Вожделеющее семя - Берджесс Энтони. Страница 21
Полиция у барьеров, полиция на платформе… Переполненный поезд с атомным локомотивом.
Беатриса-Джоанна, чувствуя себя совершенно измученной, уселась между худым мужчиной, держащимся так напряженно, что лицо его походило на железную маску, и очень маленькой женщиной, ноги которой, не достающие до полу, болтались, как у большой куклы. Напротив Беатрисы-Джоанны сидел мужчина в клетчатом костюме с грубым лицом комика. Он отчаянно-шумно втягивал воздух через вставной коренной зуб. Маленькая девочка с постоянно открытым ртом, словно ее душили полипы, методически осматривала Беатрису-Джоанну с ног до головы и обратно, с головы до ног, в строгой последовательности. Очень полная молодая женщина рядом раскраснелась, как горящая лампа, ее мощные ноги росли из пола купе наподобие древесных стволов.
Беатриса-Джоанна закрыла глаза.
Почти сразу же ей стал сниться сон: серое поле на фоне грозового неба, похожие на кактусы растения, которые стонали и качались, люди-скелеты, падающие на землю с черными вывалившимися языками… Потом она увидела себя и какую-то огромную мужскую фигуру, закрывающую собой весь передний план, в акте совокупления…
Раздался громкий смех, и Беатриса-Джоанна проснулась, дрожа от ужаса. Поезд все еще стоял у перрона, попутчики Беатрисы-Джоанны поглядывали на нее лишь с легким интересом (за исключением девочки с полипами). Но вот — словно сон был необходимой экспозицией перед отъездом — поезд тронулся и стал набирать скорость, оставляя позади серую и черную полицию.
Глава 8
— Что с нами сделают? — спросил Тристрам. Его глаза постепенно привыкли к темноте, и теперь он мог разглядеть находившегося рядом с ним человека. Это был косоглазый монгол, который когда-то, очень давно, сообщил ему на мятежной улице, что его зовут Джо Блэклок. Наполнявшие камеру задержанные рабочие устроились кто как: некоторые сидели на корточках, как шахтеры, потому что больше сидеть было не на чем, другие подпирали собой стены камеры. Когда заперли дверь, один пожилой мужчина, который прежде вел себя совершенно спокойно, возбужденно вскочил и, ухватившись за прутья решетки, стал кричать в коридор: — Я оставил включенной плиту! Отпустите меня домой, ее же надо выключить! Я сразу вернусь назад, честное слово!
Теперь измученный старик лежал на холодных плитках пола.
— Что с нами сделают? — переспросил Джо Блэклок. — Да ведь нам и «шить»-то нечего, насколько я понимаю. Я так думаю, что некоторых выпустят, а некоторых оставят… Правильно я говорю, Фрэнк?
— Зачинщики получат, что им причитается, — ответил высокий, худой, туповатый на вид Фрэнк. — Мы все говорили Гарри, что это пустая затея. Мы вообще не должны были так делать. Видите, чем это для нас кончилось. Вот посмотрите, куда он загремит!
— Кто? Куда загремит? — спросил Тристрам.
— Он называет себя руководителем забастовки. Придется ему малость повкалывать на каторге. А может, и похуже того. Ну… что бывает, когда дела совсем уж дрянь. — Фрэнк сложил из пальцев подобие пистолета и направил его на Тристрама. — Да и с вами такое может приключиться: пиф-паф!
— Я не имею к этому никакого отношения, — в который уже раз повторил Тристрам. — Я был просто затянут толпой. Это же ошибка, сколько раз можно вам говорить — Ну и хорошо. Вот и скажите им это, когда за вами придут.
Фрэнк отошел в угол помочиться. В камере как-то по— домашнему уютно запахло мочой.
Средних лет мужчина с седоватым цыплячьим пушком на голове, напоминавший своим диковатым видом самодеятельного проповедника, подошел к Тристраму и сказал: — Вы подпишете себе приговор, как только откроете рот, мистер Честное слово, они сразу распознают в вас интеллектуала, стоит вам только с ними встретиться. Так или иначе, я считаю, что вы совершили смелый поступок, поддержав рабочих И вам воздастся, когда настанут лучшие времена, помяните мои слова.
— Ничего я не совершал, — чуть не плакал Тристрам, — и никого не поддерживал!
— Чу! — послышался голос из угла. — Я слышу шаги, истинно говорю вам!
В коридоре зажглась голая, как яйцо, лампочка, грохот подкованных ботинок становился все ближе. Лежащий на полу старик запричитал: — Я только хочу выключить плиту, я совсем ненадолго!
Прутья решетки, черные на фоне неожиданно яркого света, откровенно смеялись над арестованными своими прямоугольными ртами, а между прутьев скалили зубы двое «серых» — вооруженные молодцы бандитского вида. Загремели засовы, скрипнул замок, и дверь камеры открылась.
— Так вот, — заговорил один из «серых», младший капрал, тасуя пачку удостоверений личности, — я сейчас буду раздавать ваши картонки, сечёте? Те, кому дал, могут делать ноги, и чтоб не шалили больше! Поехали: Ааарон, Элдис, Барбер, Коллинз, Чжун…
— Что за черт, а я где, я-то что сделал плохого? — спросил Джо Блэклок.
— … Девенпорт, Дилки, Мохамед Дауд, Доддз, Эванс… Подходившие хватали документы, и их грубо выталкивали наружу, навстречу свободе.
— … Фэрбразер, Франклин, Гилл, Хэкни, ХаМидин…
— Здесь наверняка какая-то ошибка! — закричал Тристрам.
— Я тоже на «ф»!
— … Джонс, Линдсей, Лоури… Камера быстро пустела.
— … Макинтош, Мейфилд, Морган, Норвуд, О'Коннор…
— Я вернусь, — бормотал дрожащий старик, забирая свое удостоверение, — я только выключу плиту и вернусь. Спасибо, ребята.
— … Паджит, Радзинович, Смит, Снайдер, Тейлор, Такер, Юкук, Вивиан, Вильсон, Вильсон, Вильсон. Вот и все! А как твоя фамилия, приятель? — спросил «серый» Тристрама.
Тристрам назвал свою фамилию.
— Ага! Тебе придется остаться здесь, придется тебе посиде-еть!
— Я требую свидания с начальником! — петушился Тристрам. — Я требую, чтобы мне разрешили связаться с моим братом! Дайте мне позвонить жене! Я напишу Министру внутренних дел!
— Ну что ж, писать можно, — сказал «серый». — Может, попишешь и успокоишься. Пиши, парень, пиши.
Глава 9
— Ну-ка, ну-ка, — гудел Шонни, — славен Господь на небесах, посмотри, кто к нам пришел! Этаже моя собственная свояченица, Господи спаси и сохрани! И выглядит так, словно мы с ней вчера расстались, а ведь, пожалуй, более трех лет прошло с тех пор, как я ее видел в последний раз. Входите, входите, добро пожаловать!
Бросив на улицу настороженный взгляд, Шонни проговорил:
— Я ему зла не желаю, понимаете, но надеюсь, что вы не привезли с собой этого ужасного человека Есть в нем что-то такое, отчего при одном его виде у меня шерсть дыбом встает и зубы чешутся.
Беатриса-Джоанна, улыбаясь, отрицательно покрутила головой.
Шонни казался человеком из сказочного прошлого — открытым, прямым, честным, сильным. У него было грубоватое, круглое, смешливое лицо, загорелое, с удивленными светло— голубыми глазами, подвижной обезьяньей верхней губой и тяжело отвисавшей нижней. Огромное тело Шонни было облечено в бесформенный фермерский комбинезон.
— Мейвис! — позвал он. — Мейвис!
И в маленькой прихожей появилась Мейвис. Она была на шесть лет старше Беатрисы-Джоанны, с такими же волосами цвета яблочного сидра, карими глазами и округлыми чувственными формами.
— У меня не было времени предупредить вас, — оправдывалась Беатриса-Джоанна, целуясь с сестрой. — Я уезжала в большой спешке.
— Да уж, оттуда убежишь без оглядки, — согласился Шонни, забирая у нее чемодан, — из этого огромного жуткого города, не дай Бог такому присниться.
— Бедный малыш Роджер — Мейвис обняла сестру и повела ее в гостиную — Как им не стыдно!
Гостиная была лишь немногим больше, чем в квартире Фоксов, но казалось, что в ней легче дышать и больше кислорода.
— Прежде чем начать разговор, давайте выпьем чего— нибудь, — предложил Шонни. Он откинул крышку бара, демонстрируя батарею бутылок. — Какого-нибудь такого напитка, стакан которого вы не купите и за двадцать крон в той жуткой раковой опухоли, откуда вы только что выбрались, да разнесет ее Бог!
Шонни поднес к свету одну из бутылок.