Граната (Остров капитана Гая) - Крапивин Владислав Петрович. Страница 11
Ну, ничего. Вот уже и улица, и двор в акациях… Почему-то света нет в окне на втором этаже. А! Толик, наверно, на кухне…
Гай поднялся по кряхтящим ступенькам и оказался в коридорчике, где пахло керосином и копченой рыбой. Дернул дверь своей комнаты. Заперта! Он сунулся на кухню:
– Агния Леонтьевна! А где Толик?
– Не приходил еще, Мишенька… Ты голодный небось? Хочешь, супчику налью?
– Не… спасибо…
С упавшим сердцем Гай шагнул назад. Постоял. Нашарил в кармане ключ, отпер дверь. Нащупал выключатель.
Голая лампочка загорелась ярко, но сиротливо. Почти пустая побеленная комната (диван, раскладушка, табурет вместо стола) впервые показалась Гаю неуютной.
Гай потерянно сел на застеленный одеялом диван. Потом лег – затылком на валик…
День побежал в памяти, как запущенная с конца в начало кинолента: тропинки, катер, “Крузенштерн”, каретта, Ася, дракончик, нора под камнем, купанье, пулеметчик… А перед этим – утро на причале. Толик:
– Если меня не будет, добирайся один. Значит, я уже дома, ужин готовлю…
Раньше Толик никогда не опаздывал. От Гая требовал точности, но и сам – если скажет, можно не сомневаться. А сейчас что? Беда какая-то?
Гай сказал себе, что никакой беды, конечно, нет. Толик застрял в лаборатории, споря с Тасмановым. Или просто опоздал к катеру на несколько минут. Приедет на следующем. Но это Гай умом понимал. А беспокойство никуда не девалось. Такое, что даже тоска брала.
Гай лежал, слушая, не простучат ли на улице шаги по ракушечной плитке. Иногда стучали, но не его, не Толика. Да и бессмысленно было ждать сейчас. Катера ходят через сорок минут.
“А если и тогда его не будет?” – заранее ужаснулся Гай.
Так или иначе, эти тоскливые минуты надо было пережить. Гай велел себе не раскисать и потянулся рукой назад, за изголовье. Там лежала на полу стопа книжек и журналов.
Под руку попало несколько “Огоньков”, прошлогодние, за разные месяцы. Гай полистал… Повесть о шпионах (без начала, без конца – неинтересно). Мягкая посадка автоматической станции на Луну. Встреча Л. И. Брежнева с Иосипом Броз Тито… Рассказ о Ташкентском землетрясении…
Как там, в Ташкенте, Галка?
И как дела дома?
Мама должна в эти дни уже вернуться…
Гай зажмурился и представил свой дом на Старореченской улице. Родной, привычный, с запахом вымытых половиц, с поскрипыванием тяжелых дверей. Будто прошелся по всем комнатам, полным книг и позванивания старых, еще прабабушкиных люстр… Но легче от этого не стало. Наоборот, почувствовал Гай, как далеко он от дома и какой он одинокий. И какой усталый до чертиков, и голодный. И нога, оказывается, все еще болит…
И за что на него все это свалилось?
А может, есть за что? Может, так ему и надо? Судьба?.. Однако Гай прогнал эту мысль. В конце концов, если он заслужил наказание, то мало, что ли, дракончика?.. И вообще это чушь. Никакой судьбы не бывает.
“А там, когда граната закатилась, говорил: судьба…”
“Ну, закатилась, и черт с ней. Я про нее уже и не думаю…”
Гай сбросил на пол журналы и снова пошарил за изголовьем. Под руку попалась толстая книга в мягкой обложке. Оказалось – “Морской астрономический ежегодник” на 1965 год. Гай обиженно вздохнул и все же открыл книгу. На середине.
Цифры, цифры. Скучнейшие столбики чисел. Из слов – только названия месяцев, дней недели и небесных тел. Да еще какая-то “точка Овна”… Рядом с именами планет – особые значки. Потому что для каждой планеты астрономы придумали эмблему. Но и эти эмблемы были сухими, как математические знаки.
Лишь один значок – у Луны – нарушал неумолимую строгость. В страну сплошных цифр забрела еле заметная сказка. Это был крошечный полумесяц с глазом, носом и улыбающимся ртом. Вроде тех картонажных серебряных месяцев, что вешают на елки.
Гай вспомнил запах елки, который смешивается с запахом печи, истопленной березовыми дровами, лиловый вечер за морозными стеклами, позванивание шариков, ощущение спокойного праздника и уюта в старом, но крепком доме, где ничего плохого не может случиться, потому что каждому здесь хорошо и вся семья вместе… И маленький месяц подмигнул Гаю. Дружески так подмигнул, как прибежавший с улицы Юрка…
Гаю стало капельку легче. Однако тревога не уходила, притаилась рядышком. Гай сквозь дремоту продолжал слушать шаги на улице… И вздрогнул, испуганно сел: за стенкой, у Агнии Леонтьевны, пискнуло радио – девять часов.
Да что же это такое? Куда Толик провалился?
Может, пойти на причал, подождать там? Все же не так одиноко… Но при мысли о крутых тропинках беспомощно заболело все тело… Или позвонить с ближнего автомата в лабораторию? Телефонистки на заводском коммутаторе не очень-то охотно соединяют, но можно попробовать… Двушку надо…
Гай привстал, шаря по карманам… и внизу хлопнула дверь.
И шаги на ступенях!
И веселый голос его:
– Добрый вечер, Агния Леонтьевна! А этот пират уже дома?
Гай бухнулся навзничь и сделал вид, что внимательно читает “Ежегодник”.
– Привет, Майк!
Он никогда не называл его Гаем. Говорил “Мишка”, просто “Миш”, а чаще полушутливо: “Майкл”, “Мишель”, “Майк”…
– Привет, – гробовым голосом сказал Гай.
– А чего валяешься? Меланхолия?
Он еще спрашивает!
Гай перевернул страницу. Толик постоял посреди комнаты. Проворчал, явно пряча за недовольством виноватость:
– Не ужинал, конечно… Мог бы и сготовить что-нибудь. Яичницу соорудить – дело нехитрое. Не маленький…
Это было уже слишком.
– Я приготовил бы яичницу, – стеклянным голосом сказал Гай из-за книги. – Если бы ты не провалился куда-то!
– Ох ты, господи! – Толик сел на табурет. – Мишель! Ну что такого случилось?
– Сам обещал, а сам… Если обещал, надо по-честному, а не врать… – Гай поперхнулся. Во-первых, ему что-то шепнуло, что про честность сегодня особенно-то не надо. Во-вторых, он прилагал старания, чтобы не разреветься.
– Ну, опоздал на катер. Обстоятельства всякие… Бывает же! – сказал Толик.
Гай старательно перевернул лист.
– Миш…
– Сам только и знаешь: “Я за тебя беспокоюсь, я за тебя волнуюсь…” – выдохнул Гай. – Думаешь, ты один умеешь беспокоиться?
– Ну, всего-то несчастные сорок минут…
– Почти час! А если бы я на столько опоздал?
– Ладно, – вздохнул Толик. – Ты уж меня прости…
А он и так простил! Сразу же! Внутри у Гая булькало ликованье, что все в порядке и вот он, Толик! Прямо хоть на шею ему кидайся! Но Гай не кидался и даже не смотрел. Словно рядом с ним уселся на диван другой мальчишка – с упрямой обидой и зажатыми слезами.
– Хлеба-то мы не купили, – деловито размышлял вслух Толик. – Ладно, займем у доброй тетушки Агаши. И что-нибудь наскребем в холодильнике…
Гай безмолвствовал. Толик шагнул к нему:
– Что читаешь? – Глянул на обложку. – Батюшки, да что ты здесь нашел?
Гай слегка потеснил с дивана своего насупленного двойника. Хотя и суховато, но ответил:
– Нашел…
– Что?
– Вот… – Он показал на месяц. – Кругом математика, а он, как с елки…
– А ведь правда! – Толик нагнулся, разглядывая месяц-малютку. И вдруг сказал доверительно (видимо, подлизываясь): – А он для меня старый знакомый. Тоже с елкой это связано… Я про него стихи сочинил,
когда был такой, как ты.
– Ну? – с хмурой требовательностью сказал Гай.
– Что?
– Какие стихи-то?
Толик смущенно покряхтел.
– Такие вот…
“Наоборот” – это потому, что перед Новым годом всякие чудеса случаются… Ну как?
– Ничего, – сказал Гай. Только похоже на другое: