Победители - Крапивин Владислав Петрович. Страница 9

За домом, где нет асфальта и много травы, стоит рассохшийся стол для пинг-понга. На столе Мишка и Владик мастерят из газеты змей. Мишка мажет клеем дранку и в то же время прислушивается. Сухие удары доносятся от забора: чак… чак… Это Мишкин младший брат с завидной ловкостью всаживает в доски самодельный кинжал.

Ему шесть лет. Его зовут Сега. Вообще-то его надо было звать Сергеем или Сережкой, но вышло не так. Мишка хоть и перешел в четвертый класс, а не умеет выговаривать букву "р". Говорит, что в языке у него что-то не так устроено. Бывает… Вот и брата он пробовал звать Серьгой, а не получилось. Ну и пусть Сега так Сега. Это даже проще. Так его и другие стали называть.

Сега нарисовал на заборе чудовище: не то кита, не то бронепоезд с глазами. И тренируется. Кинжал у него сделан из обломка кухонного ножа. Опасно? Попробуйте отобрать. Мишка, например, уже пробовал.

Стук у забора вдруг прервался. Мишка нервно вздрагивает и оборачивается:

– Сега, ты здесь?

Из травы, где Сега ищет свое оружие, доносится ответ:

– Здесь пока…

Мишке очень даже понятно это "пока".

– У, м-мог-гда! – Это сказано с содроганием.

"Морда" поднимается из травы. И надо сказать, она симпатичная. Чуть лохматая, но зато глаза – как синие лампочки, и ресницы длиннющие.

– А чего ты… ругаешься?

Сега смотрит открыто, говорит удивленно и немного обиженно. И чуть-чуть нараспев. Только "р" он произносит резко и раскатисто. Наверно, все-таки назло Мишке.

– Посмей только смыться, – говорит Мишка.

Младшие братья обычно таскаются за старшими по пятам. Мешаются, канючат, лезут не в свои дела. А бывает наоборот. Реже, но бывает. Сега по пятам не таскается, на Мишкины дела ему плевать. Своих много. Но Мишке от этого не легче.

У Сеги гнусная привычка: уйдет куда-нибудь, и не дозовешься, хоть лопни. И не найдешь. Мама в панику: ребенок попал под машину, ребенок заблудился, ребенок свалился в колодец! Ребенок явится часа через четыре, глянет из под ресниц синими глазами… В общем, все ему сходит с рук из-за этих невинных глаз. А Мишке не сходит. Он старший, он следить обязан…

– Сега, где ты? Владька, он смылся! У, мог-гда!

Лес подходит к самому поселку. Сосны качают вершинами у окон четвертого этажа. И в комнатах, на стенах, лохматые тени машут большими ладонями.

Сосны тянутся вдоль домов узкой полосой. За соснами такой же полосой протянулся березняк, светлый и невысокий. А за ним начинается настоящий лес, и никто не знает, где у него конец. Ребята не бывали дальше просеки, на которой стоят мачты высоковольтной линии.

В этот бесконечный лес чаще всего и уходит Сега.

Ему нравится, как шумят деревья. Шум этот ровный и негромкий, он будто плывет издалека и снова уплывает вдаль, и сосны провожают его медленным качанием. Их очень много – прямых тонких сосен с золотистой корой. В просветах среди ближних стволов видны дальние деревья, а за ними совсем далекие, а за теми еще… И нет кругом ничего, кроме сосен, травы и солнца, которое пробивается сквозь высокую лесную крышу, сплетенную из веток.

Можно идти, идти и где-нибудь лечь в траву. Лес, громадный и добрый, обступает Сегу, опрокидывает над ним темно-зеленые вершины и темно-синее небо. Шумит лес… И тогда уже не хочется всаживать в заборы кинжал, строить плотину у водопроводной колонки или запрягать в тачку соседского петуха Яшку. Все это не нужно в лесу…

Охота за Сегой измотала Мишку. Он сорвал голос. Круглые Мишкины щеки стали плоскими и бледными. После очередной облавы Мишка мрачно произнес:

– Я его лупить уже устал. Он даже не ревет. Я, Владька, скоро помру.

Владик шарахнул кулаком о теннисный стол:

– И чего его по лесу носит? Ну, скажи, что там волки его сожрут! Ну, придумай что-нибудь! Не будь тряпкой!

На Мишкином лице мелькнула горестная усмешка. Испугать Сегу можно было только одной вещью – зубным врачом. Но он был не дурак, он понимал, что зубные врачи в лесу не водятся.

– А все-таки…– Владик, прищурясь, глядел на чудовище, нарисованное Сегой на заборе. – А если не волки, а что-нибудь по-настоящему страшное!

Мишка с сомнением шмыгнул носом:

– Это ты умеешь сочинять. А я не умею.

Владик думал, думал, будто на контрольной по арифметике, когда совсем не у кого списать. Потом тихо сказал:

– Кажется, есть…

Мишка и Владик лежали в траве. Сега сидел на столе, точил о кирпич кинжал и прислушивался к разговору.

– Сожрут они его, Мишка, – убеждал Владик, – Вот увидишь, сожрут. А ты будешь отвечать.

– Ну и наплевать, – устало и безнадежно сказал Мишка. – Пусть. Потом легче будет жить.

Владик покосился на Сегу, подумал. Потом заметил:

– Все-таки жалко. Все-таки он брат тебе или кто?

– А хоть кто… Сам виноват. Не будет по лесу шляться.

– Сожрут, – уверенно повторил Владик. – Вот увидишь. Они теперь все время в лесу околачиваются.

Сега, не переставая чиркать ножом о кирпич, наконец подал голос:

– Кто?

– Лучше не суйся, обезьяна! – плаксиво закричал Мишка. Владик сказал:

– Не ори, Михаил, не надо. Пусть он знает. Мы говорим о львах.

Сега поднял от кирпича голову.

– 0 каких?

– 0 каких! С хвостами, с гривами. С зубами, конечно. Тебя черт по лесу носит, а люди переживают. Мишка скоро заикаться станет.

Сега лихо сплюнул на кирпич и снова зачиркал клинком. Потом сказал:

– Здесь львов нет. Они живут в Африке.

– Долго им, что ли, из Африки сюда добраться? – хмуро заметил Владик. – У них лапы сильные. Не то что твои цыплячьи ноги.

– Два драных осла, – хладнокровно сказал Сега. Мишка стал подниматься из травы.

– Сейчас я ему…

– Не надо, – Владик положил на Мишкино плечо ладонь. – Ты, Мишка, слушай. Мне дядя Леня рассказывал. Львы приходят на дорогу у плоского камня, где поворот. Они сидят и нюхают воздух. У них знаешь, какой нюх! Говорят, съели одного монтера и двух старух, которые ходили за грибами…

Сега прервал свое полезное занятие, оттолкнул ногой кирпич.

Встал. Посмотрел на вершины сосен и пошел в дом.

– Клюнуло, – облегченно сказал Владик. – Я говорил…