За право летать - Лазарчук Андрей Геннадьевич. Страница 74

– Кажется, они убили нескольких наших.

Геловани вспомнил оплавленный холм и промолчал.

– Они нас боятся, – пояснила Римма. – И поэтому всегда стараются убить. Но ничего. Теперь они долго никого не убьют.

– Почему? – спросил Геловани, хотя уже, кажется догадался.

– Ребята устроили им моргалочку… Данте, можно мне сесть?

Геловани спросил доктора, и тот пожал плечами: как угодно. Римма приподнялась, придерживая одеяло, села, поджала ноги, закуталась потеплее. Док поймал её руку, стал считать пульс. Кивнул: сиди, если хочешь.

– Скоро здесь будет много наших, – продолжала Римма. – Так что летать они ещё кое-как смогут, а стрелять – только по запаху.

– Визиблы отказали, потому что вы… устроили моргалочку?

– Визиблы – это что? Такие мокрые твари, которые у марцалов вместо глаз?

– Так точно.

– Ну да. Мы. Моргалочку. А что?

– Значит, мы тоже не сможем стрелять?

– А вам это надо?

– Боюсь, что да. Земля в осаде. Только что был штурм… вы его чуть-чуть не застали.

– А кто вас штурмует? Зеленые? С вот такими глазками? – Она оттянула уголки глаз к вискам и вверх.

– Да. То есть это пилоты у них такие, а вообще на кораблях бывают самые разные – и совсем как люди, и почти черти…

– Они нас тоже не любят, – огорчилась Римма. В бездонной глубине нежности зашевелилась осторожность. А может, это был профессиональный рефлекс.

– А они за что? – деликатно спросил Данте.

– Мы им не подчиняемся. Мы никому не подчиняемся. Мы свободные. Делаем что хотим. Летаем где хотим. Мы любим летать. А носить почту и подслушивать чужие мысли не любим. Разве что для себя.

«Надо спросить дока Майе, есть ли таблетки от раздвоения личности», – понял Геловани. Именно раздвоение он сейчас отчетливо ощущал. Его лучшая половина воспаряла на крыльях любви, а эгоистичная и заскорузлая от забот – в ошеломлении перебирала: управляемая гравитация, управляемая телепатия, глушение визиблов, свободный полет в космосе, шестьдесят шестой год, скоро их тут будет много, и они делают что хотят…

– Римма, а зачем вы сюда летели? – спросил он, приготовившись услышать самое худшее – и простить.

– Кто как! – заулыбалась она. – Мы, например, просто соскучились. Подарки везли… Просто в нашей стайке все очень плохо ориентируются, и мы уже несколько раз промахивались. Прилетаем не туда, а там, глядишь, попадется что-то интересное, мы и застрянем. А тут вдруг на помощь зовут. А когда зовут – уже не промахнешься, и слышно очень далеко, дальше всего. Прилетаем, видим – а это Земля. Мы так обрадовались! Особенно когда вас увидели. Я слышала, что земляне уже хорошо летают – не так, как мы, конечно, – но не очень верилось. И тут эти гады… – Удивительные пушистые глаза затуманились слезами.

Майе раскудахтался, захлопал крыльями, заставил Римму лечь и с превеликой важностью стал считать пульс. И тут подал голос Исса:

– Командир! Полоса прямо по курсу. Мне самому садиться или лучше вы?

– Адам!

Непонятно, как она его узнала – по одежде, походке, жестам? – или же просто почувствовала, что это он. Вместо лица было тесто, багровое, вспухшее, в пузырьках и мелких ранках. Глаза еле видны под черными веками. Вита всхлипнула и сделала то, за что с детства ругательски ругала героинь боевиков, которые бросаются на шею израненным героям, не думая, сколько переломов и синяков они при этом зацепят.

– У-уй, – сказал Адам.

Вита в испуге попыталась отступить, но в спину уже впечатался Кеша и всеми четырьмя лапами обхватил обоих.

– Ничего, ничего, – сказал Адам, приобняв её правой рукой. – С виду оно страшнее, чем на самом деле.

– Что оно?

– Щекоталка, И ещё шоковая граната. И ещё какая-то дрянь, я не понял. А что у вас?

– О-ой… Кешенька, отпусти нас, пожалуйста, нам поговорить надо.

Кеша мурлыкнул и умчался к дальней стеночке Ковчега – там они с Кимом играли в мячик. А Вита, оглядевшись по сторонам, понизила голос и повторила:

– Нам надо поговорить.

– У нас будет ребенок? – сострил Адам.

– Ребенок у нас уже есть, – отмахнулась она. – Хуже другое. Я полчаса назад заключила союзный договор с расой эрхшшаа. О взаимной обороне и нападении.

– Что, друг на друга? – тупо спросил Адам.

– Нет, на Империю, – терпеливо пояснила Вита. – Они их тоже задрали. В смысле, имперцы – котов. И они уже летят сюда. В смысле, коты.

– Много?

– Пока не очень. Им лететь далеко. А те, кто в ближних пределах, уже летят. Теперь понял?

– Давай ещё раз. Начни с ребенка. У меня что-то с памятью.

– То есть ты ничего не помнишь? – В голосе Виты зазвенела неподдельная обида. Потом она не выдержала и фыркнула.

– Витка, тебе нестыдно издеваться над калекой? Объясни по-человечески.

– По-человечески этого не объяснишь, – задумчиво сказала она. – А по понятиям эрхшшаа, – она легонько кивнула в сторону котов, – мы с тобой теперь Кешины родители. И сами тоже эрхшшаа. Вроде как приемные. Понимаешь, правительства у них как такового нет. Просто они всегда делают то, что велит долг и честь. Ну, в острой ситуации. Между своими-то они вообще не конфликтуют. А с чужими – все воспринимают очень похоже. И действуют соответственно. И сейчас они все, кто узнает, что есть Кеша, у него есть родители, а у них есть планета, на которую напали имперцы, которые и так их задрали, – все бросают и летят сюда. Поскольку все это началось из-за нас, нам и решать, что именно нужно делать. Теперь понял?

– Ну, ни фига себе, – сказал Адам.

– Вот и я то же самое говорю. Только длиннее. А решать надо быстро. У них так принято. Первое решение – от сердца. Значит, самое верное. И еще. Наши подопечные пришли в себя.

– Какие подопечные? – Адам поднес руку к виску.

– Которых из космоса голышом…

– А-а-а… И что?.

– Они сюда тоже летят.

– Много?

– Этих – до фига. И что делать с ними – я понятия не имею.

– А кто они вообще? – спросил Адам. Вита задумалась.

– Ну-у… Если бы в космосе были цыгане…

– Только цыган нам ещё не хватало. С медведем. А коней они тоже крадут?

– Про коней ничего не знаю, – честно ответила Вита. – А детей крадут. Чаще у имперцев. По-моему, и на наших глаз положили.

– На Кешу? – оторопел Адам.

– Ты с ума сошел. За Кешу им… – Она проглотила остаток фразы. – Не, им детишки радистки Кэт приглянулись.

– Какой ещё радистки Кэт?! – взвыл Адам. – Витка, ты меня до психушки доведешь!

– Обломайся, тормоз, – невежливо сказала она. – Смотри туда.

И она развернула его за плечи.

В углу палатки на толстом надувном матрасе сидела незнакомая Адаму рыжеволосая женщина средних лет. Она держала на руках двух младенцев, завернутых в одеяльца, и неслышно напевала, переводя глаза с одного на другого. Рядом с ней полулежала другая рыжеволосая женщина, почти девочка, смутно знакомая.

– Это какие-то скалли прибились? – шепотом спросил Адам.

– Наоборот. Которая с детьми – тот самый неуловимый агент имперцев… кстати, не дядя Коля хотел кого-нибудь из них поймать и не мог?..

– Коля, Коля… – задумался Адам. – Ой, а где он? Он же меня привез!

– Вошел ты один, – сказала Вита.

Они выглянули из палатки. Пропавший Коля обнаружился сразу – он в неловкой позе стоял напротив выхода, облитый тусклым светом фонаря; Абалмасов держал его на прицеле ружья, а Кот придерживал когтистой лапой за горло.

– Дядя Коля! – помахала рукой Вита.

– Ребята, что вы делаете, это же наш! – воскликнул Адам.

– Н-да? – хмыкнул Абалмасов. – Ты уверен? У меня другие сведения.

– Я тебе говорю – наш. В тылу врага. Абалмасов медленно опустил ружье. Кот втянул когти. Коля шумно вздохнул и поддернул штаны.

– Какой-то сегодня неудачный день, – сказал он. – И погода дурацкая… Можно мне сесть куда-нибудь?

«Портос» заканчивал пробег, когда наперерез ему метнулся глайдер дежурного по полю, и кто-то, высунувшись из верхнего люка, бешено замахал пилотам клетчатым флагом: туда, туда! Геловани, не дожидаясь момента полной остановки (как было бы положено по всем полетным наставлениям), повернул, куда показывали, сторожевик занесло, и по брюху отчетливо защелкали снесенные гравигенами кусочки бетона.