Превращение - Берг Кэрол. Страница 4

«Сандер,

Я ужасно сожалею, что не могу приехать на твой дакрах. Я совершенно погряз в заботах по устройству здесь, в Парнифоре, келидского легата. Список предъявляемых им требований немыслим. Резиденцию должны закрывать холмы. В ней должно размещаться не менее трех сотен человек. Должен быть прекрасный вид на город. Два колодца, не соединенных между собой. Достаточно места для сада с отдельным источником, чтобы выращивать там их любимые овощи. И так далее до бесконечности.

Для меня остается загадкой, почему твой отец выбрал для этой миссии самого младшего из своих дениссаров, но я по-прежнему бесконечно благодарен ему за это и горжусь возложенной на меня ответственностью. Я опасался, что келидский легат сочтет мое назначение оскорбительным для себя, однако, он неизменно благожелателен и любезен со мной, разумеется, пока я выполняю все его требования. Не исключено, что барону Фешикару придется расстаться со своим замком, если я не найду другого места. Лишать собственности влиятельного барона Дома Фонтези — что может быть хуже? Я постараюсь избежать этого, но у меня приказ Императора, так что необходимо сделать все, что только возможно.

Как видишь, приехать я не смогу, хотя я уверен, что торжества будут достойны того, чтобы отдать за них жизнь. У меня уже свербит в горле, когда я представляю себе все те бутылки, из которых будет пропущено за твое помазание и двадцатитрехлетие, а все остальное у меня свербит, когда я представляю всех тех красоток, которых ты соберешь, чтобы и остальные развлеклись! Ты непременно должен сохранить для меня бутылочку и девицу, а также задор для участия в скачках между Загадом и Драфой следующей весной. Мой Зеор в отменной форме, и с таким превосходным наездником, то есть со мной, мы без труда справимся с несчастным Мусой и его ледащим всадником. Ставлю уже сейчас тысячу зенаров. Вот тебе повод помнить обо мне, пока я пребываю здесь, на окраинах королевства.

Твой безутешный кузен Кирил.»

— Проклятье! — произнес принц, резко выпрямляясь. — Без Кирила не получится настоящего праздника. На хорошей лошади оттуда всего две недели пути. Он мог бы приехать хотя бы на дня два-три из двенадцати, — принц выхватил из моей руки письмо и уставился на него, словно пытаясь передать свое недовольство автору. — Возможно, я смогу отозвать его. Кирил воин, а не дипломат. Отец может послать кого-нибудь другого на эту лакейскую работу, — он толкнул ногой пожилого человека. — Как ты позволил отцу послать туда Кирила? Я-то думал, он твой любимый племянник. Ты и своего сына отправил бы в изгнанье? Вот поэтому-то боги и не дали тебе сына.

— Разве не это я предсказывал? — воскликнул пожилой человек. В его голосе было куда больше беспокойства, чем заслуживал несчастный кузен. — Чем больше милостей получают келидцы от твоего отца, тем больше требований они выдвигают. Мне сообщили, что они хотят исключительного права для своих магов практиковать в Карн’Хегесе, а также права присылать своего представителя на все свадьбы, похороны или празднования дакраха. И трех месяцев не прошло, как твой отец отдал им город, а они уже диктуют ему условия, как будто это они его завоевали.

Я неподвижно стоял на коленях, сосредоточив взгляд на красных и зеленых узорах толстого ковра и стараясь ничем не выдать своего любопытства. Из моих хозяев только барон позволял мне узнавать настоящие новости извне, а не довольствоваться дворовыми сплетнями. И это уже было удовольствием в жизни, лишенной радостей, я больше всего сожалел именно об этом, когда меня вели на продажу.

— Ты напрасно беспокоишься, Дмитрий, — ответил принц. — Ты слишком долго пробыл на границе, и теперь просто расстроен тем, что отец отдал город, который ты отвоевал у Базрании. Научись расслабляться. Даже в этой ледяной дыре, куда нас отправил отец, можно найти массу развлечений. Ты уже шесть лет не охотился со мной и задолжал мне с последнего раза новый лук.

— А ты напрасно не беспокоишься, Сандер. Ты единственный сын Айвона, будущий правитель тысячи городов. Пора задуматься над этим. Эти келидцы…

— …все вместе не могут сражаться так, как это делает один легион дерзийцев. Они бегут, Дмитрий, и отсиживаются по двадцать лет. Они так боятся нас, что пришли молить о мире. Кому какое дело, что они творят в Карн’Хегесе? Какая разница, что они там делают со своими магами? С тем же успехом они могут заботиться о своих жонглерах и акробатах. Кстати… — Принц бросил короткий взгляд на человека, сидящего напротив него со скрещенными ногами, — …я решил позвать несколько их магов на свой праздник. Я слышал, что они просто великолепны.

— Не следует этого делать. Помазание Принца Дерзи в день его совершеннолетия зрелище не для иноземцев. В этот день в городе не должно быть чужаков. И если их маги являются частью их религии, как они утверждают, почему они позволяют пользоваться их услугами для увеселений? Я бы их отправил коленом под зад со всеми их книгами и магическими кристаллами.

Моя иссохшая эззарианская душа содрогалась от этого фривольного обсуждения предметов, связанных с силой. Словом «магия» именовались в Дерзи фокусы, ловкость рук и поверхностное знакомство с простенькими заклинаниями для развлечений и мистификаций. Настоящее волшебство было другим. Настоящая сила могла изменять природу, ее можно было использовать для целей, непостижимых для большинства людей. Я слышал о келидцах достаточно, чтобы верить в их знакомство с волшебством. Дерзийцы играли с вещами, которых не понимали. В мире были загадки… опасности… Я прикрыл глаза. Двери к моим знаниям и воспоминаниям были заперты, заперты в тот день, когда дерзийцы лишили меня свободы, а их Обряды Балтара отобрали у меня настоящую силу.

Лорд Дмитрий должно быть почувствовал что-то, казалось, он внезапно заметил меня. Он схватил мою руку и завернул мне за спину.

— Ты знаешь, какое наказание ждет хитрых рабов, вынюхивающих тайны и подслушивающих разговоры своих хозяев?

— Да, господин, — я не смотрел на него. Я видел подобные наказания в первые дни нашего завоевания, не было нужды убеждать меня вести себя как следует, напоминая о них. Я все равно постараюсь забыть это, как только засну.

— Убирайся, — бросил принц. — Скажи Дургану, чтобы вернул тебя на прежнее место.

Я снова коснулся головой ковра и вернулся в дом для рабов, сообщив Дургану, что меня следует запереть в подвал. Дерзийцы любят, когда рабы сами передают приказания о собственном наказании. Они заставляли бы рабов пороть самих себя, если бы это было возможно.

Темными холодными днями, между долгими часами сна и тремя минутами в день, которые я тратил на поглощение чашки овсянки с куском черствого хлеба или протухших мясных обрезков, которые не стал бы есть и бездомный пес, я думал о келидцах. Мой предыдущий хозяин, барон, мыслил традиционно по-дерзийски, он не доверял никаким иноземцам, если они не были завоеваны силой. Даже эззарийцы были для него лучше келидцев. Мы продержались три дня, пока дерзийцы пытались сделать что-нибудь с теплым зеленым дождиком, смывшим холмы на их южной границе. Барон считал, что мы глупы и слабы, поскольку позволяем править женщине и забиваем себе головы волшебством, но мы, по крайней мере, сделали все, что смогли, прежде чем нас завоевали.

— Эти келидцы, — говорил он, обращаясь ко мне, рабу, поскольку никто больше не хотел его слушать, — они вообще не сражались, прежде чем сдаться. Они заявили, что они никогда не участвовали в сражениях. Они даже верхом не ездили. У них нет лошадей. А теперь, посмотри-ка на них. Как они восседают на жеребцах, что они привезли с собой, жеребцах, которым базранийцы поклоняются как богам. Никто не убедит меня, что они не умеют сражаться и ездить верхом.

Барон был не слишком умен, но он знал лошадей и разбирался в военном деле. Я спросил его, что же тогда делали келидцы, если они не сражались. Он ответил, что они «пробовали на зуб» дерзийцев.