Ледяная птица - Мамаев Сайфулла А.. Страница 44

– Товарищ лейтенант, впереди… кто-то есть! – повторил командир отделения, временно оставшийся без должности. – Я точно слышал – закрывался проход!

– Больше ты ничего не слышал? – с иронией спросил лейтенант. А про себя решил, что Карпухин ищет повод, чтобы замедлить темп движения.

– Товарищ лейтенант, я тоже слышал! – подтвердил рядовой Строков. – Правда, сам себе не поверил, решил, что почудилось, но раз Серега тоже слышал…

– Что это за Серега! – одернул рядового Куликов. – Я вам покажу… Субординацию забыли! И вы, сержант, почему позволяете…

– Товарищ лейтенант, может, это тот самый Рыков, ну… беглец, о котором вы нас инструктировали Карпухин знал, что если Куликова не переключить на другую тему, то разноса не избежать. – Давайте поймаем его! Утрем нос второму взводу! А то прапорщик Тараненко все говорит…

– Меня не интересует, что говорит этот… этот… – Не найдя слова, чтобы выразить свое мнение о каком-то выскочке-прапорщике, посмевшем по всем показателям вывести свой взвод в передовые, лейтенант махнул рукой. – Вперед, кто первым обнаружит Рыкова… поощрение. Увольнение вне очереди.

Отделение дружно рвануло вперед.

– Кому нужно твое увольнение, – пробормотал себе под нос Строков, – у меня их уже с десяток набралось.

– Вот-вот, куда на них пойдешь, – присоединился к товарищу бегущий рядом Борис Хачатуров. – Чабанам коз помогать пасти? Или в селуху, где тридцать домов и ни одного клуба? Лучше бы в отпуск отпустил!

– Жди, отпустит он! – на бегу ответил Строков. – Я что-то не припомню, чтобы кто-то из нашей части в отпуск ездил! Да и, кстати, чабаны не коз пасут, а овец!

– Пусть овец, – согласился Борис. – Разница какая? И те и другие воняют так, что не подойдешь.

– Не скажи, – возразил Карпухин. – Это ты судишь по тем, которых на равнине выращивают. А местные вообще без всякого запаха. Порода, что ли, такая…

– Прекратить разговорчики! – прикрикнул Куликов. – Слушать мешаете!

Неугомонный Строков хотел было что-то пробурчать в ответ, но сдержался. Примолкшие солдаты выбежали на прямой участок, заканчивающийся сложным перекрестком.

– Ну, и куда ваш Рыков дальше… заскрипел? – усмехнулся Куликов. – Кто там у нас с музыкальным слухом?

– Черт возьми, как же жрать хочется, – пожаловался Герман. Он шел, прощупывая левую сторону галереи.

Правую проверял его спутник. Это была именно его идея, Толика. Программист, как только увидел, как летчик открывает проходы, вспомнил одну из самых популярных компьютерных игр. Правда, результатов это дало не так много: кроме пустых помещений, пока вообще ничего обнаружить не удалось, но друзья по несчастью надежды не теряли. Должно же наконец повезти? Да и что оставалось еще делать? Переходить с горизонта на горизонт, как они делали все это время? Толку пока от этого не было.

– Ну как, полегчало? – поинтересовался Герман. – А то все бредем и бредем… Сколько переходов, а выхода из подземелья все не видно. Где твой хваленый компьютер? Тот, что в голове? Пора бы ему дорогу вычислить!

– Я пока только статистику переходов накапливаю, – сказал, оправдываясь, Рыков. – Вот когда ее будет достаточно…

– Я к тому времени с голоду помру! – пробурчал майор. – Статистика ему нужна… Будь у меня карта, я бы тоже… разобрался. Ты без нее попробуй!

– Слушай, если тебе скажут: лети туда, не знаю куда, и разбомби то, не знаю что, ты как к этому отнесешься? – сердито проговорил Анатолий, но, к его удивлению, Герман в ответ рассмеялся:

– Ха, напугал! – Герман живо вспомнил последние пять лет перед увольнением из армии. – Да мы так и летали! Нет, ну ты даешь, в одну секунду планы наших стратегов охарактеризовал! Да с такими мозгами тебе точно в генералы пора! И не усмехайся, я не преувеличиваю!

– А откуда ты знаешь, что я усмехаюсь? – Толик действительно усмехался, но как идущий впереди Александров мог это увидеть?

– Да все вы студенты… одинаковые! Все вам смешки, все чудным кажется. – Майор вспомнил лейтенантов инженеров – двигателистов, приходивших после института. Не прошедшие курсантскую школу, они казались белыми воронами в офицерской среде и получили прозвище «тотальники». – А как попадаете в настоящие мужские условия, так сразу же к мамке проситесь!

– Ну, вы тоже, первое время на гражданке только и умеете, что орать на всех, – огрызнулся Толик. – Да и мамы у меня нет. И папы тоже…

– Прости, я не подумал. – Герману стало стыдно. Вот сморозил. Ведь рассказывал же пацан, как големы, охотясь за ним, взорвали дом, где в числе прочих погибли его родители. – Вечно ляпну что-то, а потом жалею. Вот натура-то…

– Да ладно, перестань! Ты, что ли, взрывчатку закладывал? А те мерзавцы, что сделали это, свое уже получили! – Толик заскрипел зубами. – И получат. Не успокоюсь, пока все гнездо их не разнесу.

Герман ничего не сказал, лишь недоверчиво качнул головой. Судя по тому, как развернулись эти таинственные големы, бороться с ними непросто. Вон как разобрались с парнем. Это просто чудо, что он жив остался. И что Герману удалось освободить его – тоже чудо. Хотя последнее пока что вопрос спорный, выхода из подземелья все не видать. Вот если бы…

– Слушай, ты говорил, что можешь слышать то, что другим не слышно. Это действительно так? – спросил он.

– Да, нужно только знать, что ты хочешь слышать.

– В смысле?

– Ну… – Рык задумался, как бы подоходчивее объяснить майору свою мысль. – Понимаешь, каждый звук имеет свои характеристики. Гром во время грозы – свои, пение птиц – свои, человеческая речь – свои. Когда муравей бежит, мы не слышим, но этот неслышный шорох тоже имеет свои параметры. И нет ни одной акустической системы, которая бы в равной степени могла воспринимать и тот сигнал, и этот. Есть какие-то усредненные значения, которые несут нам оптимальную информацию. Вот, допустим, ты взлетаешь на своем самолете… При этом ты должен учитывать такое великое множество факторов…

– Бортовая ЦВМ помогает, – сказал Герман, кивая головой. – А вообще, конечно, так.

– И вот скажи, ты не обращал внимания, как у тебя перестраивается зрение? Вот, скажем, птицу ты увидишь? – продолжил свои объяснения Толик.

– Ну да, попробуй только их вовремя не заметить! – Летчика от одной этой мысли передернуло.

– Попадут в воздухозаборник… и амба! Двигателя нет! Да и в колпак – приятного тоже мало будет. Разгерметизация штука серьезная. Не зря же каждый аэродром свою службу наблюдения за птицами имеет.

– Вот-вот! А комара ты в это время способен увидеть?

– Ну ты и спросил! Кому он в полете на хрен нужен? В голове только полетное задание, показания приборов… да что угодно, но только не комар.

– Правильно, ты перестроил свое восприятие, свое зрение в диапазон параметров, содействующих максимально комфортному выполнению задания. – Анатолий чувствовал себя преподавателем на лекции. – Зато когда ты прилетел, вернулся домой и собрался отдохнуть, кровососа наверняка заметишь, а? Особенно когда он над ухом пищать начинает.

– Блин, да он же с ума сведет! – Герман живо представил себя ночью, в палатке, хочется спать, а этот пискун все никак не уймется. – Иногда думаешь: кусал бы уже скорее да улетал. А он, словно бы издевается, кружит, кружит…

– Наконец ты теряешь терпение, включаешь свет и начинаешь охоту…

– А куда денешься! – Герман с удивлением отметил, что разозлился. – Он же, гад, все равно спать не даст!

– И тогда ты замечаешь, – Анатолий методично подводил майора к пониманию своей мысли, – как на стене, на потолке, на оконной раме, да где угодно, появляются маленькие черточки…

– Это смотря где, – возразил майор. – Я помню, были мы в Белоруссии, прилетали на совместные учения – так там такие здоровенные комары… Нашим рядом не стоять!

– Болотный край, что ты хочешь, – согласился Толик. – Ну, так саму идею ты понял? Про сдвиг критериев?

– Дак ежу понятно, – усмехнулся Герман. – Я, когда надо цель обнаружить, могу так себя настроить, что… А, так, значит, ты обладаешь еще более широким диапазоном?