Любовь до белого каления - Ларина Арина. Страница 17

– Опыта работы у вас, конечно, нет? – на всякий случай спросила Таня, хотя никакого значения это уже не имело. Решение она приняла. С такой манерой излагать мысли девочке ничего не светило ни здесь, ни в другом месте.

– Нет. Нету то есть опыта, – с милой улыбкой пояснила Даша. – Меня в институт не приняли, а в ПТУ я не хочу. Там одни отбросы. Так мама говорит.

«Ну и семейка, – неодобрительно резюмировала Татьяна. – ПТУ давным-давно переименовали в колледжи, и никаких отбросов там не было. Наоборот, вполне приличная молодежь, желающая как можно быстрее освоить профессию и слезть с родительской шеи».

Представив себе надменную маму с прищуренным недобрым взглядом и презрительно сморщенным носом, она пожалела девочку. Но одного укола жалости было недостаточно для того, чтобы взять эту недалекую малышку на работу.

– Мы вам позвоним, всего хорошего, – отбарабанила она уже набившую оскомину фразу. – До свидания.

Похоже, Даша все поняла, но почему-то не расстроилась.

– Ну и ладно, – лучисто улыбнулась она такой доверчивой улыбкой, что Татьяна на мгновение смешалась, устыдившись своих недобрых мыслей. – Звоните.

Настроение испортилось. Вспомнился фиолетовый лифчик под белой блузкой, и стало совсем кисло. Это был стимул держать себя на первом свидании в руках и не раздеваться, хотя, с другой стороны, второго свидания могло и не быть. И тогда было не совсем ясно: воспользоваться шансом и заполучить мужчину своей мечты хотя бы на одну ночь, невзирая на цвет нижнего белья, или всю оставшуюся жизнь гордиться своей моральной устойчивостью?

– Тяжело-то как, – пожаловалась Таня монитору, по которому плавала бодрая надпись: «Не спи – замерзнешь!» – Точно, замерзну я как пить дать. Или засохну в своем гордом одиночестве. С мужиком сплошная нервотрепка, без него – тоже. Есть – переживаешь, как за новенькую иномарку, чтобы не угнали, а нет – переживаешь за себя, как бы не оказаться хуже других: все на авто, а ты пешком. На крокодила охотиться и то легче. Там хотя бы знаешь, что дичь любит мясо и побежит к наживке в любом случае. А тут все взвесь, все продумай, тьфу! Не будь слишком робкой, они этого не любят. Не будь слишком доступной, этого они тоже не любят. Не будь слишком разговорчивой, это их отпугнет. Не молчи, это им тоже не нравится. Проще сохранить мороженое в пустыне без холодильника, чем угадать точную линию поведения с мужиком. Тем более – с малознакомым…

Глава 13

Оставалась еще одна девица. Если и она не подойдет по всем параметрам, то придется искать дальше. Период реорганизации и сколачивания трудового коллектива затянулся. Отчасти в этом была и Танина вина. Перед глазами стояли образы отвергнутых кандидаток, которые, если быть честной с самой собой, вполне подходили на эту должность. Вся проблема была в том, что и Семену Сергеевичу они тоже могли подойти. В каком-нибудь другом качестве. Поэтому Татьяна, снедаемая муками совести, отгоняла конкуренток, подсознательно понимая, что рано или поздно придется сделать выбор. Сегодня свершилось главное – Семен подтвердил, что она ему интересна, и даже пригласил на ужин.

– Где ужин, там и завтрак, – любила говорить легкая на подъем Ведеркина. Татьяна была уверена, что подобная позиция – следствие распущенности. Теперь оказалось, что не такая уж это и распущенность, а скорее пища для размышлений.

Судя по всему, ее раздумья проступили на лбу, как вишневый сок через тонкую салфетку, потому что вышедший в приемную Юрий Михайлович застыл у Татьяниного стола, задумчиво уставившись на свою временную секретаршу. Под его тяжелым взглядом Таня заметалась, словно мышь, в клетку которой запихнули голодного кота, и развила видимость кипучей деятельности, а именно: шуршала газетами, тыкала кнопки телефона, говоря самой себе: «Опять занято!», роняла на пол бумаги и лезла их собирать, чтобы хоть бы временно скрыться от пристального взора начальства.

– Татьяна, почему-то мне всегда казалось, что найти секретаря сложно, но можно. – Юрий Михайлович постучал пальцем по столешнице, под которой сидела перепуганная мадемуазель Аникеева, соображавшая, как оправдаться поубедительнее.

– Вы знаете, – наконец сообразила она, с кряхтением вылезая на свет и потрясывая выуженным из-под стола степлером, – я тоже так думала. Единственное, что утешает: сейчас должна подойти девушка, на которую я возлагаю большие надежды. Я сама устала сидеть в приемной, поэтому взять секретаря как можно быстрее – в моих интересах. У меня же вся работа стоит!

– Какая работа у вас стоит? – вежливо осведомился Юрий Михайлович. – Мне казалось, что вас разгрузили в плане поручений.

– Да, – смешалась Татьяна. – Но мне хотелось бы вернуться к своим обязанностям. А стоит… да! Реклама стоит. Мы ничего не рекламируем, а это в корне ошибочная политика! Пока я тут сижу, фирма теряет деньги!

– Ну-ну, – неопределенно пожал плечами шеф, – а то мне уж показалось, что вы тут прижились и сами метите в секретарши!

Таня издала протестующее фырканье, призванное изобразить одновременно одобрение тонкого чувства юмора любимого начальника, недоумение по поводу его последнего предположения и переизбыток чувства собственного достоинства.

«Надо же, – озадачилась Таня, едва только бдительный босс удалился, – пора закругляться. Если эта окажется не красавицей, а хотя бы не особо привлекательной, буду брать. Пока меня саму отсюда не выперли».

Девица оказалась непонятной. Она была странной, немного нелепой, но в общем – безобидной, в том плане, что ее внешние данные не угрожали Татьяниному счастью.

Квадратные очки в траурно-черной оправе делали ее лицо похожим на неудачную детскую картинку. Тонкий нос смешно торчал из-под толстой перемычки, высокий лоб, на зависть чистый, казался слишком высоким, губы, не тронутые помадой, слишком тонкими, а блестящие волосы то ли грязными, то ли из последних сил прилизанными.

Если бы она знала, какой ценой и каким количеством пенки для волос были выпрямлены и приглажены Светочкины волосы, то она, безусловно, зауважала бы девушку за мужество… И ни за что не взяла бы. Потому что без прически и со спрятанными за очки глазами Света Гуськова была сама на себя не похожа. Ее можно было принять за прибитую жизнью библиотекаршу, слегка чокнутую на английской литературе аспирантку филфака, просто шизофреничку в ремиссии, но никто не смог бы опознать в ней хорошенькую студентку пединститута.

Ирка, долго выбиравшая очки и потребовавшая у продавщицы самые страшные, долго восхищенно крутила Светочкину голову перед зеркалом и взвизгивала:

– Супер! Клево! Ни одна зараза не узнает!

– Вам эта оправа категорически не идет, – тихо призналась честная продавщица.

– Абсолютно! – счастливым голосом подтвердила Новгородская. – Светка, ты просто полный отстой! То, что надо!

– Если меня увидит кто-нибудь из знакомых, я тебя убью, – пообещала Света. Ее вся эта затея с маскарадом совершенно не вдохновляла.

– Подумаешь. – Ира легкомысленно хихикнула. – Да любой знакомый мимо пройдет. Еще спасибо, если вслед тебе не плюнет.

– Спасибо кому говорить? – злобно уточнила Света.

– Мне. Ты мне по гроб жизни будешь должна, если тебя сегодня возьмут.

– А если меня спустят с лестницы, я тебе должок тоже тут же верну!

– Платить будем? – продавщице надоело слушать их перепалку. То есть она бы с удовольствием послушала, чтобы выяснить, зачем двум малолетним дурам залежавшийся чуть ли не с позапрошлого года товар, но только после оплаты, иначе приходилось стоять, напряженно напружинившись, в ожидании побега. Такие прецеденты бывали не единожды.

Отвязавшись от Ирины в метро, Света обещала позвонить «как только, так сразу». Ей надо было настроиться на собеседование. А вдруг Новгородская права, и встречают по одежке, которая как раз и не прошла фейс-контроль у завистливых баб? Раз уж так получилось, то идти надо до конца и выжимать из ситуации максимум пользы.