Черное колесо - Бок Ханнес. Страница 63

– Наверное, все мертвы, – сказал он.

«Мертвы…» – согласились стены, и лодки, покачиваясь на волне, закивали: «Мертвы…»

– Мы должны идти за ними.

Стены звали: «Идти… идти…».

Мы вытащили лодки на берег и выбрались на песок. Одни из нас направились внутрь, другие остались ждать у лодок. Я оказался среди последних. Мы подтащили паклю, концы и канистры с маслом ко входу и стали ждать.

Остальные осторожно углубились в проход. Мы слышали их голоса: они говорили о каком-то запахе. Голоса становились слабее, казались странно искажёнными, разорванными.

Тень накрыла остров, словно крышка котёл – тучи закрыли солнце.

Я гадал, где может быть сокровище. Если остров населён страшными существами, которых описал Морган, как Бенсон мог спрятать сокровища?

Но он это сделал. Иначе как он мог внушить Бурилову и остальным знания об острове? Если он здесь не бывал, то не мог бы описать Мактигу проходы через мели.

Возможно, белые существа иногда покидают остров в поисках пищи на меньших островах, где есть зелень. И Бенсон наткнулся на это место как раз в такое время.

Да, в конце концов, существует-таки один шанс из тысячи, что Бенсон запрятал здесь сокровище. Либо это, либо – Ирсули.

Все связанное с феноменом Ирсули я мог объяснить материалистически. Ничто не оправдывало веру Пен в призраков. Загипнотизированные, специально подобранные из-за своей восприимчивости люди верят, поскольку им внушено, что гипноз – на самом деле их подлинные воспоминания.

Мактиг сказал, что Бенсон бывал раньше в этих водах. Экипаж, набранный для этого плавания, был новым. Зачем? Только для того, чтобы скрыть от жертв, что Бенсон уже побывал здесь.

Весь план был дьявольски точен и хитроумен. Единственный аргумент против – слишком большой промежуток времени между началом и завершением. Но безумцы типа Бенсона очень терпеливы.

Но хоть я и был уверен в безумии Бенсона, доказательства были настолько двусмысленны, что мне никогда не поколебать уверенности Пен. Если нам каким-то чудом удастся спастись, мне придётся делать вид, что она оказалась права. Иначе я её потеряю.

Мысли мои вернулись к ушедшим в пещеру. Почему они молчат? Давно ли они ушли? И тут из пещеры, приглушённые расстоянием и стенами, донеслись крики и выстрелы.

Оставшиеся кинулись внутрь. Какое-то безумное мгновение я боролся с желанием завалить вход паклей и ветошью, поджечь и запечатать всех внутри. Потом с тоской посмотрел на ждущие шлюпки и последовал за остальными.

Коридор поднимался и извивался, в нём было темно. Тошнотворно пахло гнилой рыбой. Я чувствовал себя как микроб в артерии, полной чёрной крови.

Сильный сквозняк рвал волосы, от него звенело в ушах. Пол был гладкий, словно отполированный множеством ног. Там, где руки для устойчивости касались стен, последние были стёршимися, в остальных; местах – грубыми и неровными.

Коридор раздвоился, ветер дул из одного разветвления, я углубился в другое. Вонь стала такой сильной, что я закашлялся. Сзади послышался какой-то хриплый звук, возможно, эхо моего кашля, – но я повернулся; фонарик выпал у меня из рук и разбился.

Пираты обычно убивали тех, кто закапывал их сокровища. Не потому, что мёртвые не могут разгласить тайну, но затем, чтобы души убитых охраняли сокровища, отпугивая чужаков.

Я увидел – одну из этих душ!

Белую – не розовато-белую, как альбинос, а эмалево-белую, как слепой тритон. Белыми были даже глаза с остекленевшим пустым взглядом!

Это был самец, обнажённый, но лишь отдалённо напоминающий человека. Отсутствие солнечного света в этой отвратительной дыре, ужасная диета, плюс поколения кровосмешения – все это породило… чудовище! Больше костей, чем плоти, кроме раздутого, обвисшего живота. Изуродованные, словно искалеченные при рождении черты.

Шеи не было, с подбородка свисала на грудь кожистая бородка, как у петуха. Лицо походило на рыбью морду, от него несло невыносимым зловонием. С расслабленных белых губ капала слюна.

Я услышал собственный сдавленный крик и слепо бросился в коридор, налетая на стены там, где он поворачивал. Услышал впереди крики, но ничто не могло мне подсказать направление. Всюду была тьма. Затаив дыхание, я прислушался, и мне показалось, что я слышу мягкий топот босых ног. Я снова побежал, ещё раз ударился о стену и увидел впереди слабые огоньки. Я нашёл своих спутников.

Я рассказал им, что видел. Они направили огни в том направлении. Я снова увидел… существо… но теперь оно было не одно! Рядом с ним были ещё два, и они приближались.

Прежде чем кто-нибудь успел выстрелить, шедшие последними подняли тревогу. Мы столпились, перегородив проход. Впереди показались огни. Нас отыскала группа Моргана. Белые существа исчезли.

Держась поближе друг к другу, наш объединённый отряд снова двинулся вперёд. Мы звали людей из группы Бурилова, но наши крики отдавались таким громким эхом, что мы перестали кричать: все равно ответа не услышишь. Коридор многократно разветвлялся. Мы выбрали наугад одно ответвление. Шедшие в тылу опасливо светили назад.

Я утратил всякое чувство направления. Мы поднимались, опускались, поворачивали направо и налево, и вдруг без всякого предупреждения очутились в пещере, полной белых существ. Они стояли рядами – по десять-двенадцать человек.

Мужчин среди них было мало – если только можно было так назвать этих известково-белых существ, – в основном женщины, согбенные, изуродованные, с висящими высохшими грудями и спутанными бесцветными космами на головах. А отвратительные маленькие существа, похожие на обезьянок, – дети. И все молочно-белые, сморщенные, с острыми лицами… и несло от них – отвратительно!

Они все скулили, как скулит дворняжка у дверей мясника. Одно из маленьких существ заверещало и устремилось вперёд, его пальцы напоминали вытянутые когти кошки.

– Боже! – ахнул кто-то. – Да тут все кишит ими!

– Надо их уложить! – крикнул другой, но Морган ударил по его пистолету.

– Нет! Подождите! – Он выступил вперёд.

– Эй вы, там! Слушайте… мы друзья! Понятно?

Он протянул к ним руку, но их пустые взгляды не отразили ничего.

– Мы не причиним вам вреда! Нам только нужны люди, которые вошли перед нами. Мы друзья!

Одно из согбенных существ раздвинуло распухшие губы.

– Дьюзя… – повторило оно, качая косматой головой. – Дьюзя…

Остальные подхватили. Звуки напоминали скорее шум воды на камнях, чем человеческие голоса. – Дьюзя! – Они подталкивали друг друга и хихикали. – Дьюзя!

И вдруг они набросились на нас, словно вырвавшаяся на свободу река. Мы отступали, теснясь, наши пистолеты грохотали, пули с визгом отлетали от стен и не всегда попадали туда, куда мы целились. Я сразу оглох от грома и криков; вонь так усилилась, что почти не ощущалась; огни фонариков метались, как в пьяном бреду.

Я перестал подчиняться разуму, инстинкт действовал независимо от моих движений и решений. Когда прошли мгновения безумия, я уже бежал вместе с остальными, толкая в спину бежавших передо мной, а бежавшие следом пытались отшвырнуть меня в сторону и обогнать. Я споткнулся об упавшего, сам упал, и на меня навалились другие тела. Дыхание перехватило. Я боролся, вырывался, пинал, кусал, бил в маленькие горячие лица – должно быть, детёнышей.

Как рыба проходит сквозь воду, так я прошёл сквозь клубок тел и вскочил на ноги. Меня хватали, дёргали за одежду. Будь мы голыми, обитатели пещер нас поймали бы наверняка, но разрывавшаяся одежда приводила их в недоумение.

Не знаю, долго ли мы бежали, потеряв друг друга, сталкиваясь, отбиваясь, пока наши крики не подсказали, что перед нами.

Должно быть, мы вернулись в тот коридор, где началась схватка, потому что столкнулись с изуродованным существом, лежавшим на полу; оно тут же вцепилось в нас. Человека в нём выдавали только голова и одна рука. Оно пронзительно пищало, щёлкая зубами, и мы без всякого сожаления прикончили его и в ужасе побежали дальше. Пробравшись через расщелину в большое округлое помещение, мы замерли, поражённые странным сверканием. Словно огни сотни ракет одновременно отразились в призматических зеркалах. Это было сокровище Бенсона!