Вино Асканты - Корепанов Алексей Яковлевич. Страница 32
Один из метателей бросился к растерявшейся Рении, ловил удила ее коня, испуганно мотавшего головой, двое других, беззвучно разевающих в оскале перекошенные рты, были совсем рядом с Гроном, готовились навалиться, скрутить, не дать ему опомниться.
И взметнулась неотразимая волна исступления, отрывая вольного бойца от земли, превращая в вихрь, в разрывающую небо молнию (уже было, было когда-то подобное в смертельной схватке с кровавыми кинжальщиками!) – и оказалось, что он уже стоит на ногах, а руками его управляет изнутри кто-то невидимый и свирепый. Застыли потные бородатые лица, исказившись от ужаса, прекратилось в мире всякое движение – а руки его с неистовой силой одновременно метнули оба кинжала. По самые рукоятки вонзились они в перекошенные рты, с хрустом разрывая шейные позвонки – и оба нападавших рухнули к ногам Грона.
Третий метатель, вцепившись в платье отбивавшейся девушки, пытался стащить ее с коня – и с криком осел на землю, когда пущенный Гроном кинжал проткнул ему спину. Вольный боец подхватил на руки плачущую Рению, опустил на траву, бросился к Тинтану.
Судороги пробегали по все реже вздымавшимся бокам коня, из раны на шее медленными толчками выдавливалась густеющая кровь, и темной от крови была роскошная рыжая грива… Грон встал на колени у головы коня, заглянул в подернутый пеленой тускнеющий рыжий глаз. Тинтан вновь, в последний раз, выручил его…
Он прижался сухими губами к шелковистому лбу Тинтана, чувствуя, как горечь щиплет глаза, пытаясь вырваться наружу, затопить весь мир, вспучиться над холмами и поглотить ненавистное, ненужное солнце – быстро поднялся и направился к Алу, над которым уже склонилась Рения.
С первого же взгляда он понял, что Алу, как и Тинтану ничем не помочь. Перерубленное вместе с ключицей левое плечо отделилось от туловища
– и спасти Колдуна не могла никакая ориосская мазь. Еще вырывалось из горла клокочущее дыхание, еще трепетала рассеченная грудь, но бледное лицо уже казалось неживым, и неподвижны были сомкнутые веки глубоко запавших глаз.
– Помоги ему, Гронгард! – простонала Рения, глотая слезы. – Помоги же ему, ты же все можешь, Гронгард!..
«Если бы я мог, – опустошенно подумал вольный боец. – Если бы я действительно все мог…»
Умирающий человек услышал голос девушки и сделал последнюю попытку вернуться в ускользающий мир.
– Чужие… края… Там… за смертью… чужие края… – невнятно прошептал он и розовая пена выступила на его губах… – Вот… как… все… получается… – С каждым слабеющим выдохом он выталкивал из себя бессильные слова. – Я… придумал… этот… мир… И вот…
Ал умолк, и вольный боец, скрежетнув зубами, закрыл полой черного плаща его обращенное к другому миру лицо. Отвел в сторону рыдающую девушку, усадил под деревом и сел рядом. Почувствовал вдруг, как что-то стягивает кожу на лбу и щеках – это засыхала кровь Тинтана.
Вспыхнувшим в ночи огнем пришло понимание. Печальные всадники зазеркалья… Лалиль, заменивший Тинтана… Так вот что, оказывается, отразило зеркало!
Грон почувствовал холод в груди, расширившимися глазами посмотрел в ту сторону, где лежало на траве завернутое в обыкновенный черный плащ обыкновенное бренное тело необыкновенного, недоступного пониманию человека. Человека, не только способного творить миры, но и создавшего то, что еще не случилось, что должно случиться позже, может быть, через десять, а может – и через сто дней…
Тяжело поднявшись, вольный боец подошел к затихшему навсегда Тинтану, вынул из привязанной к седлу сумы флягу с водой. Долго тер свое окровавленное лицо, невидящим взглядом обводя равнодушное пространство. Боль и опустошенность не отступали, сердце то сжималось, то внезапными сильными толчками пыталось вырваться из груди.
Печальные всадники зазеркалья… А только ли о Колдуне и Тинтане печалятся они? Неужели и Вальнур Рай, светловолосый юноша с Зеленого побережья, бесстрашный боец, пустившийся в странствия ради своей ясноглазой Оль…
«Я уничтожу тебя, Крут!» – стиснув зубы, подумал Грон.
Ему все стало ясно. Но разве мог он знать, что Крут окажется таким хорошим актером? Гораздо лучше тех, что выступают на лугу у городских стен, расставив полукругом свои повозки. Крут, несомненно, предполагал, что в ущелье его может ожидать засада. И пошел на риск, решив подставить под удар себя и своих воинов, и заранее обо всем договорившись с Сигсом. Разыгрывал долгое представление, предлагал сделку, вымаливал деньги, затягивал разговор, а тем временем Сигс с двумя воинами отнюдь не ждали у входа в ущелье. Нет, они с топорами в руках карабкались по камням, преодолевая гряду, потом нырнули в лес – там, где он почти вплотную подступает к скалам, – пробрались к дороге и затаились в зарослях.
«Дружище Тинтан, ты почувствовал опасность… И заслонил собой хозяина…»
И ничего не изменилось бы, даже будь с ними Вальнур. Им так или иначе пришлось бы проехать этой дорогой и неотвратимо попасть в засаду. Как говорил Колдун: уже написана Книга судеб?.. И может быть Вальнур сейчас тоже лежал бы здесь, рядом с Колдуном… если уже не лежит по ту сторону гряды – ведь коварный и хитрый Крут, все рассчитавший заранее, мог предусмотреть дальнейшие действия Грона – и устроить ловушку тому, кто отправится наблюдать за метателями…
– Рения, жди меня на старом месте, у скал! – крикнул Грон, бросаясь к арбалету и мечу. – Я еду за Вальнуром!
Он склонился над ней, сжал ее плечи, целуя мокрые глаза, щеки, губы, вдыхая запах ее теплых волос.
– Никуда не уходи, Рения, мы вернемся. Жди меня там!
Вольный боец вскочил на коня Ала и помчался к черной стене, к узкому проходу, поглотившему зеленоглазого веселого юношу.
«Лишь бы ничего не случилось… Духи рассвета, лишь бы ничего не случилось, лишь бы он был жив!»
«Лишь бы… Лишь бы… Лишь бы…» – стучало в висках в такт ударам копыт стремительно несущегося коня.
Путь сквозь ущелье показался ему бесконечным. Трупы врагов, пятна крови, каменная глыба, из-под которой торчат ноги в запыленных сапогах, неподвижная конская туша. Брошенный щит, застрявшее в расселине копье. Поворот, еще поворот… Духи рассвета, когда же кончится ущелье?!
Он вырвался, наконец, из каменной теснины – и холод пополз по его спине, хотя солнце изнеможенно повисло почти на самой вершине неба и воздух был горяч и неподвижен. По склону холма лениво бродили кони метателей, уткнув морды в высокую траву и отмахиваясь хвостами от насекомых. Волочились по траве поводья, свисали с конских боков стремена. Равнодушно покосившись на приближающегося вольного бойца, оба коня вновь принялись обрывать сочную зелень. Их хозяев нигде не было видно, но, поднявшись на холм, Грон обнаружил именно то, что уже представил себе, едва увидев одиноких животных…
– Духи рассвета… – потерянно прошептал он, остановив коня у лежащего в дорожной пыли арбалета Вальнура.
Гладкая трубка была сплющена и изогнута – по ней явно прошлись топором. В стороне, под деревом, траву усеяли стрелы, высыпавшиеся из распоротого колчана. Поодаль блестело на солнце лезвие топора. Второй топор был воткнут в землю возле скрюченных пальцев лежащего ничком человека в рыжей кожаной безрукавке и потертых черных штанах с бахромой, заправленных в сапоги. Спешившись, вольный боец подошел к телу метателя, перевернул на спину – и невольно отпрянул. Вместо лица он увидел засохшую кровавую корку, в которой жутко белели кости и зубы. То, что было лицом, расползлось по траве бесформенной массой. Грон сглотнул распирающий горло комок и выпрямился.
Обследовав лес по обеим сторонам дороги, он в общих чертах выяснил картину происшедшего. Вальнура атаковали из засады, но все получилось не очень удачно для нападавших – судя по всему, юноша вовремя заметил опасность и вступил в отчаянную схватку. Грон обнаружил копья, щиты и кинжалы, а потом наткнулся на еще одного убитого метателя. Молодой парень, скорчившись, застыл на боку под усыпанным розовыми ягодами кустом, зажимая руками рану в животе. Рядом лежал знакомый изогнутый нож Вальнура с белой костяной рукоятью. Грон поднял его и, распутав цепочку, повесил на шею, мысленно горячо умоляя духов рассвета о том, чтобы это оружие как можно быстрее вернулось к своему владельцу. К живому владельцу.