Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга II - Лазарчук Андрей Геннадьевич. Страница 16

Расположились и четвёртый день стояли в полуразрушенном форте Сваж, на холме при перекрёстке старых заросших дорог. То есть заросли эти, конечно, прорубили и растоптали за последние месяцы, но всё равно ясно было, что прежде по этим дорогам очень долго не ходили и не ездили. Мелиора переживала не лучшие времена, и вторжение шло ей только на пользу.

Вообще Иерон испытывал по отношению к Степи двоякое чувство. С одной стороны, его коробило спокойное высокомерие степняков, их чувство собственного превосходства, – а также то, что правил ими мертвец, и они этим даже гордились. С другой же стороны, как практичный и честный человек, он признавал, что никогда прежде Конкордия – главным образом простой народ – не жила настолько спокойно, сыто и богато, как последние три десятка лет…

Нельзя сказать, чтобы он много размышлял над этим – но его тренированному уму и не требовались долгие размышления.

Крестьянин не веет зерно в бурю…

Он многое для себя решил уже давно. И осторожно дал понять это тем, кто был способен понять.

Сейчас он сидел на мягком зелёном плюшевом стуле с гнутыми коричневыми ножками, который возили за ним уже несколько лет, за свежесколоченным столом, так и пахнущим: сырым деревом; на бумажной скатерти стояло блюдо с отварной цветной капустой и поднос со ржаными, чуть поджаренными плоскими сухариками. Иерон задумчиво жевал пресные соцветия, хрустел корочками… После Кипени у него взыграла язва, о которой он и думать забыл с самых лет своего сотничества.

Вид открывался чудесный… Белая стена, заросшая плющом и мохом, была проломлена на большом протяжении, открывая взору склон холма, пологий и длинный. Шагах в двухстах шла дорога, чёрная среди зелени, и другая дорога, красноватая, пересекала её чуть правее. Иерон помнил об этом древнем мелиорском обычае: мостить дороги камнем разного цвета, – но вот впервые обращал на это внимание. Дальше лежали заросшие поля, мелколесье, кустарники, а ещё дальше – стояла брошенная много лет назад деревенька. Только в одном доме кто-то ещё жил, топил по утрам печь… Иерон запретил беспокоить этих людей.

Полотно заката раскрылось на полнеба. Розовые стрелы лёгких облаков…

Депеши, доставленные "почтовыми голубями" (в действительности это были обученные чародеями соколы, но почему-то почту упорно называли "голубиной"), ему принесли, когда он встал из-за стола. Молоденький порученец с чёрной повязкой на глазу – Гликерий, вспомнил Иерон его имя, Гликерий Ермократ, – подбежал почти бегом, откинул крышку плоской шкатулки. Пеналов было семь. Иерон кивнул и принял шкатулку. Сегодня это была уже четвёртая почта.

– И ещё, командир, – сказал порученец. – Прилетели трое… этих. Хотят вас видеть.

– Птицыны дети, что ли?

– Так точно…

Настоящее название народа, летающего на птицах, просто никто не мог выговорить. Поэтому применялись всяческие обороты, и "птицыны дети" среди них. В конце концов, это был пусть сокращённый и приблизительный, но всё-таки перевод…

– Сказали, что хотят?

– Нет, командир. Но вид у них злой.

– Вид у них всегда злой… Зови.

– Понял, командир.

Гликерий чётко повернулся и быстро пошёл, почти побежал к большой жёлтой палатке-шатру, а Иерон начал разрывать пеналы. Судя по клейму, все они были с материка – а значит, отправлены ночью или самым ранним утром. Он пробежал глазами одну депешу, вторую, третью… вернулся к первой…

Когда три владетельных мастера народа Иргуташкхерронго-чрокхи (что значит примерно "Достойные благой участи дети пернатого дракона Ронго") приблизились к командующему, тот окинул их рассеянным взглядом и продолжал смотреть куда-то поверх всего, и мастера даже оглянулись, чтобы понять, куда же это он смотрит. Но там было лишь облачко…

– Почтенный арх-мастер, – начал один из "птицыных детей" высоким ломким, как у отрока, голосом, – мы позволили себе…

Иерон нахмурился, с трудом перевёл взгляд на маленьких кривоногих людей, стоящих перед ним, секунду помедлил, стараясь понять, кто они такие и зачем здесь стоят…

– Да, – сказал он. – Что-то случилось?

– Я – мастер пернатого полёта Бейль Крутой Склон. Это мои вассалы и попутчики. Мы прилетели просить помощи в розысках. Вчера вечером пропал мастерион Уэ.

– Пропал? Это точно?

– Да, арх-мастер. Он полетел от людей Зелёного крыла в главное гнездо – и не долетел никуда. Мы крайне обеспокоены.

– Покажите на карте, – сказал Иерон.

Двое вассалов и попутчиков, доселе молчавших, тут же развернули лёгкое полотнище. Карты у наездников на птицах были замечательные: шёлковые, тканные. Они рисовали на них водяными красками знаки и стрелы, которые потом легко отмывались.

Так… Вот область, где нашло себе место Зелёное крыло: столовые горы в северной части Солёной Камы. Вот главное гнездо: ещё более древняя, чем эта, разрушенная крепость Сороковей немного к северу отсюда. Вёрст сто расстояние между Камой и гнездом – и лететь надо над краешком Нектарийской области, над горами Монча, над Болотьём… Бессмысленно спрашивать, что в такой глуши делает это самое Зелёное крыло. Не ответят или соврут.

Иерон кивнул. Карту тут же свернули.

– Я вас понял, – сказал он. – Все мои войска получат соответствующее указание… – он вновь посмотрел на облачко в небе и молчал несколько секунд. – Но я получил тревожные сообщения с материка. Возможно, завтра у армии будет новый командующий.

"Птицыны дети" быстро переглянулись. Это у них получилось совершенно по-птичьи.

– Вы можете сказать нам, что случилось?

– Да. Император восстановил свою власть над всем пространством империи, включая северные земли…

До них дошло не сразу.

– А что же Верховный Зрячий Авенезер?..

– Убит… казнен, – поправил себя Иерон.

– Это большое несчастье для нас, – ещё более тонким и напряжённым, чем в начале, голосом проговорил Бейль Крутой Склон. Голову он откинул гордо и вызывающе. Мальчишка, готовый к безнадёжной драке…

– Возможно, – согласился Иерон. – Но пока что ещё я здесь командую – следовательно, вам будет обеспечена вся возможная помощь.

– Мы ни мгновения не сомневались в вашей чести, арх-мастер… – Иерону показалось, что на слове "вашей" Бейль Крутой Склон сделал почти незаметное ударение. – Позвольте откланяться. Мои вассалы и попутчики могут остаться с вами для быстрой связи с главным гнездом.

Иерон подумал.

– Хорошо, – согласился он. Наездники на птицах могли пригодиться и для других целей… – Вам покажут палатку, где вы будете жить. И очень прошу вас: держите птиц подальше от коней.

Вассалы и попутчики одинаково поклонились.

– Наши имена Митэ и Саут, – сказал один. – Располагайте нами, арх-мастер.

Он опустил их кивком и кликнул одноглазого порученца Гликерия.

– На рассвете я должен видеть у себя всех командиров колонн… – он посмотрел на архата; тот стоял бледный. – Тысяча "Серебряные лица" скрытно занимает самоё расположение штаба и ближайшие подступы. Приказ императора: мы объявляем войну Степи…

Степь. Крайний Север, нежилые места

Далеко на севере материка, по ту сторону Аквилонских гор, подпирающих небо, мерной рысью скакали несколько десятков всадников. Первым, в отдалении от остальных, ехал широкоплечий, с могучим торсом человек. Несмотря на пронизывающий ветер с гор, он был гол по пояс. Если бы кто-то отважился всмотреться в его лицо, то был бы навсегда поражён скульптурной неподвижностью черт и глубокой чернотой глаз. Коричневый, странного лилового оттенка цвет кожи, может быть, не так бы бросался в глаза, если бы не бесчисленные узоры, покрывающие торс, шею и руки за исключением кистей. А может быть, на кистях рисунок был настолько плотен, что линии его слились в сплошной фон…

Ногти всадника были синие.

Спутники его удивляться не умели, или не смели, или не могли. Они могли только замечать, что с каждым днем их предводитель становится всё более подвижным, могучим, резким в движениях – и это тот, кто ещё два месяца назад едва поднимался из своего гроба.