В футбольном зазеркалье - Кузьмин Николай Павлович. Страница 26

Терпеливый Арефьич, к чьему незаметному присутствию в команде давно привыкли все ребята, мог отрабатывать с игроком какой-нибудь прием до тех пор, пока оба держались на ногах. Для Арефьича в футболе не существовало никаких секретов, и он старательно добивался от Батищева автоматизма, чтобы мяч не отскакивал от него, как от столба, а послушно скатывался по телу к ноге. Индивидуальное мастерство, не уставал повторять Арефьич, должно быть на уровне задуманного, и он тянул из Семена жилы, прививая ему сложные навыки жизни на поле, где даже в условиях жесткой игры, когда соперники тянут тебя за майку, хватают за трусы, толкают и бьют но ногам, настоящий мастер тем не менее не перестает видеть обстановку, как на ладони, и распоряжаться мячом, считая расстояния не на метры, а на сантиметры.

У себя на краю кропотливо, как муравей, трудился маленький Мухин. За все годы в футболе Скачков был очевидцем многих перемен в тактическом построении игры. На его глазах, как-то совсем незаметно, свелась почти на нет роль крайних нападающих. Досадная потеря! Сейчас, уже на закате своей спортивной жизни, Скачков научился многое видеть, многое понимать. Отсутствие ярко выраженных «крайков» намного сузило фронт атаки. Скопление игроков в центральной зоне облегчило действия защиты и очень усложнило задачу нападающих. Про-биваться через центр стало просто невозможно. Иногда Скачкову казалось, что именно такое «новшество» привело к редким взятиям ворот.

Присматриваясь к действиям нападающих, Скачков глазами умудренного игрока видел, что современной атаке на ворота соперников стал присущ один и тот же недостаток. Получив мяч от партнера из центральной зоны, фланговый игрок, вместо того, чтобы максимально развить атаку в глубину, поспешно возвращает мяч обратно в центр, в толпу. Причина? Отсутствие «специалистов» краев, психологический проигрыш борьбы с защитником, боязнь бровки.

Бровки сейчас боятся все или почти все. И это понятно: там меньше места для маневра, там трудно вести мяч, игрок на фланге действует словно на краю обрыва.

И все же! «Локомотив» в компании избранных коллективов высшей лиги всегда считался командой немного старомодной. Отчасти это объяснялось тем, что здесь постоянно существовали оба края. Широкие действия нападающих «Локомотива» нередко ставили в тупик сторонников новеньких, модернизированных схем. «Локомотив», как и прежде, сохранял в игре свое лицо.

Стремительные прорывы крайних нападающих, в настоящее время Сухова и Мухина, частенько позволяли «Локомотиву» диктовать ход встреч. Конечно, эти прорывы означали известный риск, однако, если даже защитники шли на подкат и выбивали мяч у Сухова или Мухина в аут, пространство атакующей командой было все равно выиграно (тем более, что при вбрасывании мяча нет правила «вне игры»). Кроме того, на фланге чаще удается «стенка» и очень опасен так называемый «перекидной пас» за спину защитников, рассчитанный на рывок и удар форвардов с ходу.

Итак, «Локомотив», несмотря на повальное увлечение новейшими схемами, сохранил в своем арсенале такое проверенное оружие, как крайние нападающие. И нужно сказать, что одним из выдающихся мастеров игры на краю заслуженно считался Федор Сухов. За многие годы он постиг все тонкости своей «узкой специальности», лишь в последнее время, как замечал Скачков, Федор, быстро теряя силы, все чаще допускал один и тот же просчет: вместо того чтобы обойти защитника с внешней стороны, ближе к бровке, он наивно стремился проскочить его с внутренней, чем не только сужал фронт атаки, но зачастую становился добычей бдительного подстраховщика. Объяснение этому было одно: не тот уже Федор, не те силы, выносливость и скорость.

Мухин, вот кто незаметно вырос в грозного «крайка!» Плотненький колобок, вышивавший на краю узоры тончайших финтов, он нисколько не боялся бровки и на самой кромке поля действовал с такой отчаянной стремительностью, что защитникам оставалось лишь одно: идти на нарушение правил. Особенно опасны стали прорывы Мухина теперь, когда в центре появился и разыгрывался Владик Серебряков. С каждым матчем у них все слаженней, все четче удавалась коварная «перекидка»: мягкий переброс мяча через защитников на ход разогнавшемуся Серебрякову…

Не доходя до поля метров десяти, Скачков перешел на легкую трусцу и засеменил к работающему в одиночестве Серебрякову. Иван Степанович остановился, с минуту понаблюдал, чем занимается команда, затем раздался его зычный властный голос:

– А ну включить скорость! Вы что, в игре так шевелиться собираетесь? Это служба, а не игра. В футболе надо играть, а не служить.

Присутствие старшего тренера почувствовалось сразу же. Послышалась команда разбиться на пары. Виктор Кудрин, уже припотевший, крикнул Маркину:

– Эй, а ну-ка марш в стойло!

Выбивая кепку о колено, Маркин побежал к дальним воротам.

Каждая пара, играя в быстрый пас, стала проходить поле и завершать упражнение сильным ударом по воротам. Били не точно, – абы ударить. Мячи летели в сторону и выше ворот. Маркин извелся от бездельного скакания.

– Какого черта! – кричал. – Подведи поближе. Пробей точнее. А ну на спор: кто забьет?

Рассердившись, Иван Степанович распорядился принести двое маленьких ворот для игры поперек поля. Разбились на две команды, но каждый игрок, как лошадь, таскал седока на закорках. Скачкову выпало возить Серебрякова, Кудрину – Батищева. Виктор запротестовал:

– Куда мне такого бугая? Дайте вон Муху!

– Р-разговорчики! – прикрикнул Иван Степанович, и Виктор покорно подставил спину.

Таская на себе Батищева, он быстро взмок, налился бурым цветом, но ярости в игре не сбавил, – балагур и хохотун в жизни, он становился неузнаваемым на поле: злой, напористый, неуступчивый. С худой спиной, с жидковатыми ногами, он, казалось, не имел понятия, что такое усталость.

Владик Серебряков ловко вскочил Скачкову на спину, сжал бока ногами и, как всадник, сделал понукающее движение:

– Трогай!

– Сиди давай! – огрызнулся Скачков и устремился навстречу Кудрину, семенившему, как ишачок, под тяжестью Батищева. Даже с шестипудовым седоком на спине Кудрин вел мяч, не глядя под ноги, – в игре он вообще не опускал головы: чувство мяча у него было поразительным! После лошадиной нагрузки с седоками на спине началась «вер-тушка», специальное упражнение, придуманное старшим тренером. Это были длительные рывки с мячом вокруг футбольного поля, перемежающиеся игрой в «стенку» и ударами по воротам. Мяч при этом моментально, не давая передышки, возвращался бегущему игроку, а голос тренера преследовал и подгонял: быстрей, еще быстрей! В первую неделю, когда Иван Степанович ввел «вертушку» в обиход тренировок, никто в команде не был в состоянии сделать больше двух кругов: сказывался зимний спад и прохладца на занятиях.

– Скорость!.. Скорость! – только и знал покрикивать Иван Степанович. Заметив, что у дальних ворот ребята сбавляют ход, он послал туда Арефьича.

Всей пятерней оттягивая намокший ворот футболки, Скачков дул себе на грудь и сплевывал тягучую, как клей, слюну. Он не вынес и сошел с четвертого круга. Иван Степанович что-то кричал ему с противоположной стороны поля, он не мог разобрать, да и не прислушивался толком, – сердце распухло и колотилось так, что отдавалось в висках.

– Стороженко! – крикнул тогда Иван Степанович, вызывая к старту следующего.

Разводя руками, набирая полную грудь воздуха, Скачков постепенно приводил себя в порядок. Уф, ну и нагрузочка! А ведь на юге он стал пробегать по пять кругов – почти рекорд. Выносливей его был один Виктор Кудрин. Но с тем вообще никто не мог сравниться. Рыжие, как уверял Серебряков, выносливее битюгов.

Он проследил, как мимо него по кромке поля промчался, гоня перед собою мяч, горячий, словно локомотив, Стороженко. Тоже вот – второй круг всего, а хоть выжми. Но лукавил, хитрил Стороженко: отпускал мяч от ноги подальше – все бежать легче. В игре с таким дриблингом недалеко пройдешь.

Неподалеку от старшего тренера старательный Соломин отрабатывал каверзный удар, известный как изобретение бразильского полузащитника Диди. Мяч при таком ударе летит не прямо, а по кривой, как бы огибая воображаемую стенку игроков, причем вращается не только в горизонтальной плоскости, но и в вертикальной. Иван Степанович, понаблюдав за Соломиным, нашел, что у парнишки пока что получается банальнейший «сухой лист», с вращением мяча справа налево.