Гриф и Гильдия - Бондарев Олег Игоревич. Страница 33

– Не стоит, Свэн. Спокойной ночи! – Махнув на него рукой (все равно не переубедишь, остолопа) я завалился спать.

Снилась мне Лин, Пожиратель и Гронкяйр верхом на Фетише – короче, всякая дребедень, которая за две с лишним недели порядком перемешалась в голове, обратившись в один большой ком самых разных эмоции.

До Суфуса оставалось не больше двух дней. Проклятый голем на глаза еще не попадался, но, возможно, это и к лучшему: вряд ли морлок мог что-нибудь противопоставить созданию богов!

Однако Мастак оставался сумрачен и задумчив: пару дней назад, предполагая угадать, куда искусственный человек мог направиться, карлик вспомнил одну очень интересную, но непонятную деталь: под гнездом для кристалла питания у голема начертан был странный рисунок – корона и сидящий на средних зубцах филин.

Морлок до сих пор терялся в догадках, думая, что же скрыто в этом знаке, однако если филина ему как-то удалось истолковать (любимая птица Фрейра), то с короной все было очень странно. Возникшая было мысль о династии королей Орагара тут же улетела в дальний ящик: связать тупого голема-земледельца с семьей Штифа и всеми его пращурами – что сравнить хлебную лепешку с коровьим навозом. С Баронской Общиной? Еще меньше толку. Может, это символ, засекреченный и никому не известный знак Одина, властвования сына Фрейра над отцом? Но столь откровенное хамство к родителю вряд ли присуще богу плодородия тут бы скорее Локи подошел, с его дрянными манерами и плоскими шутками.

Теряясь в догадках, Мастак все ближе и ближе подбирался к цели своего путешествия. Однако совершенно не знал, что с этой целью поделать.

– Я, право слово, не представляю, кто мог это сделать, мастер. – Гримкей говорил сбивчиво, обрывисто: настроение старого привидения находилось много ниже нуля. – Когда я зашел утром с чашечкой любимого им плесенного чая, в кровати лежал только его труп, а простынь – чудесная белая простынь! – вся была заляпана кровью…

– Не нравится мне эта история, Грим, – покачал головой Хромой, задумчиво глядя на плиту с высеченными титулами Ламера. – По дороге сюда я встретил два истерзанных кем-то или чем-то тела – гнома и его лошади. Поистине, убийцы были жестоки: о том, кем был путник, мне сказало только наполовину уцелевшее лицо. Остальное давно склевали и растащили вороны и волки. Впрочем, может быть, что ноги, руки и тела живодеры унесли с собой: я нашел только головы и жалкие останки скелетов.

– Гном, говорите? – наморщил лоб призрак. Точно, точно, припоминаю – с неделю-полторы назад у Ламера в гостях были трое: вороватого вида парень, кобольд, простой до греха, и жадный подозрительный гном. Степняк с тем мошенником – Грифом его, кажется, звали – двинули потом к горам, а гном сказал, что поедет «обратно в Тчар»!

– В Тчар? – нахмурился Хромой. – Не знаю, куда он там ехал: у мертвеца особенно много не выспросишь!

– Ну, кляча такая коричневая была!

– Меллиса?

– Да!

– Значит, он. Только вот кто с ним так?

– И зачем?

– Не знаю, Грим… Не знаю, но очень хочу разобраться… – Хромой задумчиво теребил куцую бородку. – Если что узнаешь – шли Грызло в Мятежный: наш лагерь там, в замке неподалеку. Не помню, кому он принадлежал, но он там один, не спутаете! – Ловкое движение – и наемник уже сидел в седле. – Ясно?

Не дожидаясь ответа, глава Гильдии развернул коня и поскакал по Стольному тракту. В пяти шагах позади гнали меринов Ласка и Кнур – два бдительных стража.

Гримкей долго провожал их взглядом. «Проклятый Сумрак!» – решил он про себя и маленьким ураганчиком вошел в небо. Как штопор в пробку. С таким же недовольным хлопком.

– Чего ты мне подсовываешь?! – Одноглазый швырнул амулет мне в лицо. Едва уловимым движением поймав дар орка, я вновь нацепил его на шею.

Пожалуй, без маленькой игры на публику тут не обойтись. Благо, публика довольно тупая попалась!

– Как?! – Я выпучил глаза на манер лягушки, только что кожицу на зеленую не сменял. – Меня обманули?! – Повернулся к троице нелюдей, чуть нервно ожидающей исхода беседы. – Друзья, нас обманули!

На мои страшные подмигивания они деланно всплеснули руками – все, разом.

– Ребятууушки… – Я повернулся к одному из голиафов и попросил, утирая «слезы»: – пустите нас, а? По-хорошему?..

– Не могем! – пожал плечами второй детина, пучеглазый и лысый. Потом, переглянувшись с напарником, осторожно спросил:

– А что значит – «по-хорошему»?

– То и значит! – усмехнулся я и махнул рукой, словно вытряхивая что-то из рукава. Лысый тут же упал на колени, бешено вопя и пытаясь вытащить что-то из правого глаза.

Напарник его не сразу понял, в чем дело, а когда догадался, было уже слишком поздно: гоблин швырнул ему под ноги маленькую белую коробку с горящей ниткой вместо ленты (как перевязывают обычно детские подарки), и стража Подъема разорвало на сотню маленьких кусочков голиафского мяса. Не самое приятное зрелище, но лучше, чем, если бы это случилось со мной!

Пучеглазу наконец удалось вытащить мой нож. Отшвырнув его в сторону, голиаф пошел на нас; кровь из глазницы текла ручьем, но он ее не замечал. Топор в руках верзилы взвился надо мной…

Я не успел бы сказать и банальное «Валгалла», если бы молот кобольда, брошенный им на сей раз очень точно, не выбил оружие из рук великана. Голиаф оторопело замер, непонимающе глядя на опустевшие руки. Потом, сжав кулаки, бросился на нас.

А молот к тому моменту как раз отправился на второй круг…

Через минуту все было кончено: труп стража Подъема, окровавленный, валялся на расчищенной от сора площадке. Ненавижу кровь. Профессиональный Ловкач должен по возможности решать задачи без крови. Но, если уж он проливает ее, то должен оставаться спокойным и невозмутимым. Никак не ненавидеть.

Мне было жалко их, глупых великанов, помешанных на сражениях и драках, всю молодую расу. Голиафы походили на циклопов, но отличались более «сухой» фигурой: мышцы не вздымались шарами, а тянулись узкими тугими жилами. Ну, и, конечно, имели не один глаз, а два. Возможно, именно из-за глаз между голиафами и циклопами уже не первую сотню лет шла кровопролитная, всеистребляющая война, изредка перемежаемая короткими передышками, но каждый раз вспыхивающая с новой силой.

Ладно, хватит об этом, решил я, скорым шагом поднимаясь по горной тропинке наверх. Дорожка виляла из стороны в сторону, словно подвыпивший гончар, да вдобавок была еще узка, как единственная его извилина, так что думать о чем-то кроме подъема я не мог.

– Главное, чтобы голиафы не сразу!.. – услышал я за спиной голос Рохана.

Я поежился: даже Ламер Гронкяйр, будь он хоть триста раз рыцарь, не удержал бы десятка голиафов, какой бы узкой тропка не была! Что уж говорить о нас?

Путь до святилища преодолели достаточно быстро – за час. После сорока минут безостановочного бега у пропасти дорожка сжалилась над нами и свернула вправо, пуская нас в расщелину между двумя пиками. Вскоре глазастый Шмыг увидел массивную каменную дверь, с большой кнопкой посредине.

– Вот! – радостно воскликнул гоблин, однако осторожный сухожил тут же закрыл ему рот ладонью.

– Тише, – прошипел он так, чтобы слышали только мы, стоящие рядом. – Я чувствую шаги караульного. Он как раз у двери.

– Надо его выманить и… – предложил Свэн.

– Тоже мне – «убийца огров»! – фыркнул я. – Будем играть на огрской тупости – самый простой и надежный способ войти к ним в доверие!

Вся троица одобрительно закивала: им уже запомнился мой «вход в доверие» к голиафам.

– Кто пойдет? – спросил я, довольный.

Они переглянулись и как-то разом покосились на меня, словно невзначай пожимая плечами.

Я стиснул зубы: ну конечно – сам придумал, сам и делай!

Хотя мне на актерские способности жаловаться грех: зубы заговаривать Фетиш учил еще во второй год нашего знакомства. С ораторами древности на вечные темы, может, и не смогу соответствовать, но прикинуться любящим папой огра или голиафа – запросто!