Босиком по снегу - Брикер Мария. Страница 54

– Миш, ты что, решил утопиться? – поскреблась в дверь ванной Соня.

– Лучше утопиться, чем нюхать вонючку для туалетов! – раздраженно крикнул Крюгер и демонстративно увеличил напор воды.

– Вылезай, я комнату проветрила. Теперь твоей жизни ничего не угрожает, – доложила Соня примирительно. Крюгер молча скреб себя мочалкой и не реагировал. – Слушай, хватит дурака валять. Вылезай. Есть новости!

Шум воды в ванной стих.

– Что за новости?!! – распахнув дверь и выпустив облако пара в коридор, завопил Крюгер.

– Я Анину звонила, кажется, у него… – Соня умолкла на полуслове и загадочно улыбнулась, задумчиво разглядывая Михаила, который предстал перед ней во всей своей первозданной красе.

– Соня, что сказал Анин? – одернул ее Крюгер раздраженно.

– Он толком ничего не объяснил, сказал, что у него появилась новая информация, обещал перезвонить, – рассеянно продолжила женщина, неотрывно глядя на то место Михаила, что располагалось немного ниже живота. Намерения ее были очевидны.

Крюгер судорожно схватил полотенце и торопливо обмотал им талию, дабы отвлечь Сонино внимание от своей персоны. Если она сейчас потащит его в постель, зверея, подумал Крюгер, он просто-напросто придушит ее, и тогда совершенно точно Франции ему не видать, как своих собственных ушей. Соня в постель его не потащила, она втолкнула Крюгера обратно в ванную и, призывно глядя ему в глаза, стала медленно расстегивать пуговички халата… От неминуемой смерти Соню спас звонок ее мобильного телефона.

– Может, это Анин?! – неуместно радостно воскликнул Крюгер и поскакал вслед за Соней в комнату.

– Да, это я, – ответила Соня на звонок, заметно переменилась в лице и, попросив собеседника минутку подождать, прижала трубку к груди. – Это не Анин, – зашептала женщина взволнованно. – Это клиентка. Очень важная клиентка! Прошу тебя, Крюгер, выйди, ты меня смущаешь, и я не могу настроиться на деловой лад.

Михаил удалился в ванную, посушил волосы феном, тщательно уложил их, побрился и вышел с решительным намерением изменить свою жизнь. Сосуществовать под одной крышей с Сонечкой он больше был не в состоянии. Причину Крюгер так до конца и не понял, ведь Соня была безупречна во всем: красива, умна, загадочна, иронична, своеобразна, переменчива, неутомима в постели. В Соне сочеталось все, что он больше всего ценил в женщинах, но саму обладательницу всех этих неоценимых качеств он так и не смог полюбить. Теперь он больше не сомневался, что много лет назад сделал все правильно. Соня была чужой для него тогда и осталась таковой до сих пор.

– Соня, – позвал он женщину, уже ощущая смачные пощечины на своем лице, – мне нужно с тобой серьезно поговорить. Соня, где ты?

Он прошелся по квартире и вместо Сони нашел записку следующего содержания: «Уехала к клиентке. Жди моего звонка, это важно! Ты знаешь: трубку снимай только после второго звонка, а то можешь на Анина нарваться. Целую, вечером тебя будет ждать приятный сюрприз, твоя Соня».

– Вот только сюрпризов мне как раз и не хватало для полного счастья, – буркнул Крюгер, молниеносно оделся, прямо в грязных ботинках прошел на кухню, налил себе из чайника воды в стакан, сделал пару глотков и заметил на столе красочную купюру, выданную Соне на продукты. Рука непроизвольно потянулась к заманчивой бумажке достоинством в сто евро, но в эту минуту Крюгер вспомнил о своем собственном достоинстве, стыдливо отдернул руку, тяжело вздохнул и, бросив на сто евро прощальный, полный сожаления взгляд, торопливо покинул квартиру.

Глава 7

Чистосердечное признание

К допросу Лемешевой Анин приступил только в два часа дня. К этому моменту Кирилл Олейников увольняться уже раздумал и преданно заглядывал следователю в глаза и рот, так как был подробно осведомлен о завершении успешной операции по поимке опасного серийного убийцы и о героическом подвиге майора Анина.

Допрос тем не менее с места не двигался. Лемешева упорно молчала вот уже полчаса, демонстративно сложив руки на груди. Анин не без удовольствия покосился на женщину. Под глазом у Натальи Вениаминовны красовался свеженький синяк, нос распух, на щеке отчетливо проступали следы женских ногтей. В общем, было понятно, как бурно Лемешева провела первую свою ночь в КПЗ. Стойкая бабенка оказалась! «Нет, все-таки надо было поместить ее, бедняжку, в одну камеру к Клавке Парамоновой, матери шестерых детей, которая на днях прирезала третьего мужа за то, что он издевался над малютками, и шепнуть Клавочке на ушко, как Лемешева «любит» свою приемную дочку», – злорадно подумал Анин. Сразу бы раскололась и не сидела тут с видом оскорбленной невинности!

– Послушайте, может быть, хватит молчать! – раздраженно гавкнул Сергей Петрович. До этого он задавал вопросы спокойно, сдержанно, с некоторой высокомерной ленцой, пребывая в состоянии крайнего удовлетворения после общения с прокурором. Но время шло. Терпение его таяло. – Через час мы будем проводить процедуру опознания, и, если вас опознают, ваше и без того тяжелое положение осложнится.

– Что вам такого сделала эта несчастная Нина Лацис? – невпопад присоединился к допросу Олейников. При упоминании имени «Нина» Лемешева дернулась и посмотрела на Олейникова так выразительно, что у того аж мороз по коже пошел.

– С этим как раз все ясно, – ответил за Наталью Вениаминовну Анин. – Гражданка Лемешева полагает, что Нина Лацис убила ее любовника, – сообщил следователь.

– Он не любовник мне был, а самый близкий человек! – не выдержав, возмутилась Наталья, и лицо ее покрылось красными пятнами. – Мы так любили друг друга, а она…

– Что-то с трудом верится, чтобы вор в законе Николай Савельев по кличке Сова кого-то любил. Использовал – это да!

– Откуда? Откуда вы про него знаете?! – потрясенно спросила Лемешева.

– Сейчас я отвечу на ваш вопрос, Наталья Вениаминовна. И на твой, Олейников. Когда результат баллистической экспертизы лег на мой стол, я, признаться, даже растерялся. Из пистолета, который обнаружили в номере Крюгера, много лет назад был застрелен в своей квартире некий Николай Иванович Савельев по кличке Сова, человек страшный, беспощадный и очень влиятельный в криминальном мире. По оперативным данным, именно Коля Сова организовал в Москве канал реализации, по которому золотые ювелирные украшения, похищенные с одного крупного завода, попадали в столичные магазины и продавались там практически легально. Суммы хищений были колоссальными, государству был нанесен огромный ущерб, но, сколько ревизий ни проводилось, воров за руку схватить так и не удалось. Схема, придуманная Николаем Савельевым, работала идеально. Но не только в этом было дело: Савельеву удалось втянуть в свой криминальный бизнес нечистоплотных сотрудников милиции, которые активно ему содействовали и, как положено, получали за это содействие хорошую мзду. Однако на момент убийства Николай Савельев уже отошел от дел, его попросту оттеснили более молодые и сильные. Значит, версия криминальных разборок исключалась, тем более что его квартиру обокрали. Криминалисты же никаких следов взлома не обнаружили! Значит, либо Коля сам впустил своего убийцу и грабителя в квартиру, либо у убийцы были ключи. Но осторожный Савельев никого из посторонних в свою берлогу не пускал. Выходило, что это кто-то из особо приближенных грохнул легендарного Колю Сову. Стали трясти его знакомых. Тут в деле и нарисовалась гражданка Лемешева – любовница Савельева. По показаниям дела, Наталья Вениаминовна первая обнаружила труп, но потом испугалась и убежала. Так вот, Лемешева уверяла, что ее любовника убила и ограбила некая Нина Лацис, потому что якобы она видела, как эта женщина в день убийства выходила из подъезда с большой сумкой на плече. О мотивах убийства Лемешева говорила расплывчато, сообщила лишь, что Лацис была должна Савельеву крупную сумму денег. Нину Лацис проверили, выяснили, что она отбывала наказание на зоне, не так давно освободилась, и, естественно, задержали. Но никаких улик, кроме показаний Лемешевой, против женщины не было, а Наталья Вениаминовна неожиданно отказалась от своих первоначальных слов и стала все отрицать.