Полотно темных душ - Бергстром Элейн. Страница 12

– Как жаль, – прошептала я жившему во мне ребенку, понимая, что схватка через мгновение закончится. Они победили меня.

Зубы вонзились мне в бок и в ногу, руки сомкнулись на шее. Отчаянно пытаясь выдернуть руку, освободить ногу, я глубоко дышала. Хрип моих легких и боль от укусов становились все сильнее.

Почти на грани шока я почувствовала, как что-то отгоняет от меня стаю чудовищ. Они вдруг отпустили меня и бросились врассыпную, разрывая истошными криками ночную тишину. Их воплям вторил далекий волчий вой.

Черное чудовище должно было искать отмщения. Я смогу сделать это снова. Моя рука зашарила по земле в поисках ножа. Как только я нащупала рукоятку, огромное тело волка навалилось на меня.

От всего мира остались лишь какие-то быстрые, беспорядочные, отрывистые образы. Яркий потолок. Седоголовый мужчина, перевязывающий мои раны. Женщина в красном платье, сидящая у изголовья моей кровати. Много позже – бледно-голубые стены, увешанные переплетенными цепями. Связки медных колокольчиков перед распахнутым окном. Медный чайник, кипящий на каменной плите. Начищенное латунное зеркало над резным деревянным столом, заставленным флаконами с духами и какими-то снадобьями.

И пение… прекрасная мелодия, добирающаяся до невероятных высот, сравнимых лишь с криками птиц на моей родине. Я лишь поворачивала на подушках голову то к окну, то к печи. Когда я пыталась пошевелиться, тело не подчинялось. Я взглянула на руки, безвольно лежавшие на мягком меховом покрывале, и увидела, что они все перебинтованы. Одна из ран все еще кровоточила – на бинте расплылось красное пятно. Пение продолжалось, и хотя вся эта обстановка вовсе не вязалась с обликом этой женщины, я, даже не видя ее, знала, кто эта певунья.

– Маэв? – позвала я и испугалась собственного хриплого голоса.

– Наконец-то ты проснулась, – она подошла ближе, и теперь я смогла увидеть ее – оранжевая блуза ярким пятном выделялась на фоне бледно-голубых стен комнаты. В руке она держала чашку с чаем. Когда она помогала мне сесть в кровати повыше, руки ее были нежными и сильными. Я попыталась снова заговорить, но она закрыла мне губы пальцем, поправила подушки, поднесла чашку ко рту так, чтобы я смогла отпить глоток. Это было нелегко – я поперхнулась, закашлялась, голова откинулась на подушку.

– Самые серьезные твои раны – на голове и на шее. Все остальное вовсе не так страшно, – Маэв сочувственно улыбнулась. – Как видишь, все пересуды имеют под собой почву. Это ведь были гоблины – поменьше и поволосатее, чем обычно. Но они любят человеческое мясо. Тебе повезло, что я услышала твои крики.

Я внимательно посмотрела на нее – никаких царапин.

– Я раньше уже охотилась на них, – с гордостью заявила она. – В Тепесте почти не употребляют их мяса, даже шкур. Насчет мяса я согласна, но мех… – Она приподняла покрывало, чтобы я смогла увидеть искрящийся золотой мех с коричневыми и черными пятнышками.

– Они совсем не ценят такие красивые шкуры?

– Ценят, если считают, что это шкуры больших котов из Марковии. Я продаю такие шкуры в шесть раз дороже, чем они действительно стоят, так что особенно не распространяюсь об их происхождении.

Я улыбнулась – смеяться было больно, сделала еще несколько глотков из поднесенной ею чашки. В окне появилась темная тень.

– Ивар! – явно раздраженно прошептала Маэв.

Он заглянул через окно.

– Я подумал, тебе пора уже проснуться, – обратился Ивар ко мне, не обращая внимания на женщину. – Дирка послала проведать тебя. Андор сказал…

Он пошел к двери, осторожно постучал. Маэв явно не хотела впускать его, но все же встала и отперла дверь. Он остановился на почтительном расстоянии и продолжал:

– Андор сказал, что ваши вещи лежат там же, где вы их оставили. Он сказал еще, что у него остались деньги Вара.

– Вара? – я с трудом припомнила лицо мужа.

– И твои, конечно.

– Мои?

– Когда вы оба исчезли из трактира, сказали, что вас поймали гоблины. Но тебе все же удалось спастись от их клыков.

– Вару не повезло – так говорят. Еще болтают, что гоблины здорово изранили тебя и ты отлеживалась где-то в пещере, уже в Марковии, пока не оправилась настолько, чтобы вернуться в Линде, – добавила Маэв. – Так?

– Может быть, я побывала в Марковии, а потом вернулась, а?

– Никто не возвращался живым из Марковии, – сказала Маэв, настороженно глядя на Ивара.

Раньше я думала, что они друзья, но теперь, когда Маэв оставила нас на минутку, Ивар заметил:

– Помни, что ты делала у Стражей. Женщина хочет завладеть Полотном, так что будь осторожна, думай хорошенько, что говоришь. Я приду завтра.

Как только Ивар ушел, вернулась Маэв, села рядом со мной, ее красивые глаза внимательно смотрели прямо мне в лицо.

– Твой муж вправду мертв? – спросила она, и я наконец поняла, что она ничего наверняка не знает и лишь о чем-то догадывается.

– Я не знаю, где он, – ответила я – и это была чистая правда.

Маэв стала расспрашивать меня о подробностях. Я чувствовала, что она знает, где я была все эти дни.

Пожалуй, это можно понять – охотясь, Маэв проходила многие мили. Когда прочие обыватели сидели у огонька, пересказывая сплетни, Маэв сражалась с хищниками, бродившими под луной. Обычно она возвращалась со шкурами гоблинов, потом выделывала их на заднем дворе, так что зловоние не проникало в дом.

Я ничего не сказала о ее догадках, когда снова пришел Ивар, – лишь о том, как она ухаживала и ухаживает за мной, как она заботлива, что мне уже гораздо лучше. Когда мы снова ненадолго остались вдвоем, я торопливо спросила, почему он не доверяет ей.

– Фиолетовые глаза, черные волосы, завораживающий голос. Она из Картакасса – а там у всех светлые волосы. Картаканцы с черными волосами, без сомнения, опасные люди. Картаканцы вообще очень замкнуты. Она покинула родину не по собственному желанию.

– Ты тоже не из Тепеста, – возразила я.

Маэв так ухаживала за мной, была столь добра, что я не хотела наговаривать на нее.

Он помолчал, может быть, сомневаясь во мне, но потом все же решил, что меня можно не опасаться.

– Моя жена и маленькая дочка живут в Гундараке. Для жены слишком много значит ее собственная семья, а мне важнее всего будущее дочери. В Гундараке семьи, в которых рождаются девочки, облагают штрафом, как будто быть женщиной – это какое-то преступление. Штраф очень большой для такой бедной страны, как Гундарак, так что пришлось мне отправиться сюда и зарабатывать деньги. Сестре моей жены – Дирке, Андору и мне принадлежат трактир с гостиницей и конюшни.

– А что будет, если ты не сможешь заплатить штраф?

– Сондру отдадут герцогу Гундару – правителю страны. Много чего рассказывают о том, что происходит в его замке, когда семьям приходится надевать траур. Это страшные рассказы.

– А ты веришь тому, что рассказывают?

– Да. Я думаю, он пожирает девочек.

Ивар в последнюю очередь мог показаться сентиментальным. Он верит в эти ужасы, и одно это убедило меня в том, что это правда. Сидя у моей кровати, он поведал странную, печальную историю этой ужасной страны. Однажды во время его рассказа вошла Маэв, расчесывая резным гребнем свои черные волосы, подошла к зеркалу.

– А что ты расскажешь о Тепесте? – спросила я, когда он умолк.

– Люди думают, что страной никто не правит, но я-то знаю лучше, – ответил Ивар. – Буря, которая сегодня чуть не погубила тебя, унесла в горы двух пастухов. Их нашли только сегодня утром – лишь кости, дочиста обглоданные.

– Весь город должен отправиться на охоту и уничтожить гоблинов, – с неприязнью заявила Маэв, впервые заговорив в присутствии Ивара. – А они лишь жмутся к огню да молятся, чтобы с ними ничего не случилось, как будто боги будут слушать этих трусов.

– Ты не можешь изменить людей, заставить их верить во что-то иное, Маэв, – ответил Ивар устало, как будто им уже приходилось много спорить об этом.