Коктейль под названием «муж» - Ларина Арина. Страница 32

– Ну, как? Опять не переспали?

Сам себе он казался при этом чрезвычайно остроумным.

На этот вечер Рита наметила решающее объяснение, но подходящего момента все никак не находилось. Надо было, конечно, не затягивать, а обсудить все еще в самом начале, когда Артем вручил ей пучок невразумительных цветов и порадовал сообщением, что в каком-то ДК проходит выставка работ его друга. Но в тот момент Рита не успела сформулировать подходящий повод для начала разговора, поэтому ей пришлось ехать на другой конец города на выставку неизвестного Жоржа.

Жорж оказался гением узкой специализации. Костистое лицо, мушкетерская бородка, похожая на прилипшую к подбородку корочку хлеба, и изумительные розовые уши, локаторами оттопыривавшиеся под лохматыми соломенными патлами.

– Я вас ждал, ребята! – Он бросился к ним и, то ли перепутав в экстазе, то ли по велению души, поцеловал руку Артему и с воодушевлением облапил Риту.

Если учесть, что кроме них на выставке присутствовали еще две перезрелые хихикающие школьницы и суровая старуха с плотно сжатыми губами, то его восторг был вполне объясним. Аншлага явно не наблюдалось.

Рисовал Жорж исключительно геометрические фигуры, и через пару часов у Риты уже рябило в глазах от цилиндров, пирамид и конусов. Единственной полезной мыслью, вынесенной с выставки коллеги, было четкое осознание того, что искусство должно быть ближе к массам.

Потратив вечер столь бездарным образом, Гусева поняла, что просто обязана получить компенсацию. Но дома это сделать вряд ли удастся, поскольку из раскрытого окна доносилось душевное пение главы семейства Зубоваловых. Слуха у соседа не было, зато в избытке имелся громкий голос.

«Очередной гимн зарплате, – печально констатировала Рита. – Если Артема даже удастся уговорить зайти, то этот после концерта может основательно помять не только домочадцев, но и гостей. Нет, ко мне нельзя, а то Кулешов скончается от счастья, если мы завтра с фингалами придем».

– А ты далеко живешь? – с намеком спросила Рита.

– Очень, часа полтора ехать, – отчего-то вдруг страстно начал убеждать ее Артем. Девушка опешила. Насколько она помнила, жил Алтаев, судя по предыдущим рассказам, не так уж и далеко.

– Жаль. Я ведь так и не видела твоих картин, а ты обещал показать.

– Конечно, разумеется, – Алтаев встрепенулся и неловко чмокнул ее в щеку. – Мы договоримся отдельно.

Пение наверху оборвалось, стремительно превратившись в скандал. Вопли набирали обороты. Судя по знакомым голосам, Ритина мама была дома. И настроение у нее было самое что ни на есть боевое.

– Ладно, я, пожалуй, пойду, – заторопился Артем. – До завтра, Рита.

Ее имя он произнес опять со смыслом, но это уже не радовало. Рите надоело ждать, поэтому она схватила кавалера за рукав и требовательно взглянула в глаза.

– Что? Что? – растерялся Алтаев, судорожно дергаясь, словно карась на крючке, сожравший не того червяка.

Отвечать на этот вопрос было бы глупо. Ночь, звезды, прохладный сентябрьский ветер, еще не резкий, но уже и не такой ласковый. Как это «что»?

Рита подтянула рыцаря поближе и томно прикрыла глаза.

– Устала? Спать хочешь? – Артем чуть не плакал, трепыхаясь из последних сил.

«Нет, вот придурок! – расстроилась Рита. – Если я ему не нравлюсь, то зачем он со мной столько времени таскался, а если нравлюсь, то чего он так отбивается, как будто я его невинности лишить собираюсь?»

Последняя мысль вдруг зацепилась за сознание, и девушка шепотом спросила:

– Алтаев, у тебя женщины были?

– Где? Дома? Нет, дома родители, там нельзя… женщинам!

– Тёма, не тупи! Ты с кем-нибудь спал?

– Я? Спал? С кем-нибудь? Конечно! Со всеми!

– С какими еще «всеми»?

Разговор зашел в тупик. И как раз тогда, когда Рита решила, что участие в разборках с Зубоваловым принесет значительно больше положительных эмоций, нежели продолжение романтического вечера с коллегой по цеху, Артем полез целоваться. Именно полез, как медведь лезет на забор: сосредоточенно и примитивно.

– Нет, я так не могу, – едва сдерживая смех, пробубнила Рита. – Я девушка честная.

С этими словами она ловко вывернулась и, не попрощавшись, скрылась в подъезде, оставив обескураженного Алтаева в одиночестве.

Жизнь есть жизнь: простая, понятная и такая непохожая на кино. Но любовь, даже в этой банальщине, в этой серости Гусевского существования должна быть красивой. Хотя бы ее начало. Или если и не красивой, то хотя бы не такой нелепой, то ли навязанной, то ли навязчивой.

«Не было мужика, и это не мужик», – решила Рита, торопливо поднимаясь на этаж.

Но порезвиться в узком коридоре родной коммуналки, идя стенка на стенку плечом к плечу с мамой и полоумной, но неадекватно-боевой соседской старухой, не получилось. Неугомонной Шульгиной срочно потребовалась консультация.

– Ритуль, ты одна? – заботливо поинтересовалась на том конце провода подруга настолько дежурным тоном, что сразу становилось ясно: даже если у Гусевой «полна горница гостей» или кавалер под боком, это ни в коей мере не сможет ее остановить.

– А вопли на заднем плане тебя не смущают? – фыркнула Рита. – Я в коммуналке живу, забыла? Когда я одна-то была?

– Я не вовремя? – огорчилась Шульгина, вызвав у Риты острое желание провести эксперимент и подтвердить, мол, да, не вовремя.

– Не тяни, ладно? Чего случилось? Завтра хоть и выходной, а я все равно хочу лечь пораньше.

– Девушки в нашем возрасте вообще не должны спать по ночам. Ночи созданы для другого!

– Другое у меня только что было отправлено в отставку, так что я пока буду отсыпаться. Я тут читала, что в старости люди мучаются бессонницей, так что надо сейчас силами запасаться.

Судя по тишине в трубке, Шульгина вознамерилась серьезно обдумать Ритину мысль.

– Алька, ну почему ты такая черепаха? Говори, зачем позвонила!

– Слушай, тут такое дело… Вот представь, что тебе мужчина дарит зонт. Что это может означать?

– У тебя же день рождения вроде давно был, еще в начале августа, да?

– Да. Тогда он от фирмы цветы подарил и речь сказал. А тут вдруг – раз! – и зонт.

– А у тебя, что, зонта нет? – озадачилась Рита.

– В том-то и дело, что есть!

– Ну, не знаю. Может, у него лишний был, вот он и подарил. Зонт-то новый, не ношеный?

– Новый абсолютно.

– А-а, а то я подумала, вдруг его предыдущая любовница оставила, а твой Ромео решил подарить, чтобы вещь не пропадала.

– Тьфу на тебя. Говорю же – новый!

– А сама что думаешь? – Рита не знала, что предположить. Если бы ей подарили зонт, то она бы с удовольствием его взяла и не мучилась дурацкими вопросами. Зонт и зонт. Какой в нем может быть смысл?

– Во-первых, я думаю, что это намек.

– На что? Что скоро октябрь, сезон дождей и простуд? – индифферентно протянула Гусева.

– Нет! И это художница! Никакой фантазии! Зонт маленький, складной, такой… ммм… пикантной формы.

– Ага, – заржала Гусева. – С сюрпризом: нажимаешь на кнопочку, а он – шарах! – и раскрывается! Фильм ужасов. У тебя с этим мужиком уже что-нибудь было, или это от гормонального дефицита у тебя так крышу снесло?

– Все у меня было. Это тот, про которого я у тебя спрашивала. Ты еще посоветовала первой ему предложить… ну, того… пока его Копейкина в кино не увела.

– Про Копейкину не помню, но, судя по всему, у тебя получилось.

– Еще как! Только не совсем так, как мы планировали. Он сходил с Копейкиной в кино, чтобы билеты не пропали, а потом приехал за мной.

– Какая прелесть, – кисло прокомментировала Гусева. – «Чтобы билеты не пропали». Хозяйственный-то какой, рачительный, можно сказать! Так чего ты маешься? Зонт – это подарок вполне в духе такого «среднестатистического» мужлана. Далее последуют более дорогостоящие предметы повседневного обихода. А вот когда он подарит семейную суповую кастрюлю на десять литров или посудомоечную машину, считай, что тебе сделали предложение.