Дети синего фламинго - Крапивин Владислав Петрович. Страница 30

Этот солнечный простор после гранитной щели показался мне таким радостным, что я подумал: “Самое трудное, наверно, позади…”

И кажется, Юлька подумал так же.

На краю каменной площадки, где кончилась лестница, лежал валун. Сверху в нем было выбито большое углубление – как чаша. В этой чаше синела вода. Может быть, осталась от дождя, а может быть, там бил родничок.

Мы напились холодной вкусной воды, а ветер, плотный, но ласковый, будто сдул с нас усталость. Он подталкивал нас в спину, торопил.

И мы пошли на северо-восток. Через высокую траву с цветами-бабочками. Они осторожно трогали нас за локти. Идти было легко, земля оказалась очень твердой. Наконец мы поняли: это выложенная каменными плитками и затерявшаяся в травяных стеблях тропа.

– Ну что же, тропа так тропа. Тем лучше.

Мы шли, наверно, минут двадцать. Тихо и спокойно было на плоскогорье. Пусто. Я чувствовал, что на Плато нет никого, кроме нас.

И мне даже больно стало от страха, когда я увидел людей!

Юлька их тоже увидел.

Мы присели в траве. Я взял в ладонь свой деревянный кинжал. Мы стали ждать.

Люди были очень далеко. Они, видимо, отдыхали на невысоком пригорке. Сколько их там, я не мог разглядеть. Двое или трое… Лишь у одного четко видны были голова и плечи на фоне чистого неба.

Мы долго ждали. Однако люди ни разу не шевельнулись. Будто заколдовал их кто-то…

Юлька медленно встал. Я испуганно посмотрел на него, но он улыбнулся.

– Они не живые. Это, наверно, та скульптура…

В самом деле! Как я не догадался?

Скульптура была ближе, чем казалось вначале. Мы ведь думали сперва, что там взрослые люди, а это были мальчишки – в свой натуральный рост. Они словно присели ненадолго на верхушке плоского каменного холмика.

Недалеко от этого холмика трава кончилась, и мы вышли на площадку, выложенную обширными серыми плитами. Отдельные стебли росли из трещин среди плит, но не закрывали пригорок.

Я пригляделся и вздрогнул. Это был не просто каменный пригорок. Это оказался вырубленный из обломков скал громадный спрут.

Юлька, который никогда не видел живого Ящера, смотрел спокойно. Кажется, он ничего не понял. А мне стало тошно. Спрут был не такой чудовищный, как на самом деле, но все равно жуткий и противный. Я различал свернутые в кольца гранитные щупальца, круглую голову со слепыми каменными глазами. Все это громоздилось беспорядочной грудой…

Я переглотнул, подавил страх и отвращение. Стал смотреть внимательней. Понемногу успокоился. Стало ясно, что спрут изображен мертвым, бессильно упавшим с высоты. Побежденным. Недаром на его круглом темени серебрились фигурки двух мальчишек.

Юлька взял меня за руку, и мы стали подниматься по треснувшему щупальцу на голову осьминога-гиганта. И наконец увидели скульптуру прямо перед собой.

Она была отлита из какого-то серого сплава. Ребячьи тела тускло блестели, как старый алюминий. Один мальчишка сидел, подогнув ноги и опираясь правой рукой на рукоять боевого клинка. Нельзя было понять, кинжал у него или меч: лезвие почти до отказа ушло в каменное тело чудовища. Мальчик с оружием держал на коленях голову товарища.

Тот, второй, был ранен или убит. Скорей всего, убит. Он лежал, разбросав тонкие руки, и глаза его были закрыты.

Что-то знакомое почудилось мне в лице убитого мальчишки. Маленький печальный подбородок, горько сжатые губы, морщинка над переносицей – след беспокойных мыслей. Она не разгладилась даже сейчас.

Это был Юлька – и тоска резанула меня, как стеклом…

– Жень, смотри, это ты… – Юлька показал на сидящего мальчишку.

Тот смотрел на лежащего друга, и лицо его было опущено. Я присел и вгляделся в это лицо.

В самом деле – я? Не знаю. Сначала показалось, что ничего похожего. Но тут же чуть шевельнулся солнечный свет (может быть, прошла тень от легкого облака?), и я увидел себя как бы в зеркале.

– Юлька… почему так? Откуда?

Он взглянул на меня насупленно, опустил глаза и сказал непонятно:

– А вот так.

Этого не могло быть. Но это было. Какая-то непонятная нить запутала нас, привязала к этому острову, привела сюда… Значит, судьба?

Значит, человек, делавший скульптуру, знал про нас много веков назад? Знал, что мы придем?

Значит… знал, что Юлька будет лежать вот так, раскинув руки, а я буду держать на коленях его голову? И ничего уже не сделать?

Да вы что! Мало вам Дуга?! Мало Птицы?! Не отдам Юльку!

– Не отдам!! Идите вы к черту!! – заорал я и двумя ладонями с размаха ударил в плечо сидящему мальчишке! В свое плечо…

В глубине души я понимал, что металлический монолит ответит жестким ударом в ладони и не шелохнется. Но, видимо, скульптура была из очень легкого сплава. Она отодвинулась, будто откатилась на подшипниках, и я влетел в квадратную яму, которая открылась под металлической площадкой.

Яма оказалась неглубокая, мне по грудь. Я не ушибся, только слегка оцарапал ногу о какой-то колючий выступ.

Это был угол большой узорчатой шкатулки…

Шкатулка была очень тяжелой. Мы с Юлькой кое-как подняли ее и поставили на край ямы. Потом вылезли сами. Сели на корточки над нашей находкой.

– Клад? – неуверенно сказал Юлька.

Нет, мы оба понимали, что это не клад. Здесь другое. Наверно, очень важное. Может быть, какая-то древняя тайна острова Двид? Может быть, наше спасение?

А может быть, наоборот?

Мне вспомнилась “Песнь о вещем Олеге”, лошадиный череп, смертельная змея. Хотя шкатулка совсем не походила на страшный оскаленный череп…

Это был сундучок из очень темного дерева. Углы, ребра и выпуклую крышку украшали медные накладные узоры – завитки и листья. Такой же узорчатой была бляшка на передней стенке со скважиной для ключа.

Конечно, мы сразу решили, что шкатулку надо открыть. Страшновато было, но ни Юлька, ни я не колебались. Не для того же мы шли сюда по бесконечной лестнице, не для того же увидели и сдвинули скульптуру, чтобы найти шкатулку и оставить запертой!

А заперта она была прочно. Я попытался поддеть крышку кинжалом, но клинок не пролазил в еле видимую щель. Тяжело дыша, я нагнулся над шкатулкой. Надавил кинжал сильнее. Бесполезно. В это время ключ, висевший на шее, выскользнул из-под майки и закачался у меня под носом. Будто напомнил о себе!

Он столько раз выручал меня, мой ключик от родного дома! Вдруг поможет и сейчас.

Ключ сначала не вставлялся, хотя скважина была вроде бы в самый раз. Но вдруг что-то щелкнуло, и стержень ускочил внутрь по самое колечко.

– Жми, – поторопил Юлька. Он горячо дышал у моей щеки.

Я стал поворачивать ключ. Он легко сделал пол-оборота, а дальше застрял. Ни туда, ни обратно.

– Кинжал… – нетерпеливо прошептал Юлька.

Я сунул кинжал в колечко ключа. Надавил. Ключ не двинулся, колечко слегка изогнулось, а шкатулка приподнялась одним краем. Тогда Юлька упал на нее животом, а я встал на рукоять кинжала коленкой.

Обыкновенный деревянный кинжал тут же разломился бы на щепки. Но волшебное оружие Толика не отказало и здесь. Раздался пружинистый скрежет (вроде как в старинном бабушкином диване, когда я прыгал на него с разбегу). Крышка подскочила и подбросила Юльку. Потом снова опустилась, но щель теперь сделалась широкой.

Юлька скатился, и мы отвалили тяжелую крышку…

Все, что угодно, ожидали мы увидеть: свитки старинных документов; клубок ядовитых змей; компас, который покажет нам дорогу домой; ключи от какой-нибудь тайной кладовой… Но под крышкой оказалась гладкая черная панель с кнопками и рычажками, как у транзисторного магнитофона.

Пока мы удивленно смотрели на эту технику, в уголке панели разгорелся и замигал зеленый глазок. А на внутренней стороне крышки засветился экранчик размером с открытку. И появились на экране голубоватые кусты, берег с пологими холмами, ребристая серая вода.

– Что это? – прошептал Юлька.

А я понял, что это. Узнал озеро, где жил Ящер.

На нижнем крае панели торчали рычажки – серебристые шарики на стерженьках. Я прикусил от волнения губу и двинул вперед самый левый рычажок. На экране медленно вспучилась вода. Показалась круглая макушка, а потом глаза чудовища. Я испуганно дернул рычажок назад. Голова Ящера осела под воду.