Красавица в черном - Берд Николь. Страница 47

– Ах, миледи!

Джон испугался, что она закатит истерику и только усугубит ситуацию, но, к счастью, горничная быстро овладела собой.

– Надо послать за сэром Уильямом!

Ей даже не пришло в голову спросить у Джона, кто он такой.

– Я уже отправил за ним моего грума, – сказал Джон. – Надеюсь… полагаю, он будет с минуты на минуту.

Женщина кивнула.

– Цирцея, велите лакею принести горячей воды и чистых простынь, а потом ступайте в детскую. Здесь вам не место.

– Я хочу быть рядом с сестрой! – Голос Цирцеи дрожал. Сейчас она уже не казалась взрослой, а была просто испуганным ребенком.

Леди Габриель откинулась на подушки.

– Цирцея, родная, послушайся Джона. Доктор скоро приедет. Пошли кого-нибудь из слуг за Габриелем. Он, кажется, собирался позавтракать в клубе, и жди его у окна в гостиной.

– Я лучше поднимусь в мансарду, оттуда больше видно, – деловито сказала девочка с вернувшейся к ней самоуверенностью. Но тут же отчаяние пересилило слабую попытку сохранить спокойствие, и она жалобно всхлипнула. – Не покидай меня, Психея!

– Все будет хорошо, – сказала леди Габриель и протянула сестре руку, за которую та ухватилась. – Но сейчас тебе лучше уйти.

Девочка покорно кивнула и вышла в коридор. А невестка Джона, кажется, лишилась последних сил. Она закрыла глаза, лицо ее приобрело цвет льняных наволочек, на которых лежала ее голова. Джон испугался, что она лишилась чувств. Горничная уже достаточно долго поглядывала на него, и до него дошло, что мужчине, даже родственнику, тут не место.

– Я вас оставлю, – сказал он. Горничная кивнула, взглянув куда-то через его плечо. Джон увидел, что в дверях стоит Марианна Хьюз.

– Я подруга леди Габриель, – спокойно сказала она служанке. – И я помогала моей золовке во время родов. Пожалуй, я останусь здесь до прихода врача.

– Спасибо, мэм. Честно говоря, у меня нет никакого опыта по этой части. Или в случае, когда…

Для родов было еще слишком рано, но Джон был почти уверен, что они начались, и теперь даже самый искусный врач в Лондоне не сможет их остановить.

Какой тяжелый день для Габриеля! Джон спустился вниз. Встретившись взглядом с дворецким, он произнес:

– Я подожду в гостиной. Доктор скоро приедет. Надеюсь, что скоро.

Дворецкий с несколько растерянным видом проводил его в комнату и тут же вернулся в прихожую, не желая надолго отлучаться от входной двери. Джон тоже прислушивался. Он ждал, когда застучат. Присев на край обитой малиновым бархатом кушетки, он подумал, что не отказался бы сейчас от стаканчика бренди или, на худой конец, вина. Но ему не хотелось снова тревожить дворецкого, который явно нервничал. Судя по всему, леди Габриель пользовалась искренней любовью слуг.

Он подумал о своих слугах. В его отсутствие они наверняка все бездельничают, ведь его отлучки случались так редко. Камины сейчас, вероятно, никто не чистит, да и спальни вряд ли проветривают. Он надеялся только на то, что кухарка не выпьет его лучшее вино до последней капли. И все же это не приводило Джона в негодование. Он не знал, что о нем думают слуги, хотя бутылками в лакеев, как это делал покойный отец, он в раздражении не швырял.

Внезапно Джон вспомнил о Луизе. Где она? И словно привлеченная его мыслью, девушка появилась в дверях. Вид у нее был самый несчастный.

– Я тоже хотела помочь, но тетя Марианна отослала меня, – объяснила она. – А я так хотела сделать что-то полезное.

Он кивнул.

– Это был хороший порыв, – сказал он, догадавшись, что Луиза оказалась в спальне леди Габриель совсем некстати. – Может быть, вам лучше подняться в детскую?

– Милорд! – изумленно воскликнула она.

– Я имел в виду, что вы можете составить компанию Цирцее. Она там или в мансарде. Спросите у кого-нибудь из слуг. Девочка очень волнуется за сестру. И предполагаю, что есть основания. Может быть, она обрадуется вашему обществу.

Возмущенная Луиза вздохнула.

– Да, конечно. Вы правы. Она сейчас совсем одна. Я пойду поищу ее.

Она вышла. Джон почувствовал, что не в силах больше сидеть спокойно. Он встал и начал ходить из угла в угол. Что сейчас происходит в комнате этажом выше? И как он мог оставить Марианну Хьюз одну? Кроме неопытной горничной, ей не на кого рассчитывать. Но что может сделать он сам? Он тоже ничем не способен помочь несчастной женщине и знал, что Марианна выставит его за дверь, как Луизу, если он предложит свои услуги.

Раздался стук во входную дверь. Джон подошел к двери гостиной и услышал, как что-то пробормотал дворецкий, ему в ответ раздался деловитый баритон. В приоткрытую дверь Джон увидел, как человек с медицинским саквояжем быстро поднимается по лестнице следом за слугой. Слава Богу!

Через некоторое время слуга появился с бутылкой вина на подносе.

– Не желаете бокал портвейна, сударь?

Джон залпом выпил содержимое. Обычно он пил весьма умеренно, но сегодня, как никогда, ему требовалось подкрепление спиртным. Нисколько не удивленный, слуга снова наполнил бокал.

– Можете идти, только, пожалуйста, не закрывайте дверь, – сказал Джон.

При появлении доктора Джон почувствовал облегчение. Но неизвестность угнетала его, как и тревожное молчание, в которое погрузился дом. Напряжение возрастало, словно на горизонте сгущались грозовые тучи.

Джон вытер лоб платком и снова принялся ходить по гостиной. Надежды мало, что ребенок останется жив, но дай-то Бог, чтобы спасли мать.

Через некоторое время входная дверь с шумом распахнулась, и кто-то пробежал вверх по лестнице. Раздался громкий и сердитый мужской голос, другой голос что-то невнятно произнес в ответ, но Джон не смог разобрать слов.

Джон не удивился, когда на пороге гостиной появился Габриель. Ему редко приходилось видеть брата таким растрепанным. Галстук съехал набок, темные волосы разлохматились, словно он запускал в них пальцы, синие глаза горели мрачным огнем. Сначала Джону показалось, что брат пьян, но он догадался, что Габриель просто боится. Поэтому он раздражен и опасен.

Габриель посмотрел на старшего брата недобрым взглядом. Видно, что «спасибо» стоит у него поперек горла, подумал Джон, чувствуя, как его жалость к брату сходит на нет. И это не было удивительно.

Но Габриель ничего не сказал, а стремительно пересек комнату. Джон даже не успел что-либо сделать, как тот впился ему в горло стальными пальцами.

Задыхаясь, Джон попытался оттолкнуть его, но брат словно обезумел. Несколько минут они молча боролись, толкая друг друга, опрокидывая стулья и этажерки. Габриель душил старшего брата мертвой хваткой. Для Джона комната потемнела… Что-то вспыхнуло, и все померкло перед его глазами. Из последних сил он попытался разжать пальцы брата, сомкнувшиеся на его шее, но напрасно…

– Нет, Габриель! – раздался чей-то голос. – Он пришел нам на помощь. Я сама позвала его. Габриель, остановись!

Это была Цирцея. Пальцы Габриеля на миг ослабели, и Джон последним отчаянным усилием сумел оттолкнуть безумца, жадно ловя воздух. Комната закружилась, но потом нехотя встала на место.

Испуганные Цирцея и Луиза стояли в дверях. Они удивленно смотрели на разгром в комнате и усеянный осколками стекла ковер. Графин с вином опрокинулся, по полу растекалась темная лужа.

«Жаль, неплохое было винцо», – невольно подумал Джон.

Но все его внимание сосредоточилось на источнике опасности. Руки брата все еще тянулись к нему, он явно жалел, что выпустил шею жертвы. Его губы походили на хищный оскал.

– Один знакомый разыскал меня в клубе и сообщил, что в парке мою жену насильно перетащили в колымагу дикой раскраски. Я сразу понял, что это твоих рук дело. Какая-то женщина сказала ему, что Психея, судя по всему, была ранена. Вот уж не думал, что даже ты способен упасть так низко!

– Габриель, – пыталась перебить его Цирцея, – все было совсем не так…

– Помолчи! – крикнул Джон, потирая пострадавшую шею. По крайней мере попытался крикнуть, так как горло еще саднило после нападения.