Блюз осеннего вечера - Кивинов Андрей Владимирович. Страница 12

Я спокойно выхожу из подъезда, вытирая вспотевшие руки о джинсы, подруливаю на стоянку, выключаю сигнализацию, завожу машину и потихоньку отваливаю.

Однако сердце барабанит как бешеное, и я начинаю делать глубокие вдохи-выдохи, чтобы выйти из транса. Сейчас бы пару рюмок – в самый раз, и лучше без закуски.

На перекрестке небольшая пробка, что позволит мне еще минуту побыть в относительном покое. Разрозненные мысли начинают помаленьку притягиваться к голове, как кнопки к магниту.

Замечательная картина получается. Как только у меня появляется кошелечек бедняги Яхонтова, я сразу становлюсь жертвой нападения неизвестных со следами насилия на лице. Отлично сказано. Правда, в нашем случае следы насилия остались на неизвестном.

Но быстро, я бы даже сказал, очень быстро. Милиции ой как далеко до подобной оперативности. Кто ж вломил? Канцекрыс? Юрок? Лизка? Черт! Нет, вот дьявол меня точно не вламывал.

Значит, Лизка. Чего ради она меня в кабак тащила? Ну, собака бешеная, доберусь я до тебя! Потом. Устрою вечер в кафе.

Я даванул на педаль акселератора, перестроил машину в левый ряд и помчался, как говорится в сказках, куда глаза глядят. Лишь бы подальше от дома.

Что там следующее? Яхонтов как-то связан с «Аяксом». Дьявол, там же компьютер!

Я резко крутанул руль вправо, чуть не зацепил двигавшуюся рядом иномарку, заметил покручивающее движение чужого пальца у виска, но благополучно припарковался у дверей проходной какого-то предприятия. Вбежав внутрь, я спросил у вахтера, где телефон. Увидев аппарат, я сорвал трубку и стал накручивать диск.

– Вика! Фу, ты дома! Ничего не спрашивай, просто слушай и запоминай! Очень внимательно!

– Кирилл, что с тобой? Почему ты кричишь?

Черт, а ведь точно. И вахтер таращится. Да, до Штирлица мне далеко. Я сбросил децибелы.

– Собери вещи, возьми деньги, в-общем, все, что тебе потребуется, кроме мебели и телевизора. Когда совсем стемнеет, возьми Бинго и выйди через черный ход на улицу. Запомни, только через черный ход.

– Ничего не понимаю. Объясни, что случилось. У меня дверь черного хода шкафом заставлена.

– Отодвинь! Вика, родная, не перебивай меня! Мы очень крупно влипли! Очень! Эти люди пойдут на все!

– Какие люди?

– Не-хо-ро-ши-е!!! Когда выйдешь на улицу, лови первую попавшуюся машину, поезжай на вокзал и рви из города куда угодно. Ты говорила, у тебя подруга в Краснодаре. Вот к ней и рви. С билетами сейчас проблем не будет, уже не сезон. Поняла?

– Ничего я не поняла! А работа?

– Я позвоню, совру что-нибудь, чтобы тебя не уволили. Запомни одно – сегодня тебя не должно быть в городе.

– А ты?

– Оставь телефон и адрес своей подружки под ковриком у двери черного хода. Я позвоню и скажу, что делать дальше.

– Там нет никакого коврика.

– Ну так постели! Все, мне пора. Целую. Запомни, как совсем стемнеет – беги. Будешь выходить из подъезда, держи Бинго на коротком поводке. Пока!

Я резко повесил трубку, чтобы избежать дальнейших вопросов. Затем вернулся в машину и, отъехав с полкилометра, притормозил возле ближайшего магазина.

Достав кошелек, я еще раз осмотрел письмо. Адресок, кстати, тот самый. Получается, изрешетили. И главное. «Аякс».

Круто я зацепил кого-то с этим посланием. Кого-то из банка. Я достал из сумки револьвер. У меня почему-то не оставалось сомнений, что именно из него уложили прокатчика и Леху. И собирались подстрелить меня.

Я включил приемник. Опять играл саксофон. Кажется, Фаусто Папетти. Блюз. Блюз осеннего вечера. Па-да-ба-да…

Однако где мне жить теперь, а? Может, тоже рвануть куда подальше? Бесполезно, достанут. Ну, волки позорные. Ладно, перекур окончен, пора к станку.

Евгений был дома. Он стоял в дверном проеме, как статуя Пушкина у Русского музея. Первое, что он спросил, увидев мое очумелое лицо, было:

– Тачку угробил?

– Ну что ты, Евгений? Стал бы я навещать тебя в девять вечера из-за подобной ерунды. Тачка всего лишь куча бездушного железа, резины и пластика, поэтому если бы, как вы утверждаете, я ее угробил, то удостоил бы вашу персону поздравительной открыткой, но никак не личным визитом.

Женька с явным облегчением вздохнул и наконец-то пригласил:

– Заходи.

Он жил с женой и шестилетним сыном в двухкомнатной квартире старого кирпичного дома, стоящего неподалеку от отделения.

– Привет, Кирилл, – увидев меня, поздоровалась Ольга, его супружница. – Ужинать будешь?

– Ну, разумеется. Я вообще у вас заночевать собрался. Много места я не займу, можете постелить в ванной. У меня, знаете ли, дом сгорел.

– Это пожалуйста. Место есть. Даже не в ванной. Проходи.

Я сразу прошел в гостиную, плюхнулся в старенькое Женькино кресло и вытянул ноги.

– Фу…

– Что стряслось? – Евгений зашел следом и закрыл дверь.

Я достал из сумки револьвер.

– Из этого ствола, Евгений, меня чуть не почикали. Из него же, по всей видимости, стреляли во время налета на наш обменный пункт. Отвези завтра Просперо, пусть накоротке проверит.

– Где взял?

– Подобрал в подъезде собственного дома. Один приятель обронил.

– А сам приятель?

– Ну я не знаю. Может, выживет, если туда «скорая» быстро доедет. Сам понимаешь, с ночлегом я не шучу.

– Да какие вопросы? Живи хоть месяц.

– Но, Евгений, предоставлением жилплощади ты от меня не отделаешься. Надо кое-что разведать. Очень аккуратно и быстро. А поэтому, любимый мой, слушай внимательно.

Зашла Ольга.

– Пойдемте, пока горячее.

Аромат жареного мяса проник в комнату, и я решил повременить со своими проблемами. Евгений захватил из бара тещин эликсир для поднятия боевого духа, и мы устремились на кухню.

Глава 10

На работу я, само собой, не пошел. Сегодня бедный магазин обойдется и без охраны. В банк я пока тоже соваться не буду. Пусть там думают, что я пропал без вести.

По поводу павшего в моем подъезде товарища я не сильно беспокоился. В конце концов, никто не знает, что он делал на нашей площадке. На ней, слава Богу, кроме моей, еще пять квартир. Как я успел вчера заметить, пуля прошла навылет, и если даже ее удастся выковырять из стенки, то вряд ли Просперо ее идентифицирует. Наверняка она сплющилась в лепешку. А гильзу я подобрал.

Правда, местному отделению «глухаря» повесил, но что ж поделать? Накладные расходы. А что касается внутреннего голоса, то я уже отпустил себе грехи. Состава преступления в своих действиях я не обнаружил, я даже не превышал пределов необходимой самообороны. Тут уж кто первый. Правда, могут вменить ношение огнестрельного оружия, но для этого надо доказать, что я его носил.

Вика, вероятно, уехала, потому что дома трубку никто не брал и на работе она не появлялась. Я успокоил сослуживцев, сказав, что она непременно вернется, и попросил, чтобы ее не увольняли.

Мои собственные виды на жизнь были весьма туманны. Горизонт почти не виден. Первая попытка моих друзей укоротить мое пребывание на свете Божьем закончилась неудачкой, но кто знает, когда ждать вторую? А она обязательно последует. Потому что, товарищ Ларин, вы сунулись, куда вас не просили.

Вам что было велено? Вон, дыни караулить, тьфу ты, валюту. Квартиру продать и денежки в срок вернуть. А вы куда полезли? Так что, извините, но придется вас ликвидировать…

И в ментуру ведь не пойдешь. Что они, охраной меня обеспечат? Сомневаюсь. Да и никакая охрана не поможет, если целью задаться. Положат вместе с охраной. И обидней всего, что никакого выхода из сложившейся ситуации я не вижу. Даже если сейчас я разорву это проклятое письмо и выкину в Неву, меня достанут только за то, что я его лицезрел. Потому что смотреть на него, как выяснилось, разрешалось не многим.

С такими душещипательными мыслями я ехал в Женькиной машине на другой конец города с целью все-таки отыскать какой-нибудь выход. Сам же Евгений умчался выполнять мое маленькое, но оч-чень ответственное поручение, и надеюсь, он оправдает оказанное ему «високое довэрие». А у меня остался последний неиспользованный шанс хоть что-то прояснить. Если же и здесь меня ждет неудача, то на самом деле пора «рвать когти» куда-нибудь в леса Ленинградской области. Ну просто сметана…