Муж для девочки-ромашки - Ларина Арина. Страница 21

– Я не брала.

– Так папаша твой брал. А мне по барабану, ты на жалость не дави. Бумажка твоя, закорючка твоя, с тебя и спрос.

– А я могу отдать сразу всю сумму, чтобы проценты не платить? – Мозг медленно включался, но очень медленно, слишком медленно для столь серьезной ситуации.

– У тебя есть? – удивился Немицкий. – Зачем тогда брали?

– Я перезайму и отдам. Вы долларами по курсу возьмете? – У нее было отложено на черный день двести восемьдесят долларов. Не бог весть что, но хоть какая-то сумма. Остальные можно занять у Вики. Надо же, ради тысячи долларов родной отец второй раз предал. Какая гадость, как дешево стоят ее счастье и спокойствие.

– Детка, ты не в себе? Я именно долларами мыслю. Ты должна тридцать штук баксов. И девятьсот баксов по процентам в месяц. Ву компрене?

– А, – коротко вякнула Надя, старательно удерживая уплывающее сознание. – Да, да, конечно.

– Что «конечно»?

– Все «конечно». – Надя совершенно обезумела от ужаса и безысходности. Она была не в состоянии говорить, понимать и думать. Мозг утек, не попрощавшись и не оставив мыслительных резервов.

– Содержательно. Короче, так: я завтра позвоню и договоримся.

– Завтра, завтра, – болванчиком закивала Надежда. Ей сейчас было все равно, лишь бы ее оставили в покое, дали собраться с мыслями, отодвинули все то страшное, что на нее обвалилось бездушной ледяной глыбой.

– Ну, тогда до завтра, Иванцова. Бывай здорова.

Нажав отбой, Надя несколько раз тупо повторила последнюю фразу. В свете обрушившихся неприятностей, которые запросто можно было назвать трагедией, в этом прощании был и намек на ее незавидное будущее, и скрытый подтекст. «Бывать здоровой» ей точно не дадут, если не найти деньги.

– Спасибо, папа! – с чувством рявкнула Надя. Звук собственного голоса привел ее в себя. Легче не стало, но зато спало оцепенение первых секунд и мысли начали собираться воедино, как детали расплавленного терминатора в знаменитом голливудском фильме.

«Он просил не говорить матери. Правильно, знает, что она умнее меня, идиотки».

Надежда схватила со стола листок, сердито отмахнувшись от озабоченного Клякмана, нависшего над ней с тощей папочкой. Шефу явно было что-то нужно от подчиненной, он даже успел открыть рот, чтобы начать формулировать, но яростный Надин взгляд заставил его отказаться от своих намерений.

Нужно было занять себя чем-то. Хотя бы видимостью деятельности. Если сидеть просто так, то можно сойти с ума от страха, безысходности, отчаяния и стыда за собственную дурость.

Думать о том, за что и почему родной отец опять ее предал, сил не было. Да и смысла тоже. Факт от этого не перестанет быть фактом, долг не уменьшится, а проблема не решится. Надо было соображать, как выкрутиться. Впервые Надя поняла, почему люди накладывают на себя руки. Действительно, как просто – раз, и сбежал от всех проблем. Жизнь вообще – сплошная неразрешимая проблема.

Заработать эти деньги нечего было и думать. Ее зарплаты не хватит даже на выплату ежемесячных процентов. Взять в долг? А как отдавать? Вариантов не было. Надо было отвлечься от слова «невозможно» и выстроить логическую цепочку.

Нужны деньги? – Надо заработать.

Невозможно заработать на нынешней работе? – Надо искать новую.

Долг растет? – Надо перехватить первый взнос у адекватных знакомых хотя бы на первое время.

Последний пункт был притянут за уши. Единственной знакомой, у которой можно одолжить девятьсот долларов, была Вика. А два первых – просто из области фантастики. Выполнить их самостоятельно – нечего и думать. Требовалась помощь все той же Вики. Но говорить ей правду было стыдно. Просто ужасно, невообразимо стыдно. Как сложно перестать быть ленивой жабой, удовлетворенной климатом в своем болоте, и искать новый пруд с незнакомым ландшафтом и чужими комарами.

– Викуль, как жизнь? – заискивающе спросила Надя, содрогаясь от собственного коварства и унижения. Офис опустел, и никто не мог помешать их телефонному разговору. Конечно, деньги нужно просить лично, но как смотреть в глаза? Пересилить себя Надюша не смогла, поэтому позвонила и начала издалека.

– Выпить хочешь? – вопросом на вопрос ответила подруга.

Выпить Надя хотела. Для храбрости и для налаживания контакта. Хотя с Викой ничего налаживать и не надо было, но раньше Надюша денег у нее, да и ни у кого вообще, в долг не просила, поэтому необходимо было подготовиться морально и заодно подготовить будущую кредиторшу.

– Хочу.

– Приезжай, назюзимся, – то ли всхлипнула, то ли хихикнула Красовская.

Когда Надя приехала, стало ясно, что «назюзиваться» Виктория начала без нее. Макияж немного размазался, прическа сбилась, а лицо раскраснелось так, словно она плакала.

– По какому поводу пьянка? – нарочито весело поинтересовалась Надя, трясясь от напряжения.

«Чего я так вибрирую? – параллельно словам двигалась мысль в ее голове. – Ведь не ограбить же я ее собираюсь! Ну, не даст так не даст! Что-нибудь придумаю».

На самом деле Надюша прекрасно понимала, что если Вика не даст денег, то можно будет пойти и утопиться. Или удавиться. Или сделать с собой еще что-нибудь страшное и непоправимое. Зато не надо будет отдавать долг.

– Я теперь свободная женщина. Хочу пью, хочу не пью, – ухмыльнулась Вика. – Я одинока, как сосна в пустыне, как мотылек в океане, как кость в абрикосе.

– На поэзию потянуло? – уважительно и подобострастно спросила Надя. – Красиво излагаешь. Мне нравится.

– Да? – Вика покачнулась, но устояла. Только сейчас Надюша заметила, что подруга в красивом деловом костюме и на шпильках. Для обычного девичника в домашних условиях это было слишком нарядно. – А рога мои тебе как? Нравятся? Их же все, кроме меня, видели. Вот какая неприятность. И ты видела. Только почему-то молчала.

– Какие рога? – перепугалась Надя. – Ты что, перепила? Черти мерещатся?

Как это было некстати! Вопрос с процентами нужно было решить именно сегодня. Завтра уже будет звонить этот ужасный мужик, и ему нужно будет заплатить, чтобы он отвязался хотя бы на месяц, а там что-нибудь придумается, решится. Вдруг отец объявится и вернет долг сам. Мало ли – совесть проснется. Или вообще все окажется розыгрышем, недоразумением.

– Ой, вот не надо этого. – Вика изобразила пальцами что-то непонятное и нахмурилась. – Ты в курсе, что я уже не так молода, не так свежа, не соблюдаю диету, недостаточно слежу за собой, что там еще…

Она наморщила лоб и оттопырила нижнюю губу. Покосившись в зеркало и обнаружив там свое задумавшееся отражение, Красовская заржала:

– Ух, королевна!

Покорчив самой себе рожи, она пропела дурашливым голосом:

– Мне не страшен серый волк, потому что я страшней!

– Вика, что случилось? – Надя с перепугу даже забыла, зачем пришла. С подругой творилось нечто невообразимое.

Она вдруг сбросила пиджак и, оборвав пару пуговиц, сорвала с себя блузку.

– Видала? – торжествующе захохотала Вика. – У меня складки на животе, как у старой свиньи, и грудь висит! Висит! Как никому не нужен мужик, у которого висит, так и баба с висящими деталями никому не нужна! А еще, еще!

Она торопливо сдернула юбку и притопнула ногой:

– Видала?! Толстые кривые окорока! Здравствуй, Дедушка Мороз! Излечи мне варикоз! Рассоси мне целлюлит! А то муж со мной не спит!

– Сама придумала? – мрачно процедила Надя, соображая, как прекратить истерику: дать по физиономии или облить водой?

– Нет, – неожиданно успокоилась Виктория и как-то даже сникла, сдулась, устав орать. – Мне сегодня этот шедевр стихосложения продекламировала одна юная оторва.

– Тебе делать нечего: всякую ерунду слушать и на свой счет принимать? Шла бы мимо, – пожала плечами Надя.

– Я не могла мимо. – У Вики запрыгали губы, но она все еще пыталась справиться с собой. – Это было в моей постели! В моей итальянской кровати, которую я заказывала по каталогу и месяц ждала! Месяц!