Стража Лопухастых островов - Крапивин Владислав Петрович. Страница 38
И никто не знал, что сказать ему.
А тут еще, будто для пущей печали, застучал о тесовую крышу дождик (и откуда взялся?).
А потом кто-то постучал в дверь. Тихонько так.
Что за новость! Если кто-то из Соломкиных родных, то ведь знают – не заперто.
– Кто там? – удивился Соломинка. И сразу: – Входите!
Дверь отошла, впустила пахнущий дождиком воздух, и на пороге возник… О-пиратор.
Он возник – в балахонистом своем камуфляже, усыпанный бисером дождя, с пятнистым мешком под мышкой – и сказал:
– Только вы не ругайте меня, ладно?
Голова его была непокрыта, белобрысые гладкие волосы блестели от капель. Все молчали, переглатывая изумление.
Наконец Соломинка – на правах хозяина – сказал:
– Входи… Кто тебя будет ругать? Зачем?
– Ну, вдруг скажете опять, что шпион… – И он сделал шаг.
– Мы никогда не делаем необоснованных заявлений, – успокоил его Лапоть.
– Ага… а тогда, после концерта…
– Это сгоряча, – объяснил Ига. Он вдруг почуял, что О-пиратор явился неспроста. Что скоро случится что -то . – Это Генка. Он поэт, а поэты не всегда сдерживают чувства…
Генке бы возмутиться от души! Но он… тоже что-то почуял. Он (до чего догадливый!) встал, затеребил, как провинившийся дошкольник, желтые шортики с Пегасом и пробубнил почти серьезно:
– Да, я сгоряча. Извини, пожалуйста… – (Ёжик в корзинке хихикнул, но незаметно).
О-пиратор сделал еще шаг.
– А драться… тоже не будете? А то я не умею… драться в ответ…
Пузырь помотал головой.
– Больной человек… Тебя здесь, в Малых Репейниках, кто-нибудь задевал хоть пальчиком?
– Да, задевал… Тот самый, Казимир…
– Казимир Гансович, хотя и умная особь, но все-таки гусь, – терпеливо разъяснил Лапоть. – Мы не можем нести ответственность за рассерженного представителя пернатых. Хотя… если хочешь, можем извиниться и за него.
– Не надо…
– Казимира можно понять, – вдруг сказал Соломинка, который все знал. – У него в жизни такие неприятности…
– Какие? – это спросил не О-пиратор, а Ига. И Генка.
– Драма всей жизни. Станешь тут рассерженным… Он мечтает летать, как дикие гуси, чтобы осенью с ними отправиться в южные края, белый свет повидать. Несколько лет подряд тренируется, а на дальние перелеты ему не хватает дыхания…
– Я-то при чем? – неуверенно обиделся О-пиратор. – Ни на кого не бросается, а за мной погнался…
– Потому что ты его испугался, – заявил прямолинейный Пузырь. – Здешние жители его не боятся, а ты малость вздрогнул. Он почуял чужого, ну и вот…
– Я же не виноват, что чужой… – выговорил О-пиратор с опущенной головой. И добавил сразу, без всякого перехода: – Я пришел, потому что спас ваше кино.
– Что?! – это разом воскликнули все шестеро (считая Ёжика).
– Да… – О-пиратор стал развертывать пятнистый мешок. – Я… ну, это, играл в разведчиков… ну, и заметил, что на дворе у Валентина Валентиныча готовится что-то интересное… и решил поснимать из укрытия. Света еще хватало. А когда началось на экране, то совсем хорошо…
– И всё сумел снять?! – радостно взвыл Ига.
– Всё… Одну прокрутку я экран в полный кадр снял, от начала до конца… – Он достал из мешка видеокамеру.
– Можно посмотреть?! – это снова хором. Вернее, наперебой. И обступили О-пиратора, только Ёжик подпрыгивал на топчане, стараясь глянуть через головы.
– Можно. Только камера старая. У новых есть откидной экран для просмотра, а у этой надо через видоискатель… если здесь нет телевизора.
Телевизора не было. Но ладно, пусть через глазок видоискателя! Только бы убедиться, что фильм сохранился на видеопленке!
Сперва засуетились, каждому хотелось глянуть первому. Даже не заметили, как пытаются выхватить включенную камеру друг у друга. Первым спохватился Соломинка:
– Люди, мы кто? Лопухастые или бабуины?
Пузырь мигом перехватил инициативу. Распорядился, чтобы смотреть по очереди, каждый двадцать секунд. И начинать надо с младшего, как на флоте.
– Генчик, смотри.
– Тогда и Ёжик должен!
Дали глянуть и Ёжику. «Классно-потрясно», – прохрюкал он (нахватался словечек там, у своих диких родичей).
Хотя кадрик видоискателя небольшой, все было видно прекрасно! Настоящее «кино про кино»! О-пиратор ухитрился снять и то, как Валентиныч готовит аппарат и натягивает скатерть, и то, как собираются ребята, и все прокрутки ленты. При последней скатерть с экраном заполнила весь кадр, и получилось, будто «мушкетерские» давние съемки сделаны прямо видеокамерой… И сцена с пожаром была тоже!
Теперь эта «огненная драма» ни кого не печалила. Жаль, конечно, киноленту, но ведь все, что было на ней – вот оно! И главное, что карта оказалась различима отлично! Даже в окошке видоискателя!
– А на большом телеэкране будет во как! – Пузырь всем показал большой палец с коростой на суставе. – О-пиратор, ты гений!
Лапоть успокоил Пузыря взглядом. А О-пиратора спросил:
– Скажи, пожалуйста, а как тебя звать? По-настоящему…
О-пиратор посопел
– По-настоящему Власик… Смешное имя, да? Но другого нет, а придумывать не хочу…
– Отчего же смешное? – сказал Лапоть. – Обыкновенное имя.
– А полное как? Влас, да? – сунулся Генка.
– Полное Владислав. Но мама с самого детства говорила не Владик, а Власик, так и повелось…
– Власик, ты можешь оставить нам камеру и кассету до завтра? – спросил Соломинка. – Мы утром сделаем копию. А потом… у брата в институте есть лаборатория, они там на компьютере восстанавливают попорченные фотоснимки и старую кинохронику. Цифровым способом. Он все кадры так отреставрирует, можно будет любую буковку разобрать! – Это Соломинка уже не только Власику, а всем.
– Мы гарантируем сохранность, – пообещал Лапоть.
– А все остальное, что у тебя там на кассете, смотреть не будем. Честное лопухастое, – сказал Ига.
Власик чуть улыбнулся:
– Да, я оставлю. Смотрите, если хочется, хоть всю пленку, там же никаких секретов нету… Там, как в футбол играют на Полынной улице, да как в «скройся-умойся» в кустах у озера. Да еще тот концерт в вашей школе и фокусник. И гусь, пока он не погнался… А еще всякая трава да речка. Я хотел там человечков поснимать, ну, которые кнамы и квамы. А они почему-то не получаются, будто их не было…
– Квамы и кнамы ни на видео-, ни на фотопленке почему-то не отпечатываются, – разъяснил Соломинка. – Брат говорит, что для такой съемки нужны специальные фильтры, но никто не знает, какие… Наверно, это и хорошо. А то была бы сенсация и всякие ученые затоптали бы город и окрестности…
– Да, я оставлю, – повторил Власик. – Хоть на сколько дней… – Посмотрел вверх, где по-прежнему слышалось стуканье капель о доски. – А еще… можно, я сам останусь тут до утра? Если найдется место…
Пока другие удивленно моргали, Соломинка быстро сказал:
– О чем разговор! Вон свободная лавка, и одяело есть. Если не боишься по-походному.
– Я хоть как… А то не хочется идти под дождем…
– А тетушка… то есть Маргарита Геннадьевна тебя не хватится? – осторожно спросил Ига.
– Она уехала до утра, к своей знакомой. В деревню Бубенцы. Первый раз решилась оставить меня одного… Сейчас, наверно, будет напоминать, чтобы ложился вовремя…
И точно, после этих слов запищал в кармане у Власика пейджер. Власик вытащил аппаратик.
– Я же говорил… – На экранчике светились мелкие строчки: «Власик, хватит читать, пора в постель. Выпей на ночь молока. Целую, тетя Рита. Я приеду завтра в десять, не скучай».
– Раз тетя велит, надо ложиться, – рассудил Пузырь. – Давайте, лопухастые, баю-бай…
– Сначала чаю попьем, – решил Соломинка. – А то наш гость мокрый и дрожащий… Хотя ты теперь уже не гость, а… будь как дома, ладно?
– Ладно… – тихо сказал Власик. И вдруг улыбнулся не так, как раньше, а без боязни.
Власику помогли стащить отсыревший комбинезон – для просушки. О-пиратор оказался тощим и незагорелым, стеснительно ежился. Пузырь дал ему свои дырявые штаны (сам-то был нынче в таких же, как у Лаптя, парусиновых бермудах), а Соломинка – тельняшку.