Сокровища Кенигсберга - Косарев Александр Григорьевич. Страница 58

«Вот черт, но делать нечего, видно, придется так и поступить, – подумал Юрий, – фотоаппарат ведь у меня есть, сделаю с его помощью десяток кадров с этой карты, вот и вся недолга».

– Хорошо, договорились, – протянул он своему собеседнику руку, – встречаемся у дома № 12 ровно в двадцать три ноль-ноль.

Странный «прораб» решительно ответил на его рукопожатие и через секунду, ловко подхватив свою треногу, вновь быстро засеменил в том же направлении, откуда он несколько минут назад так же энергично и появился. Конечно, Юрий не мог в тот момент даже и подумать, что этот малограмотный мастеровой с ободранным треножником имеет на самом деле университетское образование и более десятка блестяще проведенных операций в послужном списке.

В тот момент, когда Сорокин покупал в магазине «Свет» две стоваттные электролампы, для того чтобы ввернуть их в случае необходимости вместо слабеньких сороковочек, имевшихся у него в номере на прикроватном светильнике, капитан Стрекалов беседовал со своими оперативниками, закончившими работу по специальному оснащению гостиничного номера и ожидавшими своего начальника на противоположной от гостиницы стороне улицы.

– Что, молодцы, как успехи? – спросил их Николай Федорович, когда все расселись и машина тронулась.

– Не извольте беспокоиться, Николай Федорович, – ответил за всех Воронцов, – основную камеру мы установили внутри стандартного гостиничного громкоговорителя, а вспомогательную завели в вентиляционную отдушину, в ту, что расположена слева от кровати, так что у нас весь номер под перекрестным осмотром оказался.

– А что если он съемку в туалете будет производить? – задал провокационный вопрос второй оперативник.

– Что же, – не моргнув глазом, отпарировал Воронцов, – тогда мы к нему постучимся и вежливо попросим его сейчас же прекратить это безобразие.

Машину сотряс гомерический хохот.

Без четверти одиннадцать Юрий уже неторопливо прохаживался у дома № 12 по проспекту Мира. Почти все окна в здании строительного управления были уже темны, и только на втором этаже его светились сразу четыре окна. Время от времени в них мелькали какие-то тени. Прождав почти полчаса и даже слегка промерзнув от сырого ветерка, он наконец услышал, как осторожно скрипнула ведущая в цокольный этаж боковая дверь.

«Ну, наконец-то», – подумал Юрий, почти бегом бросаясь к торцу здания.

– Стой там, я сейчас сам к тебе подойду, – остановил его свистящий шепот его давешнего знакомого.

Юрий послушно замер. Через несколько секунд дверь заскрипела вновь, и из-за нее, быстро озираясь по сторонам, резво выскочил «прораб». Подбежав к Юрию, он сунул руку за пазуху и вытянул продолговатый газетный сверток, туго перевязанный грязной тряпицей.

– Вот, браток, – довольно нагло заявил он, – я свои бумаги принес, а твои где?

– Мои на месте, – с металлом в голосе ответил Юрий, – но пока я вижу только старые газеты.

– Да ты что, никак мне не веришь? – удивленно зашептал Николай Федорович, – прилагающий все силы для того, чтобы его поведение было вполне естественно и вписывалось в выбранный образ простецкого и бесцеремонного «прорабчика».

Он резко содрал перевязывающую пакет веревочку и, расковыряв его с одного конца, вытряс из него весьма потрепанную, но еще относительно в приличном состоянии карту старого города. Осторожно приняв ее из пахнущих олифой рук «прораба», Юрий повернул карту таким образом, чтобы свет от недалекого уличного фонаря в максимальной степени помог ему лучше ее рассмотреть. Да, перед ним несомненно была старая немецкая карта Кенигсберга. На это указывало все: и мягкая особая шероховатость старого ватмана, и каллиграфически выведенные островерхие готические буквы многочисленных надписей, и даже выцветший от времени штемпель с имперским орлом, оттиснутый в правом верхнем углу.

«Вот теперь видно, что бумаги подходящие», – впервые за вечер улыбнулся Юрий.

Он сложил лист и, затолкав ватман все в тот же бумажный кулек, полез в карман за деньгами. Вскоре они расстались, еще раз уговорившись встретиться завтра не позднее половины седьмого. Окрыленный удачей, Юрий Сорокин зашагал к себе, а не менее окрыленный гладким ходом операции капитан Стрекалов, усевшись через минуту в служебный автомобиль, поехал в ту же самую гостиницу, что и его поднадзорный. Поднявшись к себе в номер, Юрий включил верхний свет и начал осматривать свою крошечную комнатку в поисках подходящего для проведения съемки места. Собственно говоря, выбор у него был невелик. Карту можно было полностью разложить только в двух местах: или на кровати, или на небольшом прямоугольном журнальном столике, стоявшем у узкого, выходящего во двор гостиницы окна.

«На столике фотографировать было бы просто идеально, – думал Юрий, расчехляя «Практику», – если бы сейчас был день, но он располагается в самом темном месте комнаты и качественной съемки на нем точно не получится». Оставалась только кровать. Однако и она была не совсем удобна тем, что лежащий на ней матрас был сильно промят и еще тем, что на ней не было никакого надежного упора для проведения съемки.

– Да что он там крутится как баран? – возмутился один из оперативников, сидевших в соседнем номере за монитором.

– Спокойно, Валера, – положил ему руку на плечо капитан. – Меня товарищи из Москвы предупреждали, что это профессионал, так что не будем торопиться с выводами. Тем временем Юрий сообразил, как ему устроить идеальные условия для съемки на кровати. Вынув из кармана куртки швейцарский армейский нож «Викторинокс», он выщелкнул из него крестовую отвертку и, распахнув створки платяного шкафа, являющегося неотъемлемой принадлежностью каждого гостиничного номера, принялся отвинчивать винты с его дверных петель.

– Переключитесь на другую камеру, – скомандовал Стрекалов. – А съемка у нас сейчас, я надеюсь, ведется? – добавил он буквально через несколько секунд.

– Все в порядке, Николай Федорович, – бодро ответил лейтенант Воронцов, щелкая тумблерами на панели управления КВС (комплекса визуального слежения), – враг не уйдет от нашего бдительного ока.

Пока оперативная группа проверяла качество записи с обеих камер, Юрий уже успел снять со шкафа обе дверцы и крест-накрест уложил их на матрац посередине кровати. После этого он заменил обе лампы аляповатого прикроватного светильника на более мощные и, освободив столь дорого доставшуюся ему карту от упаковки, бережно расстелил ее на жесткой и ровной поверхности. Скинув ботинки, он взобрался на вторую дверную створку и, согнувшись в три погибели, начал наводить резкость. Оперативники, не дыша, замерли у мерцающего монитора. Сделав парочку «пристрелочных» кадров панорамы карты, Юрий остался доволен. Но после этого он решил, что раз объект съемки у него в распоряжении всего несколько часов, то на всякий случай ему следует сделать и поквадратную съемку каждого микрорайона. Однако когда он опустился на колени и приблизил объектив своего фотоаппарата ближе к бумаге, то сразу заметил, что освещенность небольших площадей карты явно недостаточна и неоднородна, света катастрофически не хватало.

«Что бы мне тут еще предпринять?» – задумался он, откладывая камеру в сторону.

Весьма кстати вспомнив в этот момент, что концентрация световых потоков при съемках в сложных условиях может легко достигаться с помощью зеркала, он, вновь взяв со столика свой чрезвычайно удобный швейцарский нож, направился в ванную комнату.

– Куда же он там опять исчез? – дружно заволновались контрразведчики.

Наконец они увидели, что их поднадзорный вновь появился на экране, держа в руках, видимо, только что снятое с умывальника туалетное зеркало. Оперативная группа несколько минут с неподдельным интересом наблюдала, как Сорокин готовится к съемке.

– Учитесь парни, – назидательно ткнул пальцем в экран капитан, мы как смогли усложнили ему задачу, однако он, как я вижу, с честью справляется в такой ситуации.

Но тут произошло событие, чуть было не приведшее всю их тщательно продуманную операцию к полному краху. Юрий, решивший выжать максимум из скудно освещающей комнату люстры, вынул из стопки сложенного на кресле белья простыню и, разворачивая ее, двинулся прямо к основной камере. Оперативники поневоле отпрянули от экрана.