Босиком по снегу - Брикер Мария. Страница 41

Глава 17

Давно забытое прошлое

Как несправедлива жизнь, думал майор Анин, с грустью разглядывая мутный осадок на дне своей рабочей керамической кружки, украшенной божьими коровками и разноцветными бабочками. Влив в себя остатки приторной смеси, Анин тяжело вздохнул и встряхнул для убедительности жестяную банку «Нескафе» – ни звука. Кофе кончился. Разодранная пачка со слоном тоже оказалась пуста, и этот печальный факт вырвал из его души очередной удручающий вздох – чай кончился тоже! Денег на кофе и чай не было, и на этот раз Сергей Петрович даже не удосужился проверить данное утверждение – он это прекрасно знал. Полная безнадега! Утолить жажду и взбодриться – нечем и не на что. Но даже это ужасное стечение обстоятельств было мелочью по сравнению с тем, как незаслуженно с ним обошлась его жена. Семейная жизнь Анина стремительно катилась под откос. Но почему? За что? В чем он, собственно, провинился? «Что только надо этой мегере для счастья?!» – с тревогой задавал он себе вопрос, на который не находил ответа. Пока не находил. Мысли разбегались, сосредоточиться не получалось, и тут в памяти отчетливо всплыл эпизод последней ссоры с женой, ее лицо, полное негодования, обида, злость и тапочки, которые он по дурости сунул в сумку, когда в шутку собирался покинуть супругу, тапочки с дыркой в районе большого пальца, страшные, как атомная война, и удобные, как сиденье «шестисотого» «Мерседеса». Воспоминание о ссоре и тапках, символе домашнего очага, расстроили Анина окончательно. Но Сергей Петрович недаром носил звание майора и являлся старшим следователем прокуратуры. Анализ был его коньком, и тщательный разбор семейной драмы привел майора к удручающей мысли, что он сам был виноват в том, что его так бесчеловечно выставили вон из дома. «Тапки!» – с ужасом осознал он. Тапки были истинной причиной его несчастья. И зачем он сунул их в сумку? Ведь именно это привело его жену в бешенство, и она бросилась звонить маме. Какой же он был дурак! На глаза Анина навернулись слезы отчаяния, он бросился к сумке, вытащил любимые тапки и решительно направился в туалет, чтобы выкинуть, к чертовой матери, в помойное ведро виновников последней ссоры с женой. Не успел Анин выйти из кабинета, как в дверях столкнулся с криминалистом Левченко, который явно направлялся к нему.

– Сергей Петрович, а чего это у вас? – разглядывая прижатую к груди потрепанную пару домашней обуви, спросил криминалист.

– Улика! – от неожиданности брякнул Анин, слишком громко и слишком взволнованно.

– А-а… – задумчиво протянул Левченко, но, к счастью, уточнять ничего не стал и затолкал Анина обратно в кабинет. – Вот, – усадив майора на стул, многозначительно сообщил Георгий и сунул под нос следователю бумагу. – От баллистиков тебе привет. Короче – сюрпрайз, блин. Во-первых, по трем убийствам все подтвердилось. Но это пока цветочки. Пистолетик, найденный в номере у Крюгера, проходит еще по одному делу!

– Еще один труп? – испугался Анин. – Четвертый?

– Да, но ты не пугайся так, все гораздо хуже, чем ты можешь себе представить.

– Спасибо, утешил, – с издевкой поблагодарил Сергей Петрович и сунул тапки под стол.

– Не за что, – улыбнулся Жора. – Короче, рассказываю. В 1987 году, то бишь, хрен знает сколько лет назад, из этого пистолета грохнули одного криминального товарища, дело так и не раскрыли. Придется тебе в прошлом основательно поковыряться и выяснить, каким образом пистолетик ТТ, засвеченный много лет назад, всплыл в настоящем. Желаю удачи и отчаливаю – работы полно. Кстати, кофейку не одолжишь? Пить очень хочется.

– Водички хлебни, она лучше жажду утоляет, – буркнул следователь и, потеряв интерес к криминалисту, погрузился в изучение составленных экспертами заключений.

Имя убитого сразу всплыло в памяти, и Сергей Петрович округлил глаза. Николай Иванович Савельев по кличке Сова, личность по-своему легендарная, оставившая серьезный след в истории криминального мира и в его собственной жизни. Память вернула Анина на много лет назад, в то время, когда, будучи еще молодым и неопытным опером убойного отдела, он возомнил себя всемогущим сыщиком и, воспылав желанием распутать задвинутое начальством темное дело об убийстве одной почтенной дамы, директрисы ювелирного магазина, повешенной у себя в квартире, чуть было не лишился головы, слишком поздно сообразив, во что ввязался. После выписки из больницы, куда его доставили из собственного подъезда с диагнозом: перелом четырех ребер и открытая черепно-мозговая травма, в кабинете начальника ему популярно объяснили, чтобы он не совал свой нос туда, куда не следует. Дело списали на самоубийство и перевели Анина в другой отдел. Ситуация изменилась спустя пару лет, незадолго до убийства Савельева: на Колю Сову была организована настоящая охота, с кресел слетели высокие чины милицейского начальства, уличенные в коррупции, которые активно способствовали и прикрывали криминальный бизнес Николая, но Савельева так и не удалось прижать к стене. Операции проводились под грифом «Совершенно секретно», и Анин узнал об этой истории случайно, спустя много лет, копаясь в архивах по другому делу. Теперь же ему предстояло вновь совершить экскурс в прошлое и, по странному стечению обстоятельств, взяться за расследование убийства человека, который когда-то давно круто изменил его жизнь и развеял иллюзии о неподкупности правосудия и закона. Естественно, по прошествии длительного промежутка времени найти человека, лишившего жизни Колю Савельева, было практически невозможно, но в деле должны были быть подозреваемые и свидетели, имена которых могли промелькнуть по последним трем убийствам. Именно на это Сергей Петрович и рассчитывал, полагая, что недавние трагические события имеют с прошлым тесную связь. Ведь не просто же так пистолет, из которого застрелили Колю Сову, всплыл вновь в руках исполнителя новых кровавых преступлений! Где и у кого хранился он все эти годы? Почему им воспользовались только сейчас? Анину предстояла серьезная аналитическая работа, и, чтобы не терять драгоценных минут, он не стал запрашивать дело, а сам поехал в архив.

К величайшему разочарованию следователя, архив был закрыт по техническим причинам. Приклеенная к двери скотчем бумажная записка сообщала также, что тяжелые двери систематизированного прошлого откроются перед Аниным только спустя два часа. Разозлившись на себя, что не удосужился предварительно позвонить, Сергей Петрович потоптался у запертых дверей, послонялся вокруг здания, забрел в какой-то парк, огороженный металлическим забором, и уселся на заснеженную лавочку, подсунув под себя кожаную папку с протоколами и прочими документами, которую везде таскал с собой. Грусть и печаль охватили майора: в архиве работала его приятельница, тучная и щедрая, она всегда подкармливала Анина домашними котлетами и румяными пирожками с капустой. Сказать по-честному, именно на это он и рассчитывал, когда ехал в архив. И что теперь? Теперь он умрет с голоду, потому что с утра ничего не ел, а вокруг столько аппетитных, чарующих запахов, сводящих с ума и приводящих желудок в боевую готовность! Анин повел носом, учуял запах курицы-гриль и нервно сглотнул слюну. От голода кружилась голова, пить хотелось тоже. Майор сгреб с лавочки немного снега и, опасливо оглянувшись по сторонам, сунул его себе в рот.

– Желтый снег есть нельзя, – хихикнули позади него, он резко обернулся и покраснел. За его спиной стояла молоденькая девушка в кроличьем полушубке, из-под которого выглядывал подол медицинского халата, и ехидно улыбалась. Анин смущенно покосился на нее и пришел к выводу, что девушка, которая застукала его на месте преступления, – медсестра, и вышла она из подъезда трехэтажного кирпичного здания, вероятно, медицинского учреждения, с потертой блеклой табличкой над входом. – Вы что же, товарищ, совсем одичали? – уже без улыбки упрекнула его медсестричка. – Тянете в рот всякую гадость, как ребенок, в самом деле. Вы ж не в горах, кругом микробы. Собачки, опять же, любят здесь прогуляться, больные. Елки-палки, сидит рядом с ветлечебницей и снег жрет! Это ж надо!