Трудно быть мачо - Кивинов Андрей Владимирович. Страница 34

– Заходи. Кофе будешь?

– Лучше чая… Диета. Поджелудочная шалит.

– Не вопрос, – опер захлопотал возле небольшого журнального столика, расставляя чашки.

Как звать «старшего брата» Вячеслав Андреевич не помнил, а спрашивать стеснялся. Решил применять универсальное «старик» или «брат».

Обстановка кабинета, к слову, особо не изменилась с тех времен, когда здесь располагалась милиция. Та же теснота, те же древние столы, больше пригодные на дрова. Черный диван с провисающим низом, подушка с серой наволочкой, смятое байковое одеяло. Обязательный портрет Феликса Эдмундовича и прикольные лозунги на стенах, типа висящего над стулом «Без стука не садиться». Короче, уют и теплота, которой Чернакову в его евроофисе ужасно не хватало.

– Я кассеты до семи утра изучал… На часок только прикорнул.

– Что-то есть?

– Один субъект любопытный. Не на сто процентов, конечно… Я тебе покажу, может, узнаешь кого из персонала? Правда, рожу он не засветил, но вдруг? Ты говорил, вы со многими по-плохому расставались.

– Было дело.

Опер вставил в старенькую видеодвойку кассету, запустил просмотр. Камера захватывала не весь отдел красок, но большую его часть, в том числе и заминированный стеллаж. Запись была хоть и черно-белая, но неплохого качества, в отделе хорошее освещение.

Вячеслав Андреевич узнал раненного продавца, что-то объяснявшего покупателю. Помаячив перед камерой, оба исчезли из поля зрения.

– Вот он, – опер надел очки.

Человек зашел в отдел не со стороны центрального прохода, на который был направлен объектив, а с противоположной. Поэтому, лицо не попало в кадр. Он находился в отделе всего несколько секунд. Не рассматривал товары, поковырялся в пакете, быстро нагнулся. Как раз в том месте, где вчера рвануло. Затем, не оборачиваясь, вышел на центральный проход, сунув пустой пакет в карман.

Комитетчик перемотал запись назад и поставил ее на паузу. Человек застыл на экране.

– Ну, как? Не узнал?

– Нет, – выдавил Чернаков, – пока нет…

Вообще-то узнал. И находился примерно в том состоянии, если бы увидел на экране Дзержинского, исполняющего стриптиз.

Узнал куртку. Не по цвету – картинка черно-белая. По кошечке, вышитой на спине. Эмблема фирмы «Пума». «Made in China».

И второе, еще весомее. Перевязанная голова. Которую он в минувшее воскресенье собственноручно разбил бутылочкой молдавского винца.

Дима. Законный супруг его любовницы, продавщицы отдела красок… Фронтовик. Здравствуй, козерог.

Решил отыграться, минер-умелец… Ну, дерево… Хоть бы шапочкой повязку прикрыл, Щорс недоделанный.

Это все из-за пестицидов. Как чувствовал, что не надо покупать молдавское вино. Купил бы проверенное – чилийское, и сейчас бы никаких мучений.

За несколько секунд Чернаков прокрутил возможные варианты. Отличная «лав стори». Начальник службы безопасности, не совсем старый козел, крутит шашни с продавщицей. Будучи застуканным мужем на месте преступления, избивает беднягу и подло смывается. Контуженный соперник, не дождавшись дома любимой женщины, мастерит бомбу и закладывает в отдел, где она трудится. То ли ее зацепить хотел, то ли его. Скорее его – вряд ли после взрыва начальника охраны оставят на должности. Молодца…

И если сейчас дать расклад, прощай «Планета». Ладно он – мужики пострадают. Генерал тот же. После таких приключений контракт на охрану с «Заботой» черта с два продлят. У вас, видишь ли, страсти любовные, а у нас убытков на три миллиона и люди раненые. Вовремя надо со своими женщинами разбираться, как Жеглов говорил. И ведь, не поспоришь. Да еще материал в дознании по Копытиной и статейка в газетке до кучи. Совсем непразднично. Не по-новогоднему.

– Что, похож на кого то?

Видимо, опытный «брат» засек на лице Вячеслава Андреевича непередаваемую словами игру чувств.

– Вроде, кладовщик наш… Хотя нет, не он. Точно не он… А потом, еще неизвестно, зачем товарищ нагнулся. Может, шнурок завязать.

– Может… Только больше никто не нагибался.

– Здесь записаны всего сутки.

Опер выключил магнитофон. Зашумел чайник. Чернаков перевел дух. Спокойно, спокойно. Не паникуй.

Ситуация тупиковая. Что так, что эдак. Но, если взрыв повиснет «глухарем», и Диму не найдут, остается шанс, что с «Заботой» все-таки продлят контракт. В конце концов, Аршанский сам виноват – сколько раз его просили увеличить штат охраны. Пожадничали – теперь пожинайте плоды. Скупой платит трижды.

Да, спешить не будем. А с Димой потолкуем душевно. Отличный повод прочистить ему контуженые мозги, если они еще есть. Не оставишь Юлю в покое – сядешь лет на пятнадцать. С гарантией.

Он залпом, словно водку, выпил чай, пожаловался, что тоже не выспался. Потрепался на отвлеченные темы. Пожелав «брату» удачи и заверив, что всегда готов к взаимовыгодному сотрудничеству, покинул учреждение, до сих пор обходимое многими стороной. «Брат» попросил звонить, если что-то вспомнит и оставил номер мобильного телефона, не написав на бумажке имя. Как же его зовут?

В ларьке купил пачку легких сигарет и зажигалку. Он не курил, но тут не то что закуришь… Сел на покрытую ледяной коркой скамейку.

«Когда ехать? Прямо сейчас? Или вечером? Сейчас надо быть в „Планете“, контролировать ситуацию (заметать за идиотом следы). Значит, вечером… Лучше ранним, затягивать нельзя, Дима может повторить атаку…»

Или все-таки сдать его? Он же не перфоратор украл и не набор отверток стырил. Все-таки «злостное хулиганство».

Реалити-шоу «Любовь до гроба». Генеральный спонсор – ведущий производитель гробов и ритуальных товаров для населения компания «Тутанхамон»…

Покурив, Чернаков немного успокоился. [18] Но какая-то мысль все равно не давала покоя. Было что-то, не укладывавшееся в общую картину. Причем, вроде бы очевидное и в силу этого незаметное. Что, что? Казалось, все стройно. Дима смастерил бомбу, спрятал ее в банку из-под краски, приперся в магазин, сунул на стеллаж. Потом вернулся домой и нажрался до отключки. На другой день контакты в банке замкнулись.

Что не так, что?

На другом конце скамейки сидела девушка лет двадцати. Она курила и читала книгу. Чернаков разглядел столбики стихов. Надо же. Кто-то еще читает стихи. Он тоже любил стихи. Только не читал. Не до них.

Вячеслав Андреевич набрал Юлин номер.

– Привет, малыш… Твой не звонил?

– Звонил, но я никому не отвечаю, кроме тебя…

– Если позвонит, сними, послушай.

– Что-нибудь еще случилось? У тебя голос взволнованный.

– Мировые Цены на нефть опять упали. Это страшно… Вечером я скажу что делать. Целую. Пока.

Дурак ты, Вячеслав Андреевич… Что тебе не хватало? Все есть. Солидная должность, жена, двухкомнатный угол. Не жизнь, а чистый мед, одним словом. Хочешь поблудить – да Бога ради, сходи налево, развлекись. Одноразовых девочек – на каждом перекрестке. И семья не разбита и сам в порядке. Большинство его приятелей так и делают. Гуляют налево-направо, но при этом «отличные семьянины». Жены довольны и счастливы, сами тоже.

А ты, что особенный? Поэзии захотелось? Серьезных чувств? Вот и расхлебывай. Давно замечено – чем серьезней намерения, тем серьезней последствия.

…Что, что не срастается?…

…Думай, думай…

Новых атак и бомбардировок на «Планету» за время его отсутствия не произошло. Несколько репортеров притоптывали на морозе перед закрытыми дверьми в ожидании новостей. Узнав начальника службы безопасности, устремились к нему, словно гномы к Белоснежке, доставая из карманов и сумок диктофоны.

– Скажите, как продвигается следствие? Есть ли подозреваемые? Никто не взял на себя ответственность?

– Это рука Березовского, – буркнул Чернаков, быстро направляясь к служебному входу.

Репортеры обиделись, хотя Вячеслав Андреевич не хотел их обежать и в иной ситуации что-нибудь пояснил бы. Люди, ведь, тоже зарабатывают себе на жизнь. А заработок у репортеров на девяносто девять процентов зависит от других.