Нежные годы в рассрочку - Богданова Анна Владимировна. Страница 37
– Как? – остолбенела Аврора. Наша героиня знала эту Петюкину – она училась в параллельном классе и отличалась редким для её возраста и того времени (когда о сексе имели весьма смутное представление) лёгким поведением в общении не только с одноклассниками, но и вообще с мужчинами.
– Да так. Не веришь – иди да посмотри! – посоветовала Капустина.
– А лучше пошли с нами, Первомай отметим. У нас портвейн есть! – предложила Лида, тряхнув головой.
И Аврора выбрала второе – она не из тех девушек, которые бегают за парнями! Просто посижу и всё, подумала она и согласилась. Пить портвейн она не собиралась, но в жизни часто всё происходит не так, как ты загадал или задумал...
С интересом рассмотрев Лидину квартиру, которая разительно отличалась от Гаврилово-Кошелевской (ни тебе салфеточек, ни слоников, ни скатертей, вышитых гладью, – напротив, простор и строгость во всём), и впервые в своей жизни услышав музыку «Битлз», Аврора осознала, что она, как и её мамаша, – тёмная и недалёкая, что многого, ох, многого она не знает и не понимает в этой жизни. «Так и помру, наверное, потому как грамотность мала, да и знаний нет!» – подумала она, и в этот момент Машка Капустина закричала:
– Гаврюш! Гаврюша! Девки! Идите все на балкон! Жаклинский с Петюкиной в обнимку идут!
Аврора, не чувствуя ног, помчалась на зов, упала, расшибла в кровь коленку об угол тумбочки, но, несмотря на это, поднялась и, вылетев на балкон, уставилась вниз. Там по асфальтовой дорожке шёл её принц в костюме (!); он действительно обнимал хохотавшую и, судя по всему, счастливую Женьку Петюкину.
– Во, падла! – неожиданно вырвалось у Авроры – воспитание отца давало о себе знать.
– А ты нам не верила! – с какой-то непонятной гордостью заметила Шуркина. – Ну, что, будешь портвейн пить?
– Наливай! – обречённо махнув рукой, согласилась Гаврилова. Что побудило её впервые познать радости Бахуса? Быть может, на её чувствительную душу так подействовала музыка легендарных «битлов», может, ощущение праздника весны и труда, а может, тот факт, что Жаклинский действительно гулял в обнимку с Петюкиной, вместо того, чтоб ждать свою возлюбленную в голубятне... Скорее всего, всё вместе. И Аврора пила...
В тот предпраздничный вечер, без пяти восемь четыре девушки доволокли Гаврилову до двери её квартиры, подпёрли ею стенку и, с силой нажав на звонок, убежали так быстро, будто их вообще не было с Авророй в тот день. Они слишком хорошо знали крутой нрав её мамаши.
Дверь открыла двоюродная сестра нашей героини – Милочка – такая правильная во всех отношениях девушка! Её правильность заключалась в особо рьяном целомудрии (будучи старше Авроры на девять лет, она ещё не имела близости ни с одним мужчиной) и в том, что она единственная из многочисленных родственников Зинаиды Матвеевны сподобилась получить диплом высшего учебного заведения. Милочка давно и успешно окончила художественное училище и теперь рисовала темперой всевозможные эскизы к плакатам для одной московской швейной фабрики. В пошивочном цехе, например, вскоре будет висеть изображение дородной бабы в платке, держащей в руках огромное белое полотенце, а на уровне её живота за швейными машинками сидят портнихи и строчат точно такие же полотенца. Внизу надпись: «За чистоту на производстве». В раскройном уже красуется плакат с огромной варежкой из лоскутов, на фоне которой нарисовано три железных рубля. Всё это художество завершают слова: «Отходы в доходы!» Милочка мечтала буквально завалить фабрику своими художествами: в столовой она предполагала повесить два живописных напоминания о том, что хлеб – народное богатство и беречь его долг каждого, и о том, что страна печётся о женщинах-труженицах, потому «Слава им! Слава!». В коридоре висело огромное полотно, посвя-щённое очередному съезду КПСС. Тем, кто работал на складе, очередное художество плакатистки напоминало: «Доставить продукцию в сохранности и в срок!»
Милочка мнила себя большим художником, пребывая то в периоде озарения, то творческого кризиса. Когда она выполняла очередной плакат, ею овладевало сомнение, что так знакомо всем великим художникам. Она часами, да что там часами! – днями думала над тем, как ей лучше изобразить тётечку с указующим перстом над надписью «Не отвлекайся!» – в платке или без. Что и говорить, Милочка знала на собственном опыте, что такое муки творчества! Тут автор считает своим долгом упомянуть о том, что три года назад Антонина Матвеевна (старшая сестра Зинаиды) отошла в мир иной следом за мужем – не смогла перенести потери.
– Зиночка, не оставляй Милёнка! – просила она Зинаиду Матвеевну. – Она ж пропадёт!
– Да как же она пропадёт?! Она ж такая умная! – отмахивалась сестра.
– Запомни, Зин. Милочка – умная дура! Не умеет она жить! – на последнем издыхании вымолвила Антонина и отправилась туда, где, если верить Вадику Лопатину, намного лучше, чем здесь, на грешной Земле, оставив сестру в глубоком раздумье: «Как это умная дура? Что это может значить?» – гадала Зинаида Матвеевна. Она и до сих пор никак не может этого уразуметь. Наверное, оттого, что грамотность мала, да и знаний нет.
– Тёть Зиночка! Тёть Зиночка! Тут Аврора! Совершенно пьяная! – заголосила, не помня себя, Милочка.
– Что-о?! – прогремела «тёть Зиночка» из кухни и рванула на лестничную клетку. – Ах ты, идиотка! Ах ты, такая-рассякая! – ругалась она. – Это ж надо! Вся в Гаврилова! Такая же пьянь! Милёнок, заноси, заноси её! И за что мне такое наказание! И в чём же я таком провинилась?! – причитала Зинаида Матвеевна, укладывая дочь в кровать и от всей души хлеща её по щекам.
– Кошмар! В семнадцать лет пьёт, как сапожник! – Милочка была в ужасе, в шоке. – Это что ж за поколение растёт?!
– Жаль Гени нет! Как нарочно уехал в Харьков! Ну вот скажи, почему именно сегодня ему так приспичило знакомиться с Леночкиными родителями?! Вот он бы ей показал!
– А мы, тёть Зиночка, сами ей покажем! Закроем её на все праздники и гулять пойдём! Пусть дома посидит, подумает над своим поведением! – предложила добросердечная Милочка.
– А и то правда! – обрадовалась Зинаида Матвеевна, в результате чего наша героиня три солнечных пригожих дня томилась, как птица в клетке, в полнейшем одиночестве. Она с невероятной тоской часами глядела в окно, наблюдая за нарядно одетой публикой, и... Разговаривала по телефону. Ненашева вся извелась:
– Как? Почему тебя заперли дома? Погода-то какая! Может, выйдешь? Ну что я одна как дура буду гулять!
– Как я выйду, если меня снаружи закрыли и ключи отобрали?! – едва не плакала Аврора.
– Ну и сиди! – злобно выкрикивала Ирка и бросала трубку – через час звонила снова, узнать, не сменила ли Зинаида Матвеевна гнев на милость.
Второго мая прорвался Костик – он поздравил Аврору с праздником и позвал гулять.
– А я вообще никуда с тобой теперь не пойду! – взорвалась наша героиня и выдала всё, что видела своими глазами – как Жаклинский ходил по всему району в костюме, обнимая корову Петюкину. – Со мной-то ты никогда костюм не надевал! – заключила она свою бурную, разоблачительную речь.
– Ой! Нашла к кому ревновать! – усмехнулся Костик. – Да меня Юрка Метёлкин попросил, чтоб я с ней походил в обнимку!
– С чего бы это Метёлкину тебя просить об этом? – язвительно спросила Аврора. Она знала, что первый хулиган школы Юрка Метёлкин – лучший Костин друг. Так негласно установил сам Жаклинский – в школе он общается с Метёлкиным, она – с Ненашевой, после уроков они полностью посвящают себя друг другу, забыв о школьных приятелях.
– Юрка с Петюкиной в восьмом классе дружили, а сейчас Женька в Гарика Конкина влюбилась, он тоже вроде бы сначала влюбился, но теперь с Танькой Ливановой ходит. Женька просто хотела, чтоб он её приревновал! Вот и попросила Метёлкина помочь ей. Он попросил меня. А он мне друг! Я ж не могу другу отказать!
– Врёшь ты всё, змий!
– Да ничего я не вру! Хочешь, сама у неё спроси! Или у Метёлкина!
– Вот ещё! Больно надо! Я теперь тоже кого-нибудь попрошу, чтоб со мной в обнимку походили, чтоб ты приревновал! – со злостью выпалила Аврора.