Лужайки, где пляшут скворечники - Крапивин Владислав Петрович. Страница 28
– Я лучше за тех двух мальчишек. Пусть живут.
– Что ж, каждому свое… как написали умные люди на воротах лагеря, куда сгоняли неполноценные нации… Ха, птичка! Я знаю, о чем ты думаешь! Плеснуть мне в рожу свою кружку!
Артем удивился. Об этом он не думал.
– Буду я еще тратить пиво…
– Правильно. Пей… И помни, о чем я говорил. Хотя мы и неживые, а ходи с оглядкой. Усёк?
– И ты… – вздохнул Артем.
А думал он вот о чем: хорошо бы разжиться пистолетом. На Пустырях, наверно, можно отыскать оружейные склады. С одной стороны, конечно, криминал, а с другой… жить-то надо, если даже ты и умер однажды на горной тропе Саи-дага…
Про этот разговор Артем рассказывать Нитке не стал. Постарался стать беззаботным.
– Вот такая, значит, встреча. Поговорили, вспомнили, что было. Даже по кружке пива выпили. Ничего…
– Тем… если «ничего», почему ты так боишься?
– Я?! Боюсь?! Господи, кого? Этого громилу? А что он может?.. Да он ничего ко мне и не имеет…
– Тем, я же тебя знаю. Ты сейчас, будто… выпотрошенный весь…
– Ну… да. Если честно, Нитка, то я боюсь. Конечно. Боюсь воспоминаний. Думал, что все это там, за чертой. А теперь – опять. Три жизни на совести, никуда от этого не уйдешь.
– Тем, но ты же и спас троих! Тех ребят и себя… Они же не оставили бы тебя в живых!
Смотри-ка! Тоже догадалась!
– Тем!
– Что?
– Я теперь тебя одного никуда не отпущу!
– Глупенькая. Будешь как нитка за иголкой?
– Да!
– Успокойся. «Все будет хорошо», как любят говорить в американских фильмах… Слушай, Володька не заходил? Он обещал показать свое новое творение, называется «Перст судьбы».
– Еще не легче! В самую точку…
– Нет, в точку было бы название, которое он придумал сначала. Но оно неприличное.
– Хулиган!
– Он или я?
– Оба!
Артем притянул Нитку, стал обнимать и смеяться. Сперва не очень натурально, а потом по правде. В конце концов, сюда, на Пустыри, никакой Птичка проникнуть все равно не сможет.
– Прекрати, дурень! Ты мне прическу испортил!
– У тебя не прическа, а «вихри враждебные веют над нами»…
– Темка, прекрати сейчас же!.. Ну, перестань… Кей может прийти…
– Не придет, у него своя любовь.
– Что ты мелешь! Девочка болеет, а ты…
– Поправится… А я запру дверь… Разве ты не хочешь вернуть мне душевное равновесие?
Кей пришел через два часа. Сказал, что Лельке стало лучше и она заснула. Но глаза у него были темные и тревожные. Он быстро перекусил на кухне и заявил, что пойдет к Лельке снова. Потому что «бабка не просыхает и толку от нее мало».
– У нас есть аспирин?
– Есть! – засуетилась Нитка. – Вот… Подожди, мы пойдем с тобой, поможем…
– Лучше вечером. А сейчас чего помогать, если спит…
Он был сдержан и деловит. И Артем подумал, что ему, Кею, можно, пожалуй, рассказать всё. И даже закинуть удочку насчет пистолета. Но не сейчас, конечно. Сейчас у Кея на уме только его ненаглядная больная Лелька.
Ладно, подождем, когда поправится…
Но Лелька не поправилась. Кей вернулся в сумерках и со звонкой слезинкой в горле сказал, что Лельке совсем плохо.
Нитка была где-то у соседей. Артем не стал ее звать, кинулся следом за Кеем.
V. Семь пятниц
1.
В хибарке бабы Кати беспощадно светила у потолка голая лампочка. Баба Катя сгорбилась у Лелькиной кроватки. Кивала и пьяно бормотала. Артем отодвинула бабку вместе с табуретом. Она икнула и всхлипнула.
Артем ничего не понимал в медицине, но сейчас, взглянув на Лельку, почуял сразу: девочка не доживет до утра. Тощее Лелькино тельце в длинной серой рубашке было беспомощно скорчено, коленки торчали сквозь холстину и часто двигались, будто малышка вертела педали. Пальцы на поднятых к плечам руках сжимались и разжимались. Лицо было розовым, как клубничное мыло. Сквозь ресницы резко светились белки. А губы – в сухой плесени.
Баба Катя потянулась к девочке, натянула на нее одеяло, но Лелька суетливым движением сбила его к ногам.
– Тем, ее надо в больницу, сейчас же, – выдохнул у плеча Кей.
Артем и сам видел: надо! Сейчас же! Может быть, в этом – последний слабенький шанс.
Скорую не вызовешь: нет здесь телефона, нет сюда дороги. Артем двумя взмахами замотал Лельку (горячую, как бутылка с кипятком) в одеяло, прижал к груди.
– Кей, идем!
Бабка что-то слабо заголосила им вслед.
– Кей, к ближнему проходу на шоссе! Там поймаем машину!
Кей кинулся вперед, напрямик. Острые макушки иван-чая заметались в свете его фонаря. У Артема колотилось в груди, в ушах: «Успеть бы! Успеть бы! Успеть бы! Усп…»
– Подождите…
Не окрик, а будто просьба издалека. Детский негромкий голос. А после него – особая тишина. Такая, что Артем остановился, как перед стенкой. Фонарь метнулся в сторону голоса.
Сперва среди кустов был только мрак. Но почти сразу на нем, как на темной фотобумаге, стала проявляться светлая фигура. Ростом с Кея. Девочка? Нет, явно мальчишка, хотя и с волосами до плеч. Босой, длинноногий, в белой рубашке навыпуск. Рубашка колыхалась, будто она из тумана. «Видение…» – мелькнуло у Артема. А Кей не удивился, обрадовался:
– Зонтик!
Непонятный туманный Зонтик сказал тихо, но ясно:
– Не ходите на шоссе. Здесь она все-таки буксует, а там доберется до вас раньше первой машины.
– Кто? – машинально выдохнул Артем.
Мальчик сказал просто и бесстрашно:
– Смерть, кто же еще…
Артем поверил сразу. Так же, как верил всем законам и приметам здешних Пространств. Но слабо возразил:
– Девочке нужен врач.
Мальчик мотнул головой – светлые волосы так же, как и рубашка, туманно колыхнулись на фоне тьмы. В голосе Зонтика прорезалась звонкая досада:
– Не поможет никакой врач! Поможет лишь одно лекарство: витанол-альфа. Но такого нет ни в больницах, ни в аптеках, его не делают очень давно. Он сохранился только в аптеке на площади Горбатого Фонарщика, в Городе…
– Но мы и хотим в город, – неуверенно сказал Артем. В голове запрыгало: «А где такая площадь?»
Звонкая, как у Зонтика, досада послышалась и в голосе Кея:
– Да не в здешнем городе Тем, а там, где семь пятниц! Да, Зонтик?
– Ну, конечно, – отозвался тот опять негромко, даже устало. – Отнесите Лельку к Аните, пусть делает холодные компрессы. А сами – туда…
Кей растерянно мигнул фонарем.
– Зонтик, мы же не знаем дороги!
– Давайте скорее! – мальчишка даже притопнул босой ногой. – Несите, я вас подожду!
Артем втащил раскаленную Лельку в дом, уложил на кровать. Нитка оказалась дома. Кей начал давать сестре поручения и объяснения. Короткие, решительные. Потом потянул Артема к двери. Нитка, что ни говорите, молодец. Не заохала, не закричала им вслед: «Ах, куда вы, как я без вас!» Молча кинулась доставать полотенце для компресса. Артем и Кей оказались на крыльце.
Из окна падал широкий свет, и в нем Артем опять увидел Зонтика. Теперь оказалось – обычный пацан. Лицо вовсе не «ангельское», как сперва привиделось Артему, а самое простое: круглое, большеротое. Правда волосы длинны чересчур, но есть у нынешних ребят и такая мода (а в волосах темные шарики репьев). Синяки и царапины на тощих ногах тоже как у всех мальчишек. Обтрепанные кромки джинсовых шортиков торчат из-под белой рубашки. Правда, сама рубашка не совсем обычная: чересчур широкая, и по ней белыми же, но с серебристым отливом, нитками вытканы изогнувшиеся крылатые драконы. Но и она – достаточно потрепанная, а сбоку даже порвана и зашита через край крупными стежками.
Зонтик нетерпеливо топтался в подорожниках. В руках его был мятый листок.
– Давайте скорее… Пойдете до церкви, потом вдоль Ботанической решетки, к разваленной водокачке, а как дальше – я начертил. Вот…
– Разве ты не пойдешь с нами? – откровенно огорчился Кей. Испугался даже.