Нарисованные герои - Крапивин Владислав Петрович. Страница 21

Море у Херсонеса никогда не бывает совсем спокойным. Пусть стоит безветренный день, пусть громадная синяя вода кажется совсем гладкой, все равно о прибрежные камни бьется зеленоватый и белогривый прибой. По морю идут низкие и такие пологие волны, что их не заметишь в отдалении от земли. Но у берега, сердясь, что близкое дно задерживает их свободный бег, волны вырастают, становятся все круче и опрокидывают на мокрые камни шипящий гребень. Потом, обессиленные, он еще несколько шагов ползут по берегу, пересыпая гальку, замирают на секунду, уходят… Одна… Другая… Без конца…

У входя на Северный рейд глухо вскрикивает бакен-ревун. Его крик такой же постоянный и однообразный, как прибой.

У берега по пояс в воде стоят источенные водой серо-желтые камни. Они привыкли к волнам, привыкли к голосу бакена и одиночеству. Иногда море забрасывает в круглые выемки этих камней свои нехитрые подарки. Это сглаженные прибоем осколки белого херсонесского мрамора и красной черепицы, стреляные автоматные гильзы, плоские перламутровые раковины. Мраморные голыши, раковины и гильзы лежат в маленьких впадинах, как в гнездах. Лежат, пока другая сильная волна не уносит их в море…

Пока Валерий Тихонович занимался со студентами, Славка бродил пол берегам и развалинам и, в конце концов, познакомился с компанией местных мальчишек. Они приняли Славку довольно дружелюбно, и скоро он уже участвовал в их играх. Это были игры или в футбол, или в войну. Некоторое время все шло хорошо, но однажды Славке не повезло в игре в десантников, из-за него (будто бы из-за него!) пробралась в тыл вражеская разведка. Случилось сдержанное, без драки, но довольное жесткое объяснение с «атаманом» компании, после которого Славка вдруг почувствовал, что он здесь все-таки чужой. То есть море и Херсонес были по-прежнему его, но ребята отодвинулись, стали посторонними

…И тогда Славка понял, что «атаман» попросту прогнал его.

Он стоял, опустив руки, и смотрел, как на тонком стебле гнется от ветра блеклый розовый цветок. И вдруг понял, что ветер заметно усилился… Потом Славка услышал, что его окликают.

Соседская девчонка со смешным именем Ветка негромко звала Славку и опасливо оглядывалась. Он подошел не торопясь и скучно спросил:

– Чего тебе?

Ветка держала узелок. Из него торчала поллитровка с молоком и виднелся алый бок помидора.

– А у меня там папка, – сказала Ветка. – Вон за тем мысом, у берега, с рыбаками. Они сети смотрят.

– А-а… – протянул Славка. Ветка переступала с ноги на ногу и толкала узелок то одним, то другим коленом. Узелок от этого раскачивался и капли молока выплескивались сквозь газетную пробку.

– Славик, отнеси папке, – попросила Ветка, глядя под ноги. – Он сегодня ушел рано-рано, не поел даже…

– А ты? – сказал Славка. – Не можешь, что ли?

– Да ну… Там этот Мишка. Знаешь, конопатый такой…

Видно, у Ветки с Мишкой были какие-то счеты. «А ну, пошли» – хотел сказать Славка. Но по дороге к мысу мальчишки, которые засели у холма, сразу остановят их. Ведь они же не знают, что Славка никакой уже не «десантник». Значит, надо будет объяснять. А что он скажет? Что его прогнали? А если не поверят, посадят в «подземелье» – каменную каморку под колоколом, а поверят – засмеются. Что хуже?

Славка глянул вдоль берега. Берег постепенно поднимался, переходя в скалистый обрыв…

Дальше Славку – как и некоторых других его сверстников из моих незаконченных историй – ожидало преодоление. Ему пришлось пробираться по скальным тропинкам, по скользким камням, заливаемым опасными волнами, а порой даже вплавь (причем прибой мог его грохнуть о скалы), чтобы отнести узелок с провизией в рыбачью бригаду, Веткиному отцу. И он сделал это и тем самым как бы прошел морское крещение, став наконец полностью своим для моря, для Херсонеса, для Севастополя.

И с ребятами помирился!

Возвращаясь из-за мыса, он оказался в тылу «армии противника», где готовили десантное нападение «атаман» и еще двое ребят. И «атаман» ничего не сказал, лишь покосился, когда Славка молча примкнул к его диверсионной группе. А потом велел:

– Зайди вон оттуда, слева. Там у них пулеметчик… И бросайся по команде…

И теперь у Славки получилось все как надо. В отчаянном броске он достиг каменного бруствера, который охранял маленький взъерошенный часовой в длинной, как платьице, тельняшке. На бруствере стоял удивительно ржавый, но, кажется, настоящий пулемет.

Славка толкнул ботинком пулемет, и он опрокинулся, беспомощно задрав тонкие ржавые ноги. Маленький часовой, растерянно приоткрыв рот, смотрел на Славку круглыми глазами. Сделать он уже ничего не мог.

Внизу с торжествующим криком вскочили из-за камней Борька, Валерик, Сергей и сердитый коричневый «атаман». А мальчишки, которые обороняли холм, еще ничего не поняли. Они не догадались оглянуться. Славка засмеялся. Маленький часовой схватил за ногу пулемет и молча потащил его вниз.

– Не отдавай! Это трофей! – крикнул «атаман». Но Славка махнул рукой. Ему было немного жаль малыша в тельняшке. Пусть тащит, все равно уже победа.

Мальчишки, сидевшие в засаде, наконец увидели воткнутый в бруствер флаг «десантников» и уныло выбрались из своих укрытий. Война кончилась. Но Славка все еще стоял на бруствере.

Таким и увидела его подоспевшая Светка – стоящего на ветру, рядом с трепещущим самодельным флагом, в черной морской пилотке.

Кричали чайки.

Рвались облака, то пряча солнце, то давая ему дорогу. Море теряло тяжелый пасмурный цвет и опять наливалось ясной синевой. Оно занимало полмира, громадное море, окаймленное у желтых скал белой полосой прибоя…

Но это лишь один из эпизодов – он должен был предшествовать началу истории, связанной со стеклянными парусами. Деталей сюжета я так и не придумал. Знаю только, что Валерий Тихонович взял с собой Славку в Морскую библиотеку, где у него были какие-то дела. Там сотрудник библиотеки показал Славке редчайшие документы, написанные рукой Петра Первого. А еще дал прочитать в старинной книге историю мальчишки, который сбежал от разгневанного государя-императора в Вологду и стал «стекольником». А в тот же вечер Славка – в силу удивительного совпадения, которые случаются с теми, кто ищет в жизни чудес – увидел в комиссионном магазине стеклянную модель кораблика. Этакое сверкающее волшебство.

Конечно, кораблик стоил сумасшедших денег, но сказки-то даются людям бесплатно. И в Славкином воображении, в окружающем его, Славку, чудесном пространстве должна была развернуться сказка с участием мальчика Прошки, сотворившего удивительный кораблик и давшего ему прозрачные крылья, причем одно из крыльев было подарено Славкой – то самое, стрекозиное…

Я не написал эту сказку, потому что понял – слишком поздно. Когда, «прочитав „анекдоты“ о Петре, я разыскал черновики с незаконченной историей о приехавшем в Севастополь Славке, стало ясно – история эта растащена по кусочкам для других повестей и рассказов. Все уже где-то было. И оказавшийся в Севастополе Славка, и девочка Ветка, и случай с опасным путешествием на границе скал и бурного моря, и пулеметчик в Херсонесе… Не так, как задумывалось вначале, но было… Не было только Прошки и стеклянного кораблика. И я подумал: пусть будут хотя бы здесь и сейчас. Два мальчишки из разных времен: один – увидевший похожее на парус стрекозиное крыло, другой – сотворивший стеклянное парусное чудо…

Кстати, прежде, чем окончательно отказаться от намерения написать «Стеклянные паруса», я успел набросать на листке бумаги двух главных героев…

А еще в повесть «Стеклянные паруса» должна была вплестись история о странном мальчике Сережке, который подружился со студенткой Леной – одной из тех, которых опекал на раскопках Валерий Тихонович.