра Джона, она мысленно увидела Биг-Бен, утопающий в сиренево-лиловом густом тумане.

– Что-то нехорошо, что в тумане мне всё видится, неопределённость в этом какая-то есть, неконкретность, – недовольно проговорила Аврора Владимировна и решила голову пустыми мечтами не забивать, а тихо делать своё дело. – На чём я там остановилась? – спросила она сама себя, включая компьютер в сеть. – Ага, ага, – понимающе закивала головой мадам Дроздомётова, когда на экране высветилось её довольно необычное приветствие читателю. – Салфет вашей милости! Недурно, недурно, – задумчиво пролепетала она и вдохновенно воскликнула: – Просто, нестандартно, а главное, со вкусом!

Перечитав начало третьей книги воспоминаний спустя два дня после его написания, Аврора Владимировна осталась им довольна. Как в день отъезда в город, окрещённый ею Осранью, она ощутила чувство глубокого удовлетворения, поскольку и теперь ей показалось, что стиль её стал значительно лучше, перо увереннее, а используемые слова не только точны, но стоят в тексте на тех местах, где и должны стоять. Окрылённая успехом мадам Дроздомётова забарабанила по клавиатуре – она писала о том, как после развода с Юриком Метёлкиным больше года жила с Ариной у своей матери, Зинаиды Матвеевны, в соседнем от бывшего мужа доме. О том, что Геня всё это время обитал у Ирины Стекловой, от которой у него была дочь – четырёхлетняя Наташка, и что, несмотря на это, Кошелев не собирался вести мать своего ребёнка в ЗАГС.

Аврора Владимировна очень подробно описывала то тяжёлое для неё время, когда она, разведясь с неверным мужем, перешла работать в посольство, долго и мучительно размышляла над превратностями судьбы – мол, а что было бы, если б фортуна повернулась к ней лицом тогда-то и тогда-то, или как сложилась бы её жизнь, не выйди она замуж за изменщика Метёлкина... Потом мысли её накинулись, как аквариумные рыбки на сухой корм, на Вадика Лопатина. «Как, наверное, я была бы счастлива, если б Вадька не уехал тогда с родителями в Мурманск!» – думала она, с упоением рисуя безоблачное бытие со своей первой любовью.

Долго ещё наша героиня изливала свои мечты и предположения на экран ноутбука. Мы же их опустим, поскольку воздушные замки – это одно, а настоящая жизнь Авроры, уж поверьте, совсем другое, можно сказать даже – прямо противоположное. И посему на этом самом месте автор, с позволения любезного читателя, поступит так, как поступал всегда в таких случаях. Он оставит Аврору Владимировну наедине с её текстом и сладкими грёзами и продолжит повествование самостоятельно, лишь сверяя факты и события из жизни своей героини, незаметно просачиваясь в её мысли и воспоминания. И так же, как в предыдущих книгах, самые интересные из них и заслуживающие внимания будут отфильтрованы, обработаны и занесены в конце концов в хронологическом порядке в нижеследующий том.

Итак, во второй книге мы остановились на том, как свободная от брачных уз двадцатипятилетняя Аврора, красивая до невозможности (настолько, что ни один мужчина, проходя мимо, не в силах был не повернуться и не проводить её долгим взглядом, который чаще всего выражал лишь одно – бесконтрольное и неосознанное желание), с конским хвостом густых пшеничных волос, в своём любимом крепдешиновом платье шоколадно-солнечной расцветки, прихватив рекомендательное письмо уже известного читателю популярного в те годы певца Фазиля Маронова, отправилась устраиваться на работу в представительство одной из закавказских республик, где должность посла занимал в то время отец Фазиля, Зухраб Маронов.

В то июньское утро постпред (то ли к счастью, то ли к сожалению – теперь трудно сказать) отсутствовал по дипломатическим делам, и посему героиню нашу принял его заместитель – Эмин Ибн Хосе Заде. Тот самый, который сейчас в воображении Авроры Владимировны ассоциировался с чудовищем, что обитало в готическом замке (то бишь в недавно построенной рядом с её домом многоэтажке) на скале, над бездонной пропастью, променявшим свою красоту и душу (словом, всё, что только можно было променять) на бессмертие и держащим в заточении прекрасную девушку.

Миновав секретаршу, вдохновенно барабанившую указательными пальцами по клавиатуре пишущей машинки, героиня наша вошла в кабинет зампреда и с первого мгновения была поражена его восточной роскошью (кабинета, разумеется, а не зампреда). Ничего подобного она ещё не видела в своей жизни: повсюду ковры ручной работы, узорчатые портьеры на окнах, грушевидные чашки в серебряных подстаканниках на длинном столе из красного дерева, расписные пиалы, сухофрукты с грецкими очищенными орехами на огромных серебряных блюдах...

Поначалу, ослеплённая убранством комнаты, она даже не заметила её хозяина, который, вскочив с кресла, застыл, глядя на нашу героиню как заворожённый.

Лишь после того, как Аврора передала заместителю посла рекомендательное письмо Фазиля, она хорошенько рассмотрела его.

Эмин Ибн Хосе Заде был небольшого роста (сантиметра на два, быть может, выше Авроры), комплекцию имел среднюю – ни толстый, ни худой, он был смуглый и лысый. Одет был в тёмно-синий заграничный костюм. Сразу замечу, что лысина ничуть не портила его, а была, если можно так выразиться, на своём месте и как нельзя кстати. Аврора даже подумала тогда, что будь у зампреда густая шевелюра, он, несомненно, выглядел бы нелепо и смешно.

Что ещё можно добавить для завершения образа Эмина Ибн Хосе? Пожалуй, то, что на вид ему было около сорока пяти лет. Что у него были удивительные, просто-напросто потрясающие глаза, похожие на чёрные оливки в консервной банке, – блестящие, светящиеся, заключавшие в себе столько жажды и интереса к жизни, что хватило бы на дюжину человек. И ещё, ещё от него пахло дорогой туалетной водой. Вот, собственно, пока и всё, что автор может поведать относительно внешнего облика Эмина Ибн Хосе Заде.

А внутри... Внутри заместителя посла в те минуты творилось нечто невообразимое. Душа его горела огнём, сознание отказывалось что-либо понимать, пребывая в смятении. Он видел перед собой девушку неземной красоты, которая пыталась ему что-то объяснить, но мозг зампреда ничего из ею сказанного уловить и понять был не в силах.

Было бы неправильно утверждать, что Эмин Ибн Хосе Заде влюбился в Аврору с первого взгляда, как последний мальчишка. Нет, всё оказалось куда сложнее и запутаннее. Возможно даже, что здесь не обошлось и без мистики.