Превращение - Берг Кэрол. Страница 9

С того момента, как принц решил использовать мои умения, этот дворец превратился для меня в целую вселенную. Рабы редко попадали за пределы выстроенного специально для них помещения. Нас приковывали на ночь, а днем следили за каждым нашим шагом. Поэтому дворец на самом деле стал для меня огромным миром, в котором встречались интересные люди и происходили интересные события.

Зерун, тот раб, которому поручили ознакомить меня с правилами, принятыми за дворцовым столом, был уверен, что произошла ужасная ошибка.

— Эззариец, клейменный беглый раб, будет прислуживать за столом принцу и его гостям? Невероятно. Его высочество уж точно не похвалит нас за такое, он не допустит к себе раба с такой физиономией. У тебя даже фензеев нет, — он задрал мою тунику и уставился на мои шрамы. — Я так и думал… Беглый варвар. Невероятно. Какое ужасное недоразумение.

Ему трижды подтвердили приказ принца, прежде чем он рискнул поверить. Вся проблема была в том, что он был базранийцем, а это означало, что он ставит себя гораздо выше уровня обычного раба. Базранийцы были поклоняющимся лошадям народом пустыни. Они имели несчастие пятьдесят лет тому назад случайно убить принца Дерзийской Империи, когда пытались свергнуть своего собственного тирана. Несмотря на культурные и кровные связи, а так же на военное союзничество с Базранией в течение трехсот лет, дерзийцы не пощадили ни одного города, ни одной деревни базранийцев. Они убили или обратили в рабство всех мужчин, женщин и детей этой страны. И теперь базранийцы верили, что они неотъемлемая часть каждого дома в Дерзи, и заботились о сохранении дерзийских традиций больше самих дерзийцев.

— Застольные традиции дерзийцев весьма благородны и необычны. Ну откуда тебе знать, как именно следует подавать их деликатесы? Что ты понимаешь о ритуале омовения рук или в том, как наливать…

— Зерун, я служил в четырех дворянских семействах Дерзи, и дольше всего одному барону из Дома Горуш, который славится своей особой приверженностью к традициям. Я знаю, как класть мясо на лепешку. Я знаю, как следует стоять за подушкой гостя, как обслуживать его не касаясь руками. Я умею наливать назрил через ломтик лимона и не уронить при этом лимон в чай. Я прекрасно знаю, что гостю возбраняется предлагать мясо, сыр или яйца, если его нож лежит поперек тарелки. Ты только скажи мне, чем стол принца отличается от прочих столов в знатных домах. Ведь если я ошибусь, от последствий пострадаем мы оба.

Это вроде бы убедило его, хотя он всячески подчеркивал свое отношение ко мне, стараясь не дотрагиваться до меня в разговоре, и всем своим видом давая понять проходящим мимо рабам, что я низший из низших и не заслуживаю доверия. Я уже понял, что не будет никакой разницы, останусь ли я жить, заключенный в подвале дома для рабов, или стану спать прикованный вместе со всеми. Доверие в мире рабов вещь крайне хрупкая, восстановить его почти невозможно, потерявший его становится изгоем. Я не винил их. Я и сам потерял доверие к кому-либо много лет назад. А Зерун оказался хорошим учителем. К тому моменту, как рабыни застелили низкие столики узорчатыми скатертями и расставили на них золотые тарелки, принесли кувшины с вином и разложили ряды только что ароматизированных подушек, я уже знал все особенные привычки принца.

О заговоре, устроенном Александром, я не думал. Когда пробил тот самый час, что он назначил для начала действий, я был озабочен лишь тем, чтобы донести до его стола поднос, уставленный двадцатью одной мисочкой подогретой ароматической воды. В одной из гостиных были поставлены три стола. Стол принца, накрытый на двадцать одну персону, стоял на небольшом помосте. Похоже было, что принц пригласил в свидетели расправы человек шестьдесят-семьдесят, приблизительно на такое количество гостей были накрыты остальные два стола. Холодный ветер волновал пламя свечей, слуга закладывал дрова в огромный камин в углу комнаты за помостом. Тот, кто будет сидеть на левом конце стола, поджарится, тот, кто сядет справа, заледенеет.

Минут через пятнадцать после назначенного времени разодетые и украшенные драгоценными камнями дерзийские мужчины и женщины начали заполнять комнату, ссорясь друг с другом из-за мест за двумя нижними столами.

В доме барона развлечения были не приняты, то же самое было и в доме моего предыдущего хозяина, более чем неудачливого торговца, который просто не мог позволить себе приемов. Так что прошло около пяти лет с тех пор, как я в последний раз видел такое большое общество. Оно смущало меня, и я старался отвлечься, слушая обрывки разговоров и надеясь узнать что-нибудь о Доме Мезраха. Несомненно, уже должны были просочиться слухи о казни одного из членов семейства или о странном приглашении принца, посланном лордам Мезраха. Однако я не слышал ничего, кроме догадок о том, кого посадят за верхний стол, какой даме оказывает предпочтение принц в этом месяце и когда он займется, наконец, организацией зимнего Дар Хегеда, собирающего всю дерзийскую знать, собственно, именно ради этого Александр и приехал в Кафарну.

Я недоумевал, неужели Александр собирается прямо здесь перебить восемнадцать дворян? Он был не настолько глуп, хотя его собственный отец уже не раз проделывал подобное в прежние годы. Брать заложников тоже было одной из излюбленных тактик дерзийцев, но это едва ли могло получиться. Его гости не будут столь наивны, чтобы не взять с собой во дворец оружие, и если Александр попробует надавить на них, они пустят его в ход. Разве что… Я посмотрел на изящно убранный главный стол, предназначенный для двадцати одного человека. Дерзийцы свято чтут традиции гостеприимства, доставшиеся им от их далеких предков, жителей пустыни. Для тех главным достоянием была вода, лишить других воды считалось низостью, поступком не достойным настоящего воина. Бывали дни, когда злейшие враги мирно делили один колодец, мечтая назавтра прикончить друг друга на поле боя. Гостеприимство…

Массивные створки дверей за помостом распахнулись, и одетые в меха люди, с повязанными на голове кусками оранжевого с белым шелка — традиционный шарф Дома Мезраха — начали входить в комнату и рассаживаться за главным столом. Их подозрительность рассеивалась при виде стола, других гостей и верениц рабынь, вносящих все новые и новые блюда. Они не знали. Эти могучие, не ведающие сострадания воины понятия не имели, что один из их клана болтается, окоченевший, на главной площади Кафарны, казненный менее чем через час после того, как улыбающийся рыжеволосый принц почтил каждого из них своим особым вниманием, приведя лично в эту залу. Если они станут пить только воду, предательства не совершится, но в тот момент, когда они выпьют вина или попробуют мяса со стола принца, они станут его дорогими гостями, и тогда все распри и преступления будут забыты и прощены… знают они о них или нет. Они не смогут отомстить за смерть собрата, не нарушив тысячелетних традиций дерзийцев, ведь они ели со стола принца уже после свершения казни.

Ошеломленный бесстыдством принца и степенью риска, которому он подвергал себя, я занял свое место за спинами гостей и принялся помогать им взбивать подушки, снимать с них мечи, башмаки и плащи, пока, наконец, все гости не смогли удобно устроиться, настолько, насколько это было возможно в покоях Александра. Дальше всех от принца сидел мрачный лорд Барах, отец Вейни, его седая коса спадала на обнаженное плечо. Он был единственным старейшиной из присутствовавших здесь представителей Дома Мезраха.

Однако настало время сосредоточиться на другом. Дерзийская знать славилась привычками отрезать рабам пальцы или совать их руки в крутой кипяток, если рабы вдруг что-нибудь роняли, проливали или неверно подавали блюда. Я осторожно наполнил вином хрустальные кубки и разрезал плоские горячие лепешки, начиненные травами, затем предложил гостям блюдо с сочными кусочками жареного ягненка и особо приготовленной свининой с румяной корочкой. Затем всем желающим следовало положить на тарелки нарезанные ломтиками или очищенные фрукты, соленые яйца, засахаренные финики и крошечных соленых рыбок. Потом я разливал назрил, горький чай. Потом снова вино. Урок Зеруна и наставления учителей прошлых лет звучали в моей голове, полный набор знаний, необходимых рабу.