Плацкарт - Козлов Владимир Владимирович. Страница 8

Радиоузел передавал песню:

Вернулись парень и девушка, сели на полку. Он сказал ей:

– Шарм-эль-Шейх – это как Москва, а Хургада – как Ленинград.

– Значит, мы – в Ленинград?

– Ну да, а что тут такого? На Москву ты и так насмотришься.

– Не успею. В два часа вылет.

– Ладно, тогда в следующий раз.

Поезд замедлил ход. За окном тянулись кирпичные стены, над ними стояли серые сталинские дома. Я поднял сумку, накинул ремень на плечо, взял в руку рюкзак и пошел по проходу в сторону тамбура.

Вагон дернулся и остановился. Проводница взяла тряпку, зацепленную за стоп-кран, протерла поручень и открыла подножку.

Я спрыгнул на перрон и сказал ей:

– Спасибо, до свидания.

Проводница кивнула.

Светило солнце. Мужик в синих джинсах и серой ветровке спросил:

– Куда надо ехать? Такси недорого…

– Нет, не надо. Спасибо.

Я сунул в щель турникета карточку на две поездки. Она, прошуршав, вылезла с другой стороны. Свет горел по-прежнему красный.

– Карточку возьмите и проходите! – крикнула женщина в серой фуражке.

Эскалатор двигался вниз. На ступеньку ниже стояли два парня с коробкой монитора «LG», еще ниже – священник в очках, черной рясе и с дипломатом.

Двери вагона сомкнулись, поезд тронулся. На рекламе телефона «Samsung» поблескивали губы девушки. Напротив меня сидел парень с редкой рыжей бородкой и серьгами на бровях и в носу. Сквозь короткие светлые волосы на голове виднелась татуировка. Он читал журнал «Rolling Stone».

Я открыл «Из рук в руки», нашел раздел сдачи квартир. Вариантов было полно, в том числе, нереально дешевых – «170 у.е.», «200 у.е.», «210 у.е.». Антон говорил, что дешевле трехсот квартиру снять нереально.

Дверь офиса агентства недвижимости была незакрыта. За столами сидели две девушки и женщина лет сорока, в брючном костюме и очках на носу. Девушки перебирали бумаги, женщина говорила в телефонную трубку:

– Нет, там «двушки» уже по пятьсот…

В открытое окно влетал с улицы шум машин.

Я сказал:

– Здравствуйте. Я хочу снять квартиру. Если можно, то срочно – я прямо с поезда. Буду работать в Москве…

– И это все ваши вещи? – Старшая девушка, улыбнувшись, кивнула на мой рюкзак.

– Нет, не все. Еще сумка – на вокзале осталась, в камере хранения.

– А какую вы хотите квартиру – однокомнатную или «двушку»? И в каком районе?

– Однокомнатную. Район – без разницы, главное – чтобы дешевле.

– Самое дешевое, что бывает, это триста пятьдесят. Дешевле, в основном, только комнаты. А если квартиры, то редко. Комнату не хотите?

– Нет, лучше квартиру. А какая ваша комиссия?

– Сто процентов оплаты за первый месяц. Вы присаживайтесь, а я сейчас посмотрю, что есть из однокомнатных… Меня Аля зовут, а вас?

– Дмитрий.

– Очень приятно.

Зазвонил телефон. Вторая девушка взяла трубку.

– В районе Серпуховской-Добрынинской? Ну, это будет долларов шестьсот… Есть даже квартира одна. Первый Добрынинский переулок… Когда вы сможете посмотреть? Завтра днем? Хорошо, я договорюсь… А вот этого говорить хозяйке не стоит – сами понимаете, она – человек пожилой, может неправильно среагировать. Скажите – студенты, учитесь в «Плешке»… Да, да. Тогда завтра созваниваемся в десять утра. До свидания.

Она положила трубку.

– Парень, восемнадцать лет, сам из Саратова. Хочет снять с другом квартиру. Говорит – танцоры, нетрадиционной сексуальной ориентации. Так я им сказала, чтоб хозяйке про это ни слова, а то упрется и не сдаст им квартиру. Хачикам, ясное дело, еще меньше сдают… Не то, что меньше – вообще не хотят.

Аля дала мне распечатанный факс.

– Вот, смотрите – есть квартира за триста пятьдесят. Комната восемнадцать, кухня девять, санузел совместный, шестой этаж. И метро не очень далекое – Петровско-Разумовская. Правда, там от метро еще на автобусе или на маршрутке. Съездите посмотреть?

– Да, конечно.

Люди, выходя из метро, бежали к автобусам и маршруткам. Над крытыми павильонами висел щит «Вещевой рынок Петровско-Разумовский».

Я спросил девушку в белой майке:

– Извините, вы не знаете, где остановка шестьсот семьдесят второго? Или сто девяносто четвертого.

Она пожала плечами.

На пятачке у метро было шесть остановок. Я пошел наугад, увидел маршрутку-«ГАЗель». Из нее высаживались пассажиры. К стеклу был прилеплен номер «672». Я спросил у водителя:

– Вы на Ангарскую едете?

Он кивнул.

Я залез внутрь. Следом вошли женщина лет сорока, в темных очках, два подростка в майках «Король и шут», мужик с черной сумкой на боку и цыганка с баулом. Водитель курил, стоя на улице у машины. Он был в синих спортивных штанах с четырьмя полосами.

«ГАЗель» ехала мимо заводских корпусов, на которых висела реклама. «Завод Ритм. Продажа слуховых аппаратов». «Итальянская мебель, сделанная в России». «Сезонная распродажа образцов мягкой мебели». Над лобовым стеклом висела картинка: девушка раздевается на фоне российского флага, и надпись: «я люблю Совет Федерации». На стекле на присосках болтались три крестика – Христос на кресте, Христос без креста и лицо богоматери. На приборной панели мотал головой игрушечный пес, тыкаясь носом в пачку десяток.

Я потянул на себя железную дверь лифта, покрашенную, как и стены, в салатовый цвет. За ней оказалась вторая – двустворчатая, из пластика. Я открыл створки и зашел в лифт. Кабина качнулась. К стене, рядом с кнопками, была прилеплена наклейка из жвачки – коричневый чешуйчатый монстр.

За дверью с закрашенным краской стеклом что-то щелкнуло, зашуршали шаги. Дверь открылась. На пороге стоял невысокий старик в сером костюме и синей рубашке.

– Здравствуйте, я – квартиру смотреть.

– Добрый день. Да, я в курсе – мне звонила девушка из агентства. Кажется, Алевтина… – Я кивнул. – Проходите.

Старик повернулся и сделал два шага к приоткрытой двери, обитой изнутри дерматином. Напротив была еще дверь, а в глубине коридора – еще одна.

В маленькой прихожей я наклонился, чтобы развязать шнурки.

– Обувь можете не снимать. Предыдущий мой квартирант – он часто ходил в обуви по квартире. Так ему нравилось. Тоже был молодой человек – выпускник МГУ, потом в Англии где-то учился. Работал в банке коммерческом – он финансист по диплому. Сейчас его на работе повысили, стал каким-то начальником и снял квартиру за тысячу долларов, на «Белорусской» – оттуда ему добираться удобнее. Вас как зовут?

– Дмитрий.

– А меня – Андрей Николаевич.

– Очень приятно.

В комнате стоял полированный шкаф, за ним – старый диван с круглыми валиками и книжный шкаф пятидесятых годов, у окна – огромный письменный стол с круглой настольной лампой и черным телефонным аппаратом. На углу стола стоял маленький телевизор «LG», на столике между диваном и шкафом – старая радиола «Рига». За стеклом книжного шкафа – «Классики и современники», Дюма, Пикуль, Дрюон, «Справочник по электротехнике» с надорванным переплетом, «Французско-русский словарь».

– Мебель – старая, но добротная, крепкая, – сказал Андрей Николаевич. – Можете не сомневаться. Да, вы еще кухню не осмотрели. Пойдемте.

В кухне, кроме гарнитура белого цвета, стоял обтекаемый формы холодильник «ЗИЛ». К стене над столом был приклеен скотчем календарь на двухтысячный год с рекламой сока «J-7».

– Посуда вся есть – вилки, ложки, чашки, тарелки… – Андрей Николаевич выдвинул ящик стола. – Правда, разномастное все – многое от жильцов осталось. А что было сразу, то или попортилось, или порастерялось. Вечного ничего не бывает.