Мы к вам приедем… - Лекух Дмитрий Валерьянович. Страница 23
Орут, матерятся, на персонал вовсю наезжают, чтобы им все побыстрее тащили. Причем, всем одновременно.
Человек сорок, как минимум.
Особенно напрягало то, что они на официантку Анечку накинулись.
И по матери, и по-всякому.
– Тащи быстрее, русская биляд, я тибя потом виебу. А то ни узнаишь, какой-такой настоящий мужчина бываит.
Ну и так далее.
Противно.
Вот тут-то Али и отличился.
Повернулся к ним вполоборота, мы за угловым столиком как раз сидели. Дождался секундного затишья да и сказал, негромко так, но вполне внятно.
Так что все услышали.
– Я, кажется, слышу здесь нерусскую речь?!
Тишина мгновенно наступила такая, что если бы в чистеньком кафе водились мухи, то было бы слышно, как они жужжат.
Я незаметно взял со стола нож, сжал его ручку под столешницей.
Одного, думаю, но – завалю.
Гляжу, Мажор тоже к полупустой бутылке водки приглядывается. «Розочкой» он, если потребуется, владеет – о-го-го, доводилось как-то раз наблюдать. Уже, думаю, чуть легче.
Но – ненамного.
А Али просто по-прежнему сидит вполоборота, и не торопясь обводит тяжелым, как свинец, взглядом мгновенно затихшее помещение.
И – молчит.
…Даги почему-то не прыгнули.
Те, которым уже принесли заказ, молча уткнулись в тарелки, те, кому не успели, – как-то незаметно, бочком, перекочевали в соседние ресторанчики.
Али кивнул Анечке, помахал ей призывно рукой.
– Принеси-ка нам, – говорит, – девушка, еще по порции пельменей. А то все сожрали, а водка недопитой осталась. И чаю покрепче завари. Чувствую, мы у тебя тут еще, на всякий случай, немного задержимся…
И – продолжает обводить зал кафешки тяжелым, почти не мигающим взглядом…
…Когда мы наконец-то, отяжелевшие от водки и пельменей, сели в машину и поехали дальше, я только головой покачал.
– Ну, – говорю, – и ни хрена же ты выдал, Глеб. Я уже думал, что все, хана нам. Нож под столом на коленку положил…
– Да и я, – признается Гарри, – врать не буду, сцыканул маненько. Думал бутылку хватать, на розочку обустраивать. Кто ж знал, что они такими засранцами окажутся, что даже слова не скажут. Или ты догадывался, Али?
Глеб только плечами пожал.
– Да никакие они не засранцы, парни. Нормальные люди, работяги, только немного с другим менталитетом, не таким, как у нас с вами, естественно. А борзеют у нас только потому, что им все ссут слово поперек сказать. Типа, – я не я и хата не моя. Меня не трогают, вроде, так я лучше в сторонке и постою, чтоб лишний раз не отсвечивать. То есть в том, что они такие, не они, а мы виноваты, такая вот петрушка нехитрая. Вот и садятся, блин, на голову. А если и дальше будем язык в жопу засовывать, так и срать на нее начнут. И наших жен и сестер на наших же глазах трахать. И виноваты в этом, повторюсь, – будем только мы сами…
– А что ж они не прыгнули-то тогда? – спрашивает Гарри. – Нас всего четверо, а их – человек сорок. Завалили бы, к бабке не ходи.
Али усмехается и прикуривает сигарету, чуть-чуть опустив боковое стекло. На улице – холодина.
– А зачем оно им надо-то? – спрашивает. – Во-первых, мы кого-нибудь бы да покалечили, это они понимали стопудово. Во-вторых, могли и менты подвалить, а как они их брата любят – дело известное. Бежать-то тут некуда, трасса одна, до Волгограда. Ну и в-третьих, – мы были на своей земле и в своем праве. А они – нет. Хватит?
– Ты думаешь, – криво усмехается Гарри, – у них хватило мозгов, чтобы все это понять и просчитать? Да еще за пять секунд? Особенно, насчет того, что мы на своей земле и в своем праве? Я чо-то, извини, брат, немного сомневаюсь в этом деле. Ты уж прости мою детскую недоверчивость.
– Они это просто почувствовали, – опять жмет плечами Али. – И этого оказалось вполне достаточно. Результат, по крайней мере, – налицо.
– Да уж, – кивает головой Гарри, – с результатом-то как раз хрен поспоришь. А есть у нас, кстати, еще бутылка коньяка? А то что-то зябко становится…
– Под моей сидушкой посмотри, – вздыхает Жора. – Хорошо вам, мужики. Сейчас глотнете, стресс снимете. А мне еще – аж до Элисты терпеть, а трясет всего – хоть вешайся. Вы-то к боям люди привычные, идейные можно сказать, а мне-то, старику, за что под замес попадать придумали?
– Не нуди, – смеется Гарри, доставая из-под сиденья пузатую коньячную бутылку. – Сам ведь все понимаешь, что не ты один обосрался…
Али на переднем сиденье уже вовсю шелестит фольгой, разворачивая на закуску очередную плитку черного горького шоколада.
Я – улыбаюсь…
Правильно, думаю, сделал, что с парнями поехал, а не на клубном автобусе. Лиде расскажу – не поверит, столько всего интересного…
– А вообще, – говорит Гарри, вытаскивая пробку, – смешно, конечно. Вот вроде, – горцы, воины. А ведь всегда в прошлом люлей от русских получали таких, что мать моя женщина. А теперь – вроде как и все наоборот выходит. Вот даже сейчас, чего уж там, – на тоненького проскочили, как бы ты, Глебушка, не понтовался. Стоило только одному из этих красавцев борзануть – и все, кранты, толпой бы по-любому опрокинули. Вот мне и интересно, мы что, вырождаемся, что ли? Ну я русский народ имею в виду, если что непонятно…
– Да при чем здесь, – морщится Али, – «русский», «не русский». Тут хрень поглубже слегонца получается. Можно подумать, вся Европа в прошлом такая плюшевая была, как сейчас. Ага. Пойди-ка пройдись ща, к примеру, по некоторым кварталам Парижа или любимого нашего с тобой Лондона. Раньше – все по-другому слегонца было, по-другому. Хроники-то исторические – хрен сотрешь, как бы этого, бля, политкорректность их нынешняя не требовала. Позволили бы они этим орлам чернохвостым еще хотя бы пару веков назад у себя так резвиться, жди. Закопали бы на хер на ближайшей помойке и ни фига бы даже не комплексовали на эту тему. Подумаешь, тыщщей мигрантов больше, тыщщей меньше, кто их считать-то будет? Ну, типа, как у нас в Москве таджиков да молдаван на стройках разве кто считает? Если только прораб, когда с похмелья мучается. Ну или менты, когда за «поголовным сбором» приходят. Тоже, конечно, непорядок, – люди есть люди, но – все-таки, все-таки. А сейчас кто там у них, в Европе этой, прости Господи, «цивилизованной», самые социально защищенные категории населения, ага? Негры, арабы, паки, турки, геи да лесбиянки. В Голландии, недавно читал, уже лет десять как существует официально зарегистрированная «Лига защиты прав педофилов», куда уж дальше-то. Один сабж другого мутит по Интернету, потом хомячит без соли и соуса, а целая свора мудаков-адвокатов, завывая и плюясь слюной, потом доказывает, как его позиция важна для общества и почему она открывает всему миру новые грани свободы. Тьфу, бля, Господи прости, по-другому-то и не скажешь…
– А вот интересно, – Гарри делает глоток из горлышка, морщится, отказывается от шоколадки, – с чего бы все это хозяйство сыпаться-то начало? Понимаешь, Глеб, я ведь, в отличие от тебя, не гуманитарий. Финансовый менеджер по МВА. А до этого – инженер-конструктор, МАИ заканчивал. Мне четкое понимание процесса нужно, а не «мысли по поводу». Ну не может быть так, чтобы целая раса, целая цивилизация вот так легко уходила, растворялась, причем ведь – не в «молодой крови», а хрен пойми в чем. Ну не верю я в то, что предлагаемые этим сблевом ценности интереснее, как тот же товар, чем ценности европейской цивилизации, бля…
– Ценности как товар? – хмыкает Али, забирая у Гарри бутылку. – Вот здесь-то, дорогой мой технолог, собака и порылась. Тебя обманули, Игорянь, ценности не могут быть товаром, ценности – это что-то большее. За товар, знаешь ли, старый, под танк не прыгают…
Делает глоток, задумчиво смотрит в окно.
Что он там разглядеть-то пытается, думаю?
Темнотища же…
Даже по встречке ни одной машины уже, наверное, минут пятнадцать как не видно…
– А вообще, – вздыхает, – ты интересную тему затронул, конечно. О такой если и говорить, то только в дороге, когда все одно делать не фига. Слишком уж долгая байда, и серьезная. Перегрузиться можно влегкую…