В ночь большого прилива - Крапивин Владислав Петрович. Страница 23

Видимо, с полминуты я все же был без сознания. По крайней мере, не помню, как снимали у меня с запястья петлю. Я ощутил прикосновенье прохладной мякоти к содранной коже. Эта прохлада всосала в себя и растворила боль. Только щекочущие мурашки бегали по левой руке, словно я ее отлежал.

Я открыл глаза и увидел Володек. Двух Володек. Они стояли надо мной рядышком. Один Володька был в своей штормовке, а другой – в светлой шелковистой рубашонке, подпоясанной тонким блестящим ремешком.

– Ну, ты чего? – жалобно сказал Володька в штормовке. – Ты живой?

А Володька в рубашке сел на корточки и поправил на моей руке накладку из влажных листьев. Под луной вспыхнули его светлые волосы. И хотя лицо осталось в тени, я все равно узнал. Сразу же. Он засмущался и спросил:

– Ну, как ваша рука? Не сильно болит?

– Василек! – сказал я почти с испугом. – Ты что? Ты почему говоришь мне “вы”?

Он улыбнулся знакомой своей улыбкой: нерешительной, но очень славной.

– Ну… ты такой большой теперь.

В самом деле! Он же никогда раньше не видел меня большим. Валерка видел, а Братик – ни разу. Я всегда приходил к нему мальчишкой. Двенадцатилетним пацаном с выгоревшими волосами и засохшими ссадинами на острых локтях…

– Ну и что же, что большой! Какая разница, Василек!

– Все равно глупый, – негромко добавил Володька.

Я не рассердился. Мне стало вдруг очень стыдно, что я, такой здоровенный, раскис и валяюсь перед ребятами. Я вскочил. Боль опять прошила руку, но я сдержался.

– Не скачи, снова загремишь, – хмуро предупредил Володька. – Лучше погляди, куда ты собирался лететь.

Далеко внизу штурмовали берег длинные водяные валы, и между утесами вырастали белые деревья: это вставали громадные столбы брызг. Только сейчас я понял, что в воздухе висит шум прибоя. Он был такой ровный, что казался частью тишины.

От края обрыва до прибоя было не меньше сотни метров.

– Ну, что? – сумрачно сказал Володька.

– Как ты меня удержал? – тихо спросил я.

Володька шевельнул плечом. Потом объяснил:

– Вон видишь камень? Я на нем лежал на спине. А ноги согнул и цеплялся за край…

Значит, он лежал навзничь, на этой квадратной глыбе. Острая каменная грань врезалась ему под коленки, а веревка, намотанная на руки, срывала с ладоней кожу…

– Хорошо, что он подоспел, – шепотом сказал Володька и кивнул на Братика. – Сразу как вцепился тебе в воротник…

Два таких малька – и вытянули меня.

– Покажи руки, Володька.

Он ворчливо объяснил:

– Видишь, я штаны держу. Если отпущу, свалятся.

Он и правда еще не успел подпоясаться веревочкой.

– Никуда штаны не денутся. Покажи ладони.

Володька вздохнул, надул живот, чтобы штаны и вправду не съехали, и протянул руки. На ладонях были темные полосы. Но не такие страшные, как я ожидал.

Подошел Братик и застенчиво объяснил:

– Мы сразу листья приложили. Это черепашья трава, ее здесь много. Она тут же залечивает.

Это я и сам чувствовал: боль в руке опять утихла.

Володька подобрал с камней свою веревочку.

– Хорошая ты моя. Надежненькая… А этот вредный дядька тебя ножом. Тоже мне, Смок Беллью…

– Откуда ты знаешь про нож? Ты же не видел.

– “Откуда”… Догадался. Мало ли чего я не видел? Зато слышал много… Как ты там висишь и ругаешься.

– Прости, малыш, – сказал я.

– Ладно, уж, – снисходительно буркнул Володька и запоздало огрызнулся: – Сам малыш!

Братик засмеялся. Тогда засмеялся и Володька, и они посмотрели друг на друга.

А я обрадовался и рассердился. Рассердился на себя – за то, что до сих пор как бы в плену у жуткого случая. Все кончилось хорошо, сколько же еще вздрагивать? А обрадовался потому, что наконец понял: вот же он, Братик! Самый настоящий!

Теперь самое время начаться главным событиям. Не зря же Валерка послал нам раковину! Не для того же мы с Володькой пришли сюда, чтобы я поболтался на веревочке!

Было уже две Сказки: одна печальная и ласковая, другая – жестокая, но с хорошим концом. Должна быть, и третья. Неизвестно какая, но должна.

…А Володька и Василек все смотрели друг на друга, словно шел между ними молчаливый разговор.

– Вы хоть познакомьтесь, – сказал я.

Володька небрежно глянул на меня.

– А чего нам знакомиться? Мы и так знаем.

Он взял Братика за руку, и мы стали спускаться с камней.

На ходу Володька негромко сказал Братику:

– Он про тебя много рассказывал… Тебя Васильком зовут? А можно Васькой?

Я поморщился. Но Братик сказал весело и просто:

– Можно, конечно.

Мы пошли по тропе среди травы. Я шагал сзади и видел только ребячьи затылки, освещенные луной. Оба лохматые и порядком заросшие. Темно-русый Володькин и совсем светлый Василька. Но я представлял, какие у Володьки и Братика сейчас лица. Володька пытается скрыть стеснительность за беззаботной улыбкой, а Василек поглядывает на него сбоку – смущенно и слегка нерешительно: кажется, хочет что-то сказать.

Наконец он проговорил вполголоса:

– Я про тебя тоже слышал…

– Он рассказывал? – торопливо спросил Володька.

– Он тебя во сне звал… В тот раз, после боя…

Володька перестал, кажется, улыбаться. Братик сказал:

– Я тогда и понял…

– Ну… какой ты.

Володька помолчал и скованно спросил:

– Какой?

– Ну, такой… – Братик опять засмущался и не сразу нашел ответ. Потом серьезно сказал: – Как твоя веревочка…

Володька сбил шаг, и у них с Васильком дрогнули сомкнутые руки. Но не разорвались, а сцепились покрепче – ладонь в ладони.

Мне стало даже капельку обидно, что они идут рядом, а я один остался. Но в этот же миг Братик и Володька обернулись.

– Догоняй, – сказал Братик. – Ты не устал?

А Володька сурово заметил:

– Надо вместе ходить, а то опять куда-нибудь свалишься… Беда с этими взрослыми: ноги длинные, а толку никакого.

Я обрадованно догнал их, и они ухватили меня за руки с двух сторон. И пошли, крепко прижавшись ко мне. Может быть, потому, что тропа была неширокая, а по краям стояли высокие стебли с жесткими зубчатыми листьями.

– Василек, а что случилось? – спросил я. – Вы позвали…

– Ничего не случилось, – беззаботно сказал он. – Ну, ничего такого… Скоро дальнее плавание, на целый год. Брат хотел повидаться перед уходом.

– А как вы послали раковину? – вмешался Володька.

Все так же беззаботно Братик объяснил:

– Их посылают по солнечным лучам, когда полуденный ветер… Брат знает, он эти хитрости изучал, а я пока не разбираюсь.

– Мы к нему идем? – спросил я.

– К нему.

5

Скоро мы вошли в поселок. Белые домики с полукруглыми окнами и множеством деревянных лестниц в беспорядке толпились на склоне холма. Склон опускался к морю. По берегу шла высокая набережная. Она была выложена бугристыми плитами. Вдоль набережной стояли шесты, и между ними тянулись развешанные сети. На сетях, как выловленные в море, серебряные монетки, сверкали крупные рыбьи чешуйки.

В лицо нам дул теплый ветерок, сети медленно качались. Пахло бочками из-под рыбы, сладковатой травой и морской солью.

Володька вертел головой, и глаза у него блестели.

Изредка попадались навстречу мужчины в кожаных шляпах и полосатых фуфайках. Без удивления провожали нас взглядами.

Море шумело, и брызги иногда перелетали через парапет набережной.

У самого моря, за парапетом, поднимался еще один дом, не похожий на другие. Он был темный, с тремя рядами узких решетчатых окон, с тяжелыми звериными фигурами и узорчатыми фонарями на выпуклом фасаде. И я вдруг сообразил, что это высокая корма парусного корабля.

Мы подошли ближе. Округлый борт с балюстрадой навис над нами. На плиты набережной был спущен гибкий трап.

По трапу сбежал к нам Валерка.

Он без улыбки взял мои ладони и сказал:

– Здравствуй.

И Володьке сказал “здравствуй”. Как давно знакомому. Володька смущенно засопел.