Обыкновенная прогулка - Корепанов Алексей Яковлевич. Страница 5

– Видите ли, милый Эдгар, давно и недавно, согласитесь, понятия относительные.

Она скользнула к двери и добавила, обернувшись и опять одарив его своей полурадостной-полугрустной полуулыбкой:

– Возможно, мы поговорим об этом после вашего общения со Сфинксом.

И исчезла, оставив Эдгара за барьером.

Она была, конечно, права, потому что недавно прибыть из Ветилуи, отделенной от нас сотнями лет, вероятно, невозможно. Но и давно устроиться на работу на комбинат бытовых услуг она тоже не могла. Здесь единственным и абсолютно достаточным и неопровержимым аргументом служило ее платье. Можно и еще порассуждать о смысле понятий «давно» и «недавно» – эта тема весьма плодотворна для размышлений, и понятия эти в континууме играют немаловажную роль. Но Эдгар уже присел на край обшарпанного кресла и взял журнал.

Журнал был без обложки и на первой странице, которая, правда, числилась девятнадцатой, под окончанием безымянной повести или романа с указанием «продолжение следует» ( «И тут за окном угрюмо взревел трактор»...), в разделе «Это интересно» Эдгар прочитал о том, что квазаги являются объектами, в некоторых отношениях похожими на квазары. Он узнал, что у квазагов нет сколь-либо заметного радиозлучения. Он открыл для себя тот факт, что спектр галактики М-82 совершенно недвусмысленно показывает растекание вещества волокон от ядра со скоростью около тысячи километров в секунду. Он был близок к пониманию того, что если сравнить галактику М-87 (она же Дева А) с фотоснимком квазара ЗС 273, то... – но в это время вернулась Юдифь.

Честно говоря, все эти квазаги, квазары и галактики потребовались только с одной целью: как-то заполнить время, пока вдова Манассиева решает вопросы, связанные с выполнением заказа. Юдифь подошла к барьеру и открыла дверцу.

– Прошу вас.

Эдгар прошел за барьер к будке телефона-автомата, как указала Юдифь.

– Заходите, садитесь, снимайте трубку, ждите сигнала. – Она говорила как стюардесса перед началом полета на борту воздушного судна. – После сигнала задавайте вопросы и ждите ответа. Возьмите, пожалуйста.

Юдифь протянула Эдгару хорошо типографски выполненный проспект с цветной фотографией Марсианского Сфинкса, сделанной с борта «Викинга-1» и текстом на русском, английском и французском языках. Эдгар ощутил легкое разочарование. Он надеялся на более близкое общение со Сфинксом, хотя и знал, что указанный в перечне услуг Сфинкс не старый добродушный знакомый из Египта, а Сфинкс Марсианский. И все-таки... Вероятно, разочарование было написано на его лице, потому что Юдифь улыбнулась извиняющейся полуулыбкой, потупила глаза, словно смотрела на голову незадачливого Навуходоносорова военачальника и тихо промолвила:

– Извините, милый Эдгар. Наш комбинат временно может предоставлять населению только ограниченную услугу со Сфинксом ввиду того, что... Того, что... – Лицо Юдифи порозовело. Ей было неловко и обидно за свой комбинат. – В общем, Сфинкс отказывается выполнять трудовое соглашение.

– Отчего же? – мягко спросил Эдгар. Спросил мягко, потому что ветилуйская героиня заслуживала только такого обращения.

Юдифь слегка пожала плечами.

– Разбираемся. Пока он согласен только на телефонные переговоры. Конечно, возникает масса неудобств. Ожидание ответа. Отсутствие непосредственного общения. Клиент нервничает. Вы почитали бы книгу жалоб!

Ей было стыдно, и она сердилась на Сфинкса. Возможно, и из-за премиальных.

– Ничего, – успокоил Эдгар. – Собственно, еще десять минут назад я вообще не рассчитывал ни на какие разговоры.

Он ободряюще улыбнулся Юдифи, открыл дверь телефона-автомата и, помедлив, добавил:

– Впрочем, по-моему, лучшая услуга вашего комбината – это общение с вами.

Юдифь улыбнулась, показав, что оценила комплимент, и опять удалилась.

А вообще они очень много улыбались друг другу. Почти непрерывно улыбались. Улыбки порхали по помещению комбината, скользили в окна и уносились под потолок необъятной прихожей. Трудно сказать, насколько искренни были улыбки Юдифи, но Эдгар улыбался от души, потому что ему хотелось улыбаться, и потому что ему приятно было находиться в обществе библейской красавицы. В конце концов, ему приятна была сама предоставившаяся возможность общения. А ведь общение действительно сделалось предметом роскоши. Все труднее в суете увидеть друг друга, поговорить друг с другом, найти друг друга. Сетования привычные, но от этого не ставшие менее справедливыми. Когда Эдгар поговорит со Сфинксом, настанет самое время рассказать одну бесхитростную житейскую историю, бесхитростную, но в какой-то степени символичную для нашего времени.

Эдгар сел на откидное сиденье, снял трубку и приложил к уху. В трубке шуршало. Через несколько секунд раздалось короткое «пип-пип» и шуршание стихло. Эдгар и Марсианский Сфинкс находились на разных концах длиннейшей оси в миллионы километров, оси, которая пронзала земную атмосферу, тянулась за орбиту Луны, протыкала кометы и упиралась прямо в ухо недовольного Марсианского Сфинкса, игнорирующее трудовое соглашение. Эдгар отдал должное масштабам предоставляемой услуги и только тут вспомнил, что не продумал предстоящий разговор. Он посмотрел на фотографию Сфинкса в проспекте и произнес в трубку, отчетливо выговаривая слова:

– Здравствуйте. Если можно, скажите, пожалуйста, о чем вы думаете марсианскими ночами?

Слова умчались в космические дали и Эдгар в ожидании ответа стал читать английскую часть проспекта. В соответствующей графе личного дела, хранящегося в отделе кадров, его рукой была сделана запись: «Русским владею свободно, английским – читаю и перевожу со словарем», – но и без словаря он понял, что Марсианский Сфинкс обитает в северном марсианском полушарии, в районе Кидонии, в девяти километрах к востоку от «города пирамид», то есть каменных образований, сходных с египетскими пирамидами. Еще он перевел, иногда сверяясь с русской частью текста, что длина Сфинкса полтора километра, высота достигает пятисот пятидесяти метров и ориентирован он строго по марсианскому меридиану. Продолжая схватку с текстом, Эдгар сумел заполучить также информацию о том, что пирамиды, темное кольцо и Сфинкс образуют упорядоченную систему, и что оси Сфинкса (у которого, конечно, никаких осей на самом деле не было) и главной пирамиды ориентированы на север, а оси трех других больших пирамид повернуты по отношению к меридиану на угол альфа.

Большего он сделать не сумел, потому что в трубке опять раздалось «пип-пип» и спокойный, почти безжизненный голос произнес из-за космических пустот:

– Аиу утара шохо, дациа Тума ра гео Талцетл. Шохо тао тавра шо-хо ом.

После короткого молчания Сфинкс добавил:

– Аиу ту ира хасхе, Аэлита, – и Эдгар тщетно ждал продолжения еще несколько минут.

Потом он повесил трубку на рычаг и вышел из будки.

Сфинкс явно и, можно сказать, с удовольствием нарушал трудовое соглашение. Халтурил. Без сомнения, КБУ в скором времени должен был докопаться до причин столь безответственного поведения одного из своих подразделений.

Пользуясь случаем – Эдгар стоит возле будки, раздумывая, как позвать Юдифь, а Юдифи пока не видно – так вот, пользуясь случаем и выполняя обещание, расскажем бесхитростную, но символичную для нашего времени историю. Назовем ее... Или нет, не будем никак называть. Слушайте.

Однажды у моря, то ли на юге, то ли на севере, неважно, встретились двое и полюбили друг друга. Полюбили всерьез, а не по-курортному. Он и она были молоды, и любовь эта могла прошагать с ними всю жизнь. Могла – но не прошагала. Молодости свойственна горячность, неумение оценивать далеко идущие последствия собственных опрометчивых поступков – на то она и молодость, тем она и привлекательна и, увы, неповторима. Размолвка началась из-за пустяка, переросла в ссору – и утром он покинул приморский город, покинул, ослепленный обидой. Но обида прошла, а любовь осталась, и наступило прозрение и желание вернуть утраченное. Он бросился назад в приморский город, но ее там уже не было. И адреса ее никто не знал. А в молодости любовь хороша еще и тем, что не требует предъявления документа, удостоверяющего личность, и пропиской не интересуется, и не листает трудовую книжку. В общем, осталось у него на память одно лишь имя. Приходилось надеяться только на случай, и случай в полном соответствии с теорией вероятности мог, конечно, представиться, только для этого слишком короткой была жизнь...