Выстрел с монитора - Крапивин Владислав Петрович. Страница 5
– Спать не собираешься?
– Рано еще. Да и днем выспался.
– Это верно. Я тоже подремал… Все как и должно быть.
– Что «должно быть»? – отозвался мальчик. Без особого, впрочем, любопытства.
– Это я так… Извини, я хочу спросить… Допускаю, что выгляжу назойливым, но все-таки… Мне кажется, что тебя что-то беспокоит. Грызет, как иногда выражаются… Не могу ли я помочь?
Мальчик не удивился. Сказал, все так же глядя на мыс:
– Но меня ничего не грызет… Думаете, будто я боюсь, что дома попадет? Ничуть.
– Нет, я не про это… А может быть, тебе просто зябко? Возьми мою куртку.
– Не… мне тепло. Если надо, у меня безрукавка в сумке есть… Из козьей шерсти, домашняя вязка.
– А, это хорошо… Мама, наверно, вязала?
– Нет, не мама… Смотрите, там кто-то стоит!
Мыс придвинулся почти вплотную, обрыв нависал над пароходом. Кромка «рыцарского забрала» скрыла за собой лесистую вершину холма. Черный неровный край рисовался на светлом небе, над ним висела голубая несмелая звездочка. А левее звездочки виден был неподвижный силуэт. Маленькая тонкая фигурка со склоненной головой и опущенными руками.
Конечно, ничего особенного в этом не было. Мало ли туристов на здешних берегах. Какой-нибудь пацаненок улизнул из палатки и глядит с высоты на окрестности…
Но беспричинная тревога толкнула мальчика – так же, как во время песни об Угличе. Он крепче охватил колени и прижался теменем к дрожащей стенке каютной рубки.
– Стоит… – с непонятной интонацией отозвался Пассажир. Он тоже смотрел, запрокинув лицо. – Стоит. Да…
Звездочка прошла за плечами мальчишки на обрыве. Силуэт шевельнулся. В это время заскрипели доски расшатанной палубы. С носа шла, переваливаясь, буфетчица. Пассажир подвинул ноги под скамью, а сам все смотрел вверх. Буфетчица прошла, и от ее передника пахло макаронным гарниром. Мальчик придержал дыхание. В эту секунду на досках звякнуло. Денежка! Светлое небо отразилось в белом кружочке. Пассажир быстро повернулся к мальчику. Тот сбросил со скамейки ноги, нагнулся.
Однако проворнее всех оказалась буфетчица. Неожиданно легко обернулась, присела, накрыла монетку ладонью.
– Это моя!
– Почему вы решили, что ваша? – с непонятной злостью сказал Пассажир.
– А чья еще? – Буфетчица сжала находку
в кулаке, встала. – Карман-то дырявый на фартуке, всю мелочь растрясла. Ох ты, пропади оно все пропадом… – И пошла прочь походкой вороватой утки.
– Вот ведь с… сытая жадюга, – с болезненной досадой произнес Пассажир.
Мальчик отвернулся. Всегда неловко, если в симпатичном человеке открывается неприятная черта. Пассажир, кажется, смутился. Закашлял.
– Наверно, она правда из кармана денежку выронила, – скованно сказал мальчик.
– Да нет. Это не ее… – вздохнул Пассажир.
– Ваша?
– Да нет… – Он опять сумрачно вздохнул. – Скорее твоя…
– А! Может быть… – Мальчик встал, подергал шорты, в кармане забрякало. – Я сегодня три рубля разменял, сплошь пятнадчиками. Наверно, один выскочил. Ладно, не разорюсь!
– В буфете разменял? – поинтересовался Пассажир.
– Ага.
– А завтра туда пойдешь?
– Не… Там противно. Как-нибудь дотерплю, утром моя пристань. А оттуда до дома полчаса на автобусе.
– Утром ты едва ли доберешься, – ворчливо сказал Пассажир. – Машина еле дышит, я в этом деле понимаю… Боюсь, что ночью мы застрянем с ремонтом.
– Это плохо, – обеспокоенно сказал мальчик.
– Так что без буфета нам, голубчик, не обойтись.
– Но котлеты я больше есть не буду. От них до сих пор в желудке тошно. Лучше уж вафли с чаем.
– Это неважно, – тихо сказал Пассажир. – Главное, чтобы все вернулось на круги своя…
– Что?! Пароход в Лисьи Норы вернется?
– Да нет, это я о своем… Не обращай внимания.
Мальчик послушал, как работает машина. Не уловил в ее ритме сбоев, решил, что опасения напрасны, и опять устроился с ногами на скамейке, посмотрел вверх.
Темная фигурка по-прежнему рисовалась на зеленоватом небе. Неподвижная… И вновь мальчик ощутил беспокойство. Словно тому, кто стоял на обрыве, что-то грозило.
Мыс уже отходил назад. Край обрыва менял очертания. Квадратный зубец сближался с силуэтом, грозя через полминуты закрыть его. Звездочка была теперь далеко в стороне.
Мальчику хотелось, чтобы стоявший на кромке ушел оттуда раньше, чем скала скроет его из виду. Но тот не шевелился.
– Стоит и стоит… – прошептал мальчик.
– Стоит, – неожиданно громко отозвался Пассажир. – Куда ж ему деваться…
– Почему «куда деваться»?
– Это же бронза. Скульптура.
– Да?! – удивленно сказал мальчик.
– Многим кажется, что просто человек на обрыве…
– Мне даже показалось, что он шевелился. Будто рукой махнул… Перед тем, как тут эта пошла, из буфета.
– Издалека да в сумерках что не почудится…
Темный выступ на обрыве наконец плавно закрыл скульптуру.
– А я-то думал… – сказал мальчик. – Будто мальчишка там.
– Ну, так и есть. Бронзовый мальчик, ростом с тебя.
– Значит, там парк? Или пионерский лагерь?
– Нет, место глухое. Но раньше был город…
– Как это… был? А куда девался?
– Обезлюдел понемногу, разрушился. Остатки война сровняла… А памятник вот сохранился.
– Памятник?
– Да, памятник мальчику. Жителю этого города… Кстати, место до сих пор так и называется – мыс Город. Только об этом не все знают… Ты ведь не знал, верно? – Вопрос прозвучал странно, с вкрадчивой интонацией.
– Я не знал, – насупился мальчик. – Я первый раз тут плыву. В Лисьи Норы я на поезде ехал… И вообще мы в этих краях недавно, а раньше в Тюмени жили…
– Про город на мысу и местные-то жители почти не помнят.
– Значит, он древний?
– Отнюдь…
– Тогда почему не помнят?
– Слишком заняты собственными делами.
– А этот памятник… то есть мальчик, он кто? Герой?
– Герой? Возможно… в какие-то моменты, чтобы судить об этом, надо знать его историю.
– А вы знаете?
– Мне ли не знать, – сухо отозвался Пассажир.
И наступило молчание. У Пассажира – непонятное, у мальчика – слегка обиженное. Мальчику казалось, что он имеет право услышать подробности. Но расспрашивать он не стал. Пассажир наконец сказал:
– У ревизоров «Плодоовощторга» тоже бывают странности… Я долго собирал в этих местах разные истории. И подлинные случаи, и легенды… И одна из них как раз об этом городе.
– Легенда?
– История, голубчик… Подлинная, хотя и малоизвестная… Я по канцелярской привычке все, что узнавал, записывал в тетрадки. Написал и про этот город… Упаси господи, я никогда не метил в литераторы, писал для себя, просто чтобы не забыть… Но… – В голосе Пассажира скользнула неожиданная, самоуверенно-ребячливая нотка. – На сей раз получилось, по-моему, что-то вроде повести. Возможно, не хуже других…
– А он что, погиб? Тот, кто на памятнике…
– Н-нет… Почему ты решил?
Мальчик вздохнул:
– Я не решил. Просто я не люблю историй с плохим концом.
Пассажир, кажется, улыбнулся в сумраке:
– А ты думаешь, я собрался тебе рассказывать?
Тогда улыбнулся и мальчик:
– Мне так показалось.
– Видишь ли… Я твой должник. Ты меня от хвори спас. А теперь вот сидишь и, кажется, скучаешь. И я подумал, что если смогу развлечь тебя… Если, конечно, тебе любопытно…
– Ага, – сказал мальчик.
– Только пойдем в каюту, дружок. Зябко здесь все-таки, а история не короткая…